Я говорю тебе про любовь.

Сегодня.

Моя прекрасная, жгучая гречанка сидела на подоконнике, подтянув к себе ножки и ерзая пальцами ног. Ее ступни никогда не были созданы для этой квартиры, они были созданы для пляжа, для моря, для того, чтобы их целовали. Смуглые загорелые ножки и чуть выцветшие каштановые волосы делали из нее вылитую Пенелопу Круз, но моя гостья была куда лучше и звали ее Ариадна Василакис. Не только ее ножки, но и она сама родиться должны были не под питерским небом. Она морская нимфа, которую любят все на свете. Она гордо произносит свое имя, иногда даже с акцентом, чтобы люди думали, что она совсем нездешняя. Она знает много греческих слов и любит бросать их невпопад. Она всегда смотрит на мир как-то по особому. Совсем не как я. Ари вытягивает руку вперед, широко расставив пальцы, и смотрит, как лучики солнца пробиваются через щели. А я просто наблюдаю за ней, стоя на пороге в комнату. Гречанка затягивается сигаретой (вонючий, ненавистный мне Camel) и оборачивается на меня — элегантно, как будто заучила, как будто она снимается в фильме и это самый лучший дубль. — Сизигос*, мы пойдем гулять? — Бросает Ариадна и хитро щурит взгляд: -Погода вон какая! — Она приподнимает свои пышные волосы руками и трясет головой: — Тебе не хочется танцевать? Да уж. Какой же глупый вопрос! Особенно от человека, который знает меня триста лет. Еще так наивно. Будто и правда ожидает услышать положительный ответ. Еще чего мне вдруг внезапно захотелось сделать? Пойти петь в караоке? Я безумно простой человек — кроме женщин и алкоголя мне ничего в этой жизни не надо. Женщина сидит на подоконнике прямо передо мной, а алкоголь стоит в мини баре. Какие еще танцы? Я молчу, а она начинает громко и заливисто смеяться, показывая свой идеальный прикус и ровные белые зубы. — Да! — Громко голосит она: — Да-да-да! Мы будем танцевать! Прямо на улице! Босиком! — Она откидывается назад, высовываясь из окна, а после выкрикивает, оставаясь головой снаружи: — Максим Дерябин сегодня будет танцевать и веселиться! Собирайтесь, скорее смотреть! Сумасшедшая. Я смеюсь, наблюдая за ней, но очень хочу начать душнить, говоря о том, что я не танцую и не веселюсь. Ариадна говорит, что я скучный, депрессивный, весь прогнивший изнутри. И вообще, поскорее бы меня сдали в музей, чтобы показывать, каким быть не надо. — Заткнись уже! — Слышится женский голос откуда-то из соседнего окна. — А вы улыбайтесь почаще! — Она заигрывающе улыбается и дергает плечами: — Боже, ну и уродливая же эта баба… — Говорит уже тихо и в мою сторону. — Потом придут ко мне и будут жаловаться на очередную проститутку в моей квартире, — Я подхожу к окну и выглядываю из него, чтобы убедиться, что баба действительно страшная, а погода действительно прекраснее некуда. — Ах, я, значит, похожа на проститутку? — Моя гречанка мягко поворачивает мое лицо в свою сторону и смотрит на меня своим излюбленным злобным взглядом: — А я дорогая проститука? — Девушка вдруг внезапно улыбается и крепко целует меня в губы. — Дурная. — Сам идиот. — Идем гулять, — Говорю совершенно спокойно. А моя милая подружка уже соскакивает с подоконника и с веселыми визгами бежит в сторону коридора. — Макс, а ты купишь мне цветы? — Внезапный вопрос, на который следует совершенно четкий ответ от нее самой же: — Да, конечно, купишь. Я хочу подсолнухи! Я лишь послушно киваю головой и обуваюсь. Все, что угодно, милая моя Ариадна. *Сизигос — (греческий язык) муж.