отрешённость

Когда толпы учителей и школьников торопятся домой, хватая куртки из гардероба, Джимин думает не об этом. Аккуратно ухватив ключи, она шагает к выходу на крышу. Никто не посмеет даже подумать, что это она их забрала, ведь уважаемая староста, активистка и спортсменка – не могла этого сделать. Джимин лезет по старой шершавой лестнице, в нос ударяет запах пыли и чего-то затхлавого. Она корчится, но до цели добирается. Вдыхает свежий воздух, усаживается на бетон, приобнимая ноги. Джимин ждёт всегда одного человека. И именно этот человек стоит за её спиной, улыбаясь уголками губ. Учинага Эри. Устраивается возле Джимин, поглядывает иногда. А вот она наоборот – вцепилась глазами в закат, растекающейся по небу. Поворачивается лишь когда слышит знакомый шелест. Эри распаковывает новую, недавно купленную пачку сигарет. — Ты обещала не курить, - Джимин смотрит на Учинагу, которая устало моргает. — А ты обещала больше не расстраиваться. Джимин усмехается; не поспоришь ведь. Эри губы смыкает вокруг сигареты, по карманам рыскает в поисках зажигалки. Никотин вдыхает – легчает сразу. Учинага курит лишь шоколадный чапман, запах других Джимин не переносит. А мнение Джимин важно. Мнение Джимин в приоритете. Друг другу сказать ничего не могут, руки холодные только в замок скрепляют. Вторая рука Эри сигарету придерживает; Джимин рассматривает изящную кисть, пальцы, короткие чёрные ногти. Затем видит табачный дым, который моментально рассеивается. — Красивый закат, да? - Эри пытается диалог построить. — Хорошо, что не луна. - Джимин улыбается и прядь чужих волос поправляет. — Не любишь луну? — Не люблю любить. Эри тушит никотиновую палочку, прячет пачку в карман ветровки. Плакать от этих слов готова; она тоже любить не может. Или может, но не хочет. Потому что Эри и Джимин знают, что такое любовь. Для них любовь – это не тёплое весеннее утро, не приторный вкус конфет, не шампанское на берегу моря; любовь – это мелкие ссадины, ледяные руки на шее, пустые улицы и сломанный карандаш на двоих. Джимин, может, уверена в Эри. А вот в себе ни капли. Ей нужно время; несколько дополнительных часов в сутки. Не успевает ничего вовсе. Эри, конечно, не настолько занята, но дел тоже хватает. — Поедешь со мной? - Учинага спрашивает больше из вежливости, знает, что та откажет. — Нет, прости. Джимин не любит мотоциклы, а вот Эри готова вечно на них кататься. Джимин поджимает сухие губы, с которых уже давно стёрся блеск. — Джимин. — Да? — Ты поранилась. Эри самой неясно, как не заметила. Пластырь достаёт и наклеивает на рану чужую, — Думаешь, поможет? - Джимин явно сомневается в тонком пластыре. Эри плечами пожимает; она не знает. У них нет романтизации подростковой любви, цветов и шоколада. Нет ярких красок, глупых шуток, милых стикеров в переписке. Они не называют друг друга милыми прозвищами, не видят будущего. Как совместного, так и по отдельности. Тень Джимин – усталость, а тень Эри – апатия безграничная. Поцелуи мимолётные хотят, холодные руки под футболкой, горячее дыхание на шее и ключицах хотят. А сил не хватает. Их последняя мука руки скреплять меж собой и думать, думать, думать.