***
Восемь лет пролетели очень тяжко, топя все, что было. Двое были связаны, даже на расстоянии влияя на жизнь друг друга. Часто видясь на разных мероприятиях, они чувствовали что взрослеют, ведь той юношеской обиды больше не было. Дэйв превратился в человека, живущего каждый день как последний раз. У него не было рамок нормы или еще чего-то. Колесо, крутящееся без остановки. 1992 «Мы стояли с Ларсом у бара в ЛА, ветер так приятно гладил кожу, что я чувствовал мурашки. Никотин медленно садился в легкие, делая меня ватным, все было не важно. Тур был великолепен, было прекрасно, осматриваясь, я видел многих, кто вышел покурить, и девушки, и парни, всем было все равно на веселье внутри здания, это была масса интровертов, странно, что датчанин был тут со мной. И вот среди них стоял он, мечтал бы я, чтобы это был сон? Нет. Я постоянно сомневался в том, хотел бы я вообще знать этого парня, я хотел бы забыть его, эти черты лица, этот голос звучащий везде по радио, но ведь вряд ли по радио люди услышат, как он шептал пьяные бредовые диалоги мне на ухо, обернув руки вокруг моей шеи, по телевизору не покажут то, как он тяжело и горячо дыша смотрел на меня, когда моя ладонь прожгла дорогу по животу, заставляя его выгнуть спину и стонать мое имя. Нигде никто не вспомнит наш первый поцелуй, момент которого я до сих пор не могу отпустить, ведь если не я, если не он, то кому нужны были наши чувства. Я вижу его гладкие рыжие волосы, ставшие раза в 3 длиннее, и снова в голове момент, когда я сидя на кухне смотрел на него сзади и протягивал руку к огненным прядям, чтобы запутаться в них. И то же лого motörhead, только уже на кожанке а не на футболке, которая мне так нравилась. Любить Дэйва это чертовски сложно, и пойти на это был мой выбор. Мы сегодня встретимся, и я мысленно готов к этому» — Дэйва видал? Ларс щурился сквозь дым сигареты, рассматривая его. — Говорил уже с ним? — Как приехали сюда. — Давай, чувак, но если не хочешь оставаться с ним, можешь поехать со мной обратно в отель. — Нет, спасибо. — Бывай. Скользнув в здание, Ларс ушел, оставив Джеймса в компании с сигаретой и Дэйвом. Выбросив бычок, Хэт медленно спустился к нему, кладя руку на плечо. Вздрогнув, рыжий быстро повернул голову, застыв на месте. «Его рука была все также тяжелая, плечи широкие и гордые, он все еще блестел добрыми глазами, но выглядел при этом как хищник, которому не составит труда растерзать тебя. Я все еще помню, как обнимаю его и зацеловываю мелкий нос и мягкие губы, чтобы увидеть заразительную улыбку. Чувствую его крепкое тело, когда вишу на нем вдыхая приятный аромат рома, понимаю что сойду с ума, когда он запускает пальцы по моему животу так нежно, как будто боится поранить. Это больше не парень, который стесняется даже сказать твое имя, и он не ощущается, как объект манипуляции. Но я также чувствую, как мой позвоночник дрожит при любых воспоминаниях» — И снова привет. Они выглядели как дети, не знающие, что делать, когда незнакомец говорит «Ты что, меня не помнишь? пойдем со мной!» — Привет. Кинув короткий ответ, парень в мыслях представлял, как обнял рыжего, крепко сжимая, будто не хотя отпускать. Длинные волосы сплелись бы в неуклюжие пряди, пока они, смеясь, расплетали бы их. И снова это чувство грусти. — Я вас тут часто вижу, ваш гитарист убежал, когда я подошел к тебе. — Бывает, слушай… Мы с тобой сегодня говорили о той забегаловке, в которой мы раньше зависали. Хочешь я заеду за тобой сегодня? — Я не против. Мило улыбаясь, они сверкали зрительным контактом. — Тогда в девять? — В девять.***
Было уже темно, придя в номер, Дэйв помнил, что ему надо на ужин, но уйма белой смерти тянула его на дно, когда он сорвался приняв не одну дозу. Джеймс был пунктуален, поэтому около девяти к нему постучались. Протирая нос, рыжий не спеша подошел к двери, открывая ее. Хэт стоял с улыбкой, пока что не замечая широкие, те самые зрачки Дэйва, которые вскоре приведут его туда же, где они разошлись. — Ну что? Заходя, Хэт встал в гостиной, осматриваясь. Дэйв выглядел шикарно и чертовски мило. Волосы были заправлены за ухо, а веснушки красиво блестели, это первое о чем подумал блондин, пока, кинув взгляд на столик сзади него, не увидел то, что сделало ему больно. — Снова? В мыслях Мастейна сразу все перевернулось с ног на голову. Разум был разбит моментом, тем самым моментом. Но на это раз это был новый шанс, который он снова терял. Просто знаете… Раньше все было наоборот. Джеймс следует за ним, как потерянный, пьяный щенок с проблемами и нуждой в любви. Тогда Дэйву было легче притвориться, что он тот, кто держит поводок, это было на самом деле схоже с реальностью. Но теперь, когда мальчик из разбитого детства превратился в мужчину и начал чувствовать себя уверенным в себе — выглядя как бог, высокий и мужественный, мир клонится перед ним — Дэйв не может поверить в то, что Джеймс не бросит его в любой момент ради кого-то лучшего или, легче, менее проблематичного. Сомнения и беспокойство ползут под его кожей, он продолжает задаваться вопросом, не устал ли он уже от него? Растущее чувство тошноты заставляет его хотеть испортить все, но в основном выкинуть из головы. Дэйв хотел бы вернуться в то время, когда его здравомыслие вращалось вокруг него.***
— Убирай это дерьмо, когда ты со мной ясно? Несмотря на то, что он знает, в чем проблема, и знает, что Джеймс говорит все от беспокойства, ему надо отравить ситуацию. — Или что? Ему просто нужно было сказать это вслух и вынуть это из головы. Его пальцы слегка трясутся, когда он говорит, пытаясь зажечь фитиль химической бомбы как можно быстрее. Ему это нужно, прямо сейчас. И Джеймс против решения вечера Дэйва. Это такое соревнование, которое Джеймс не считает приятным. На самом деле, этот тип не дает ему спать по ночам, ему не хватает дыхания, навязчиво душа и давая понять, что его никогда не будет достаточно. Он влюбился в кого-то голодным желанием. Он влюбился в наркомана, и он делал бы это снова и снова, потому что ничто — никто — не подходит к краям его души, как кончики пальцев Дэйва. Мысль даже не доходила до его языка, но Джеймс чувствует себя неадекватным каждый раз, когда смотрит в расширенные зрачки Дэйва. Джеймс обвиняет засранца, который толкнул Дэйва на край наркоты много лет назад. Блондин знает, что не может терпеть этого парня, особенно когда он цепляется за кого-то, на кого он больше не имеет права. И все же. Он не знает, как остановиться, хотя Дэйв всегда будет хотеть больше, иногда меньше, чем может предложить Джеймс. Хэт ненавидит уязвимость, которая приходит с уникальной способностью Дэйва видеть сквозь его защитную стену. Тем не менее, он слишком упрям, чтобы отступить. Он не будет терпеть все второй раз, теряя его снова и снова. Он зол, очень зол, когда подходит вплотную к рыжему смотря ему в глаза. Дэйв не сдвигается ни на дюйм. Сладкое головокружение перед взрывом. Обещание, соскобленные чувства — просто изысканный человеческий тренд боли. — Ты хочешь ударить меня? Красная челка просто касается его бесстрашных, горящих глаз. — Только попробуй, я выбью все дерьмо из тебя, чертов трус. Дэйв был так уверен в своих словах. Несмотря на яростно кипящую кровь в его венах, Джеймс этого не делает, он не может ударить его. Он также не может заставить себя отрицать это утверждение: «трус». Ведь это не ложь. Считая мертвую тишину Джеймса моментом слабости, Дэйв пользуется этим. Такие слова, как яд просачиваются через зловещую ухмылку, Дэйв выплевывает их, надеясь на какие-то остатки прежней наивности Джеймса. — Ты не можешь властвовать надо мной, у тебя просто не хватит сил. — Я сделаю это очень просто для твоей зависимой башки. Прямо сейчас — это либо проводить время со мной, либо курить это дерьмо. Сделай свой гребаный выбор. Конечности трясутся от того, что Дэйв примет его выходку за гнев, но на самом деле это самый жестокий страх быть брошенным. — Не льсти себе, ты не так уж и важен. И это все. Вот где Джеймс выбивает ветер из легких. Слишком трезвый, чтобы продолжать жестокую шараду. — Я ухожу. — Тогда зачем ты черт возьми, вообще пришел? Схватив его за воротник, Дэйв не может избежать красоты шторма в голубых глазах. Теперь они становятся опасно свинцовыми, так как он держит его в клетке против его воли. Джеймс прекрасен, это все, что может придумать Дэйв. Он любит, когда он злится. Но он также любит его мирно, он любит его серьезно, он любит его глупо, он любит его всегда. И Джеймс чувствует то же самое, этого достаточно, чтобы быть здесь сейчас. Вообще, Дэйв знает, что у него на самом деле нет причин делать что-то с ним, и все же он чувствует, что их тела реагируют только на неизбежность всего этого каждый раз, когда они сталкиваются. Он так близко к губам, что теперь у него есть соблазн поцеловать их, поцеловать этот беспорядок, но Джеймс быстрее, и вместо этого он пытается держать свою гордость. — Иди к черту, Дэйв. Блондин шипит, голос такой леденящий, что посылает дрожь по позвоночнику Мастейна. Ничего нет. Никаких эмоций, никакой воли к борьбе. Как будто Джеймс перестал заботиться обо всем. Дэйв чувствует, что его мышцы хромают, и, как только он отпустит, Джеймс исчезнет. Быстро, слишком быстро. Нет, просто нет. Дэйв сейчас мало что знает, за исключением того, что это не то, чего он хотел. В запутанном клубке его мыслей его собственная воля продолжает меняться и трансформироваться, извращенный танцор, связанный с химическим дисбалансом. Единственная уверенность, которая у него есть, заключается в том, что если Джеймс выйдет отсюда, в считанные секунды он будет разрушен его отсутствием в оцепенении, вызванном трещиной, и возможно обречет его, это много, слишком много, Дэйв знает. Если он позволит блондину выйти из двери сейчас, его возможно не будет рядом уже никогда. — Черт, подожди, Джеймс. Блондин разорван внутри. Смертельно раненный, гордость говорит ему просто уйти, уйти и избавиться от своего бесполезного больного сердца, утопить его в выпивке. Но у его сердца на этого ублюдка есть свои собственные планы. Вот почему, когда он чувствует, что рыжий тянет за рукав, Джеймс возвращается на орбиту Дэйва без особого сопротивления. Рука у Дэйва затягивается вокруг его запястья, он трясется и отчаивается. Он сходит с ума от мысли, как легко Джеймс был готов выйти отсюда. Слезы наворачиваются на и так красноватых глазах, разочарование. — Дэйв, в чем твоя проблема? Измученный Джеймс должен спросить, хотя он знает, что на этот вопрос нет простого ответа. Он все равно этого не хочет, ему не обязательно оставаться. Но он останется. — Я не могу бросить это дерьмо, чувак, это постоянно в моих мыслях. Чувствуя вину, Дэйв рушится на куртку Джеймса, руки пробираются под футболку, чтобы достичь тепла его тела. Его запах, его позиция, его хрупкое самообладание, все в нем заставляет Дэйва слабеть в коленях. Неуравновешенный, жидкие глаза мерцают от срочности, он цепляется за широкие плечи Джеймса, держа его за куртку. — Прошу, черт, я прошу тебя, я никогда не хотел чтобы все так закончилось. Фейерверк это то, что взорвалось сейчас. Пальцы, крепко обернутые вокруг талии Дэйва, Джеймсу даже не нужно сжиматься, чтобы почувствовать, как бешеный пульс его возлюбленного приветствует его прикосновение. Он кусает Дэйва за шею, коллекционер стонов. Это то, к чему он больше всего стремится. Другой целует его в ответ, как будто он голоден, он бесстыдно жаждет. У Джеймса были громящие толпы, раздвигающие свои границы, чтобы угодить ему, и люди в первом ряду умоляли просто коснуться брызг его пива. У него были взрослые чуваки, поклоняющиеся земле, по которой он ходит, и цыпочки, катающиеся на его члене, как будто он единственный в этом мире. У него было все, но ничто не сравнится с приливом силы, бегущей по его венам, когда Дэйву Мастейну становится тяжело баз него. Ничто не кажется таким правильным и удовлетворительным, непристойным как взгляды на него. Про Дэйва слов и то нет, сходить с ума по другому парню, когда девушки готовы убить друг друга чтобы взглянуть на тебя хоть бы раз… Зарываясь в волосы Джеймса, он придвинул их вперед, чтобы они упали ему на плечи, Дэйв наслаждается собственной победой. Его стоны сворачиваются в хрупком танце вокруг его языка, зубы кусают губы другого. Он делает шаг назад, агрессивно возится с пуговицей, чтобы выбраться из своих узких джинсов. Он очарован тем, как Джеймс отражает его движения, и они раздеваются, быстро, они нуждаются. Каким бы уверенным он ни чувствовал себя под своей дерзкой маской, когда они расстаются, калечащая боль Дэйва никогда не перестает рушиться, но мысли пропадают когда пальцы Джеймса приземляются грубо на бедра, чтобы притянуть его ближе. Он дрожит еще больше, когда блондин поднимает его, и он закрепляет на нем ноги обернутые вокруг талии. В разгар этого момента ему нисколько не стыдно, его мужественности совсем ничего не угрожало, когда Джеймс несет его в постель вот так. Он никогда не говорил ему, но он позволил бы Джеймсу привести его куда угодно. Он бы последовал за ним в ад, если бы это было необходимо, если бы только Джеймс попросил. Но он никогда этого не признавал. Пальцы привязаны к затылку другого. Дэйв обсасывает нежную кожу шеи блондина, стремясь оставить там свой след. Он окрашивает его в красный цвет и чувствует, как Джеймс рычит, как что-то опасное, как хищник которого дразнят. Вот как сейчас выглядел Хэт. За исключением того, что Дэйв не является добычей, а вместо этого он как огонь. Вот что видит Джеймс, рыжие волосы распространяются по всей подушке, как горящий ореол, тепло, излучаемое кожей Дэйва, становится жгучим на ощупь. Джеймс не может представить себе лучшего способа умереть, чем быть поглощенным этим прекрасным пламенем, самой опасной находкой, которой он поддался много лет назад. Нетерпеливый, Дэйв начинает пускать пальцы на член Джеймса, хватаясь за нижнюю часть спины, чтобы усилить трение. Джеймс наслаждается маленьким нытьем, которое издает другой, когда он отталкивается, и шепчет ему на ухо что-то вязкое и грязное. — Черт, я так хочу тебя, Дэйв. — Просто сделай это, Джеймс. Капает из наглого рта Дэйва, согнутого в кривой улыбке. Его ноги с радостью тают, глаза трепещут, закрываясь, когда пальцы Джеймса, скользкие, находят свой путь между его бедрами. Джеймс наклоняется, чтобы поцеловать его, губы мягкие, но голодные на красивом лице Дэйва. Он пахнет дымом и желанием, завернутым в кожу. Запах, который застревает между локонами и в изгибе его шеи. Джеймс пытается украсть его у него, взять его для себя. Язык проходится по яремной вене Дэйва, в жутких ласках. Его укусы становятся все глубже по мере того, как стоны другого становятся громче, и Дэйв поощряет его, выгибая шею вперед, гонясь за челюстью зверя вместо того, чтобы уклоняться от него. Шея самое чувствительное место Дэйва, и Джеймс знает куда целиться. Он помнит день, когда они впервые узнали об этом, как будто это случилось с двумя разными людьми. Джеймс тогда был таким застенчивым и незнакомым с анатомией, и теперь он так уверен в своих навыках. Он точно знает, где его трогать и как. И это проявляется в его самодовольном выражении лица. *** 1982 — Эй, придурок. Дэйв шепчет, чтобы привлечь его внимание, глядя на лицо. Как будто он пытается понять, как построен этот интроверт, этот тощий ребенок. — Сам придурок. Джеймс стреляет в ответ, улыбаясь. И вот это глупый 18-летний мальчик с добрыми глазами и стеснительной манерой. *Я люблю тебя…* Это то, что думает Дэйв, и вдруг он бьет его прямо по голове. Жестокий, стремясь никогда не произносить эти три слова вслух, но головокружение и очень возбужденное тело… Он изо всех сил пытается удержать язык, чтобы не сказать чего-то лишнего. *** Джеймс, тоже не воплощение терпения, он больше не ждет. Он вырывает пальцы и выливает больше смазки на эрекцию. Поглаживая себя пару раз, он ругается, чувствуя себя хорошо, но этого недостаточно. Он входит в него медленно, гладко, лодыжки Дэйва прижимаются к его бедрам, когда Джеймс въезжает глубоко внутрь него. Захватив губы Дэйва своими собственными, Джеймс позволяет жадности направлять его. То, что он берет, принадлежит ему, и каждое мощное движение доказывает это. Звук изголовья, ударяющегося о стену, быстро сочетается с их тяжелым вздохами, и всеми стонами. Как будто они были созданы, чтобы доставлять друг другу удовольствие. Они подходят и функционируют таким образом, это слишком идеально, чтобы считаться чем-либо, кроме божественного. И все же в их темпе есть что-то очень земное, конкретное. Дэйв задыхается, кончики пальцев копаются в объятиях Джеймса. Блондин в миг отстраняется, чтобы перевернуть его на колени, и щелкает бедрами, чтобы войти снова, одним быстрым толчком, который выбивает воздух из Дэйва. — Хочу тебя услышать. Он рычит, одна рука фиксирует волосы Дэйва, и это приказ, который посылает дрожь по позвоночнику другого, когда он изгибается назад, чтобы следовать за железной рукой. Дэйв плачет, Джеймс грубо хватает его за талию. Кровать скрипит под каждым толчком. Звук хлопающей кожи непристойно громкий. Когда Джеймс бьет его по простате, Дэйв хватает простыни так плотно, что его костяшки белеют, и вскоре он рассыпается лицом вниз на матрасе. Он тянется к своему члену сильно истекающим смазкой, невероятно близко, всего в нескольких толчках от конца. Он продолжает ускоряться, не давая рыжему глоток воздуха. злобный и устойчивый, пока не почувствует, что Дэйв сжимается вокруг него в пульсирующих, горячих объятиях. Как будто это тело не может быть удовлетворено. Выпуская все внутрь, Джеймс слышит, что Дэйв все еще хнычет от удовольствия, когда блондин ноет в своем собственном удовлетворении. И ещё пару сильных ударов, и сладкий стон Дэйва сопровождается каплями на матрасе. Они сломали момент из прошлого, переписав его с новым продолжением. И может быть, может быть, на этот раз кто-то сделает выводы.