Латибула [Latibule]

Шкаф в спальне Рэнди был его любимым местом. Будучи маленьким, он обнаружил, что может втиснуться между нижней полкой и полом, свернуться калачиком и плакать, пока ему снова не станет лучше. В одно время это не длилось слишком долго. В другое время он часами сидел в своём маленьком безопасном уголке, обхватив себя руками, прижав хвост к носу, и рыдал до тех пор, пока у него не начинала болеть голова. Сколько времени он там проводил, зависело от ребят из первого класса. С тех пор как они узнали, что цвет чешуи Рэнди меняется в ответ на удар, они стали толкать его в стены с забавными узорами и бить карточками с рисунками — полосками, сердечками, смайликами — всем, что придавало ему глупый вид, — чтобы узор менялся без его на то желания, а они показывали на него пальцами и смеялись. Это ранило. К моменту, когда Рэнди перешёл в восьмой класс, он научился так хорошо сливаться с окружающим миром, что становился невидимым. Никто не мог выследить его, прижать к стене, вмазать узорами. Он был в безопасности. Он больше не нуждался в шкафе. Он получил очки в десятом классе. Он больше не мог прятаться. Хулиганы находили его, куда бы он ни шёл. А когда он попытался заползти обратно в свой шкаф, чтобы поплакать над синяками, он обнаружил, что больше не помещается между нижней полкой и полом. Он потерял своё уютное место. Он потерял свою латибулу. * Джеймс Пи Салливан знал, что он Джеймс Пи Салливан, с самого раннего возраста. Он никогда не был просто Джеймсом или Джимми. Он был Салливаном. Он был Салли. На него возлагались Ожидания, такие, что пишутся с большой буквы, и была такая тревога, что заставляла его чувствовать холод, дрожь и лёгкую тошноту ещё до того, как он понял, что это за Ожидания. Но было одно место, где не было никаких Ожиданий, никто не говорил ему, что у него великое будущее, никто не говорил ему, что он будет большим сильным страшилой, таким же, как его папа. И это было в шкафу его спальни. Там было не так уж много места, даже когда он был маленьким, но если он втискивался и обхватывал колени руками, то вполне мог поместиться. Он не был Джеймсом Пи Салливаном, пока лежал, свернувшись калачиком, в шкафу. Он был просто Джеймсом. Вот только… по мере того, как он становился старше, он становился крупнее, и Ожидания на нём становились тяжелее. Он не помещался в шкафу, а когда попытался, почувствовал, как в груди поднимается волна паники, потому что здесь он был просто Джеймсом, а кто такой Джеймс? Не было никакого Джеймса. Только Джеймс Пи Салливан, Салли, наследник семьи Салливан, который собирался с отличием окончить Университет Монстров и стать страшилой мирового класса, потому что он был большим, пугающим, громким и Салливаном. Оставаться одному больше не было безопасно. Он потерял свою латибулу. * В спальне горел ночник — Майк мог видеть его золотистое сияние сквозь щель под дверью шкафа, — но не было слышно ни звука. Ребёнок крепко спал. Неподвижный. Идеальная мишень. Он медленно, очень медленно повернул дверную ручку, едва осмеливаясь дышать, ожидая, что та в любой момент скрипнет, но было тихо. Дверь на петлях повернулась идеально плавно. Он юркнул в комнату и захлопнул за собой. Дверь громко стукнула, но Майка там больше не было. Он был под кроватью, невидимый человеческому глазу, но ребёнок уже должен был проснуться. Уставился на дверцу шкафа. Нервничал. Майк провёл когтями по нижней стороне кровати и бросился за висевший на стене халат. Ребёнок бы сейчас заглядывал под кровать, свесился с её края, нервы на пределе. Прекрасно подготовлен. Он ждал. Считал себе под нос. Сейчас. Он подошёл на цыпочках, дыша глубоко, но беззвучно. Он присел на корточки. Он приподнялся над краем кровати, сделал последний глубокий вдох. Он зарычал. Малыш Майки уставился на него в ответ, совершенно не впечатлённый. Но он был медведем. Майк не мог ожидать от него слишком многого. Он делал это каждый день в течение трёх лет, с тех пор как во втором классе отправился на экскурсию в Корпорацию Монстров. Прятался в собственном шкафу, притворялся страшилой, тренировался, чтобы показать, как все неправы. Прятался в своём шкафу. У него была своя латибула.