Астрохуйня, жук-жопотрах и членодирижабль

— Добро пожаловать в Прагу! — говорит гид, и Антон жутко залипает и дальше не может расслышать ни слова. Он приехал развеяться, отношения — в топку, Ира ушла, оставив лишь баночки на раковине и шерсть Люка на креслах в гостиной. Но сейчас, под взглядом этих невероятных голубых глаз, Антон думает, что зря решил принять целибат. — Нас с вами ждет невероятный маршрут по всем значимым местам столицы прекрасной Чехии! — гид улыбается, метнув взгляд в сторону Антона, и тот не может сдержать улыбку в ответ — лицо расползается, плавится шоколадом под солнцем, и он совершенно ничего не может с этим поделать. Антон, поправив черную кепку, старается следить за ходом экскурсии, но пока получается слабо. Улыбчивый гид что-то быстро тараторит о том, как не потеряться, показывает красный зонтик и говорит, что если заплутаете — он всегда будет держать его на виду. Говорит, мол, обойдут самое красивое, обойдут самое привлекательное и он расскажет все, что знает и не против встречных вопросов. — А если я совсем-совсем потеряюсь, могу я вас попросить дать мне свой телефон? — в тишине, воцарившейся среди экскурсионной толпы вопрос звучит более чем неловко, но гид отвечает, что, конечно, телефон даст. Подходит ближе, заглядывая в смартфон Антона, протягивает руку и вбивает цифры. — А как вас записать? — Можно просто Арсений. — Улыбается мужчина и уходит в начало группы, готовясь начать свой дохуя интересный рассказ. А Антон только и может, что пялиться на увитые венами руки, ничуть не скрытые рубашкой поло. На ямочки на щеках и горящие глаза — сразу видно, что город — его любовь. Что он здесь скорее по зову сердца, чем по банальной причине: заработать денег. — Это Вацлавская площадь, — вещает Арсений, стоя под статуей какого-то мужика на коне, — одна из самых знаменитых и больших площадей в мире, названных в честь Святого Вацлава. Мужчина обводит пространство рукой, указывая на статую и величественные здания по сторонам. — А хуле он святой? — Простите, молодой человек? Антону хочется заткнуть себе рот каким-нибудь кляпом, но вопрос вырвался сам: мол, обычный мужик на коне, а реально, хуле он святой то сразу?! — Вацлав, вообще-то, молодой человек, один из самых известных лиц в чешской истории, наравне с Карлом Четвертым, — Арсений поправил очки на переносице и как-то немного злобно зыркнул на парня, который возвышался над толпой на добрую голову, — Он ввел христианство в Чехии, пользовался невероятной любовью у чешского люда и был похоронен в самом знаменитом храме Чехии — соборе Святого Вита, до которого мы с вами еще доберемся. Святым он признан, как вы понимаете, за заслуги в религиозном плане, и даже если на данный момент Чехия считается атеистическим государством, Святого Вацлава здесь очень любят и почитают как одного из самых справедливых правителей. Арсений как будто надулся — ишь ты, какой-то неандерталец усомнился в его знаниях. Вся группа смотрела на Антона со смесью недоумения и неприязни, но тому было откровенно по боку: было жутко интересно, насколько глубоко простираются знания этого голубоглазого чудака в истории Чехии. Антон внутренне злорадно захихикал: раз уж это экскурсия, за которую он заплатил, то он выжмет из нее всё. И из него всё выжмет. Экскурсовод провел их ниже по площади, указывая на скамейки с цитатами Кафки, но затем обернулся, показывая наверх, на свод площади. — Это главное здание Народного музея и я отведу вас подальше чтобы лучше его рассмотреть. Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии. — А причем тут Есенин? — Антон, господи, ну перестань! Но то, как этот экскурсовод недовольно смотрит, то как он реагирует, не может оставить равнодушным: мужчина показательно поправляет очки на носу, приосанивается и хмыкает. — Это просто цитата. К тому, что здание не рассмотреть вблизи. И всё?! И даже не прикопается. Антон насупился, ступая в конце группы, не фотографируя величественное здание с золотым куполом. Больно надо. Что он, в последний раз в Чехии что ли? Еще успеет, тем более что ему предложили здесь работу, а вот эта вот экскурсия — просто приятное дополнение. Особенно с таким экскурсоводом. — Давайте пройдемте дальше, пройдем к Староместкой площади, на которой находятся знаменитые чешские куранты, они же — Чешский орлой, Тынский храм и статуя Яна Хуса. Антон озорливо осматривается по сторонам, как будто ищет предмет, по поводу которого можно задать лишний вопрос: этот мужчина так неоднозначно реагирует на его репризы, что остановиться невозможно уже просто физически. Они проходят мимо огромного здания Нью Йоркера — фу, магазин для отстойников, и движутся по людной маленькой улочке куда-то вперед. И тут Антон замечает одну интересную вывеску. — Арсений, а мы зайдем в музей секс-игрушек? — спрашивает Антон, прищурившись. — В индивидуальном порядке, молодой человек. Если сильно попросите, — Гид нахально улыбнулся и прошел дальше, мимо витрин с чешским стеклом и непонятными матрешками. — Антон. Меня Антон зовут, — добавляет парень, потому что неловко, если каждый раз к нему обращаются “молодой человек”. Как будто он снова в универе, а все преподы забыли, как его зовут. — Запомню, Антон, — Арсений даже не оборачивается и ведет свою группу вглубь, поднимая вверх красный сложенный гидовский зонтик. Он красивый. Невероятно красивый. Как будто сошел с обложек Вога, который Антон никогда не видел, но ассоциация возникает сама собой. Если бы он знал, как выглядят модели этого самого Вога… Явно вот как этот Арсений. Рубашка поло с расстегнутыми пуговицами оголяет ключицы, а шорты — черт бы побрал эти шорты — открывают обзор на подкаченные икры. Черт! Антон вытирает вспотевшие ладони о своё леопардовое нечто, купленное в найке по скидке, и поправляет кепку чтобы не сползала. Кудри выбиваются из-под головного убора и он искренне считает, что похож на барана не только своим поведением, которое не в состоянии контролировать. Перед взором группы возникают часы. Скоро полдень. — Ровно в двенадцать часов начнется микро-представление, — оповещает Арсений, — часы показывают старочешское, центрально-европейское, вавилонское и звездное время. Также время восхода и захода солнца, положение Солнца и Луны на небе. Невероятно, правда? Группа сонно кивает, доставая фотоаппараты, а Антон тупо пялится на разноцветные стекла в циферблате. — Звездное время? Это типо он покажет, когда там ретроградный меркурий и нужно сидеть по домам и не высовываться? — Антон не может сдержать порыва доебаться и поговорить с Арсением, но тот только усмехается, видимо готовый к таким вопросам. — Антон, астрономический циферблат Пражского орлоя представляет собой астролябию с приводом от часового механизма. Орлой отражает Птолемеевскую геоцентрическую систему мира: в центре находится Земля, вокруг которой вращаются Солнце и Луна. По цветному неподвижному фону астрономического циферблата, изображающему Землю и небо, перемещаются следующие компоненты: внешнее кольцо, зодиакальное кольцо, указатели с символами Солнца и Луны и две часовые стрелки с золотой рукой и золотой звёздочкой на конце. В отличие от обычных часов, здесь отсутствует минутная стрелка. — Астро.. что? — Астролябию, Антон. — Звучит как лямблия… Неприятная вещь, меня от такого в детстве лечили… — Антон почесал затылок и немного неловко взглянул на расхохотавшегося гида. Он что, сказал что-то смешное? Ну реально же нихуя не понятно! Астрохуйня какая-то, что за термины такие вообще… Но Арсений смеется так задорно, что невозможно не улыбнуться в ответ. — Чтобы вам всем было сейчас проще, ровно в двенадцать начнется микро-парад — будут ходить по кругу разные фигурки: рабочих, священников, ангелов и демонов. Мы тут останемся на пару минут, потому что такое в следующий раз мы увидим только через час, но не хотелось бы тратить на это время нашей экскурсии. — Арсений смаргивает набежавшие слезы в уголки глаз. А этот Антон забавный, как будто постоянно пытается подловить на незнании, но и не таких усмирял опытный гид. Все-таки, здесь на полставки, ради интереса, ради просвещения незнающих. Туристы с восторгом смотрят на то, как по кругу вращаются маленькие скульптуры, но Антон не может оторвать взгляд от одного человека, который в данный момент, в данную секунду, лукаво смотрит на него в ответ и кивает головой в сторону орлоя. Господи, ну в смысле смотри на представление?! От него невозможно отвести взгляд: от этих родинок на щеках, от ямочек, от жилистой шеи — и это настоящая пытка. Антон, нахуя ты согласился на эту экскурсию, господи прости… Фигурки скрываются, и колонна туристов во главе с гидом идет на центр площади, в центре стоит отлитый из бронзы памятник с несколькими мужчинами. — А кто такой этот Ян Гус? — А вы прямо запомнили, Антон. Чешский проповедник, почти святой, он подвергал критике практику индульгенций, например, и придерживался канонов церкви, чем вёл за собой люд. Если вы слышали о таком понятии как гуситские войны — это также связано с ним и его учением, — Антон о таком точно не слышал, и Арсений это понимает, улыбается как будто с превосходством, как будто отличник, который знает ответы на все вопросы учителя. — Яна Гуса сожгли за его позицию. Думаю, этого достаточно чтобы составить какое-то представление о нем. Подмигнул. Ну нахал! Антон лишь кивнул, вытирая снова вспотевшие ладони о леопардовые шорты и устремил взгляд на памятник — ну ничего необычного. На Арсения смотреть приятнее. Пока он — самое приятное, что он встретил в Праге за половину их экскурсии. Тот показывает рукой на храм и объясняет, что одна из башен — Адам, а вторая — Ева, та, что поменьше. — А хуле Ева меньше, что за неравноправие? Этот вопрос Арсений проигнорировал, зыркнув на надоедливого туриста, и прошел дальше, увлекая группу за собой. Мимо домов, мимо храма святого Микулаша, на который он просто показал рукой, потому что, по его мнению, тот не представлял особого интереса. — А че это вы ничего даже не расскажете? — Потому что у этого храма не такая уж и богатая история, Антон, — Арсений блеснул голубыми глазами под стеклами очков и поднял свой зонтик обратно, не сбавляя ходу, двигаясь в сторону узкой улочки. — Ну был тут раньше готический собор Николая Чудотворца, а теперь вон, святой Микулаш. Он же Николай по факту. Ничего интересного. — Но мне интересно! — детское упрямство. — Так подойдите после экскурсии, расскажу вам лично, — на этом разговор окончен, но Антон напротив подумал, что все только начинается. Уже две причины доебаться, уже две причины остаться после экскурсии, уже две причины узнать Арсения поближе. Остальную половину прогулки Антон пребывал в своих фантазиях, и Арсений странно на него оборачивался — мол, этот молодой человек задавал тысячу неуместных вопросов, а теперь молчит? Просто тот украдкой наблюдал за тем, с какой любовью Арсений говорит о мелочах, и это было намного красивее этого самого Карлова моста. Намного увлекательнее истории собора Святого Вита. Намного интереснее Золотой Улочки. Гид не сдержался. — Вы так долго молчите? Где же все ваши вопросы? — В голове. Их слишком много. — И когда же вы их зададите? Вы даже в собор толком не прошли, стояли возле, как будто вас это вовсе не интересует. — Может, я нашел кое-что интереснее собора… — Антон стушевался, но ведь это правда. Он не зашел в собор. Абсолютно до пизды. Арсений же тоже не зашел. — Все жду, когда можно будет задать вопросы в личном порядке. И вы мне обещали экскурсию кое-куда. Нахал! — Не обещал! — возразил Арсений, но уголки его губ приподнялись. — А если я попрошу об экскурсии для особо одаренных? По не самым туристическим местам? — набрался смелости и смотрит открыто, не скрывая своих мыслей. — Значит именно по ним мы и пройдемся. По стопам Давида Черны. Вам понравится, обещаю. — Можно и на “ты”. Телефон у меня уже есть. *** Антон проверил телефон еще раз, еще тысячный раз и удостоверился — сегодня с двенадцати у него личная экскурсия по каким-то стопам какого-то Давида Черны. И даже бесплатно. Он умывается и изо всех сил пытается привести кудрявую шевелюру в порядок — не получается решительно ничего. Ай, до пизды! Они договорились встретиться у его квартиры — Арсений удивился, что не отель. Но Антон здесь надолго, как он думает сам. Филиал компании отправил в Чехию — придется и Прагу изучить, и язык потом поднатаскать. Но сначала Арсений. Он не выходит из головы: его ехидная улыбка, его четко выверенный жест, которым он поправляет очки, его глаза цветы шепота. Ничего не выходит. Антон поплыл. И поделом! Он выходит из парадной и закуривает, Арсений появляется рядом тут же, как будто из ниоткуда. — Что-то я не видел чтобы вы курили во время экскурсии. — Неприличненько. — А сейчас очень даже? — А сейчас мы одни. — Антон чувствует себя увереннее. Арсений лишь хмыкнул, покосился на дом, из которого тот вышел, и вернулся взглядом к Антону. — Кстати, тут жилье не из дешевых. Практически центр. площадь Республики. Намести республики — чтобы вам было проще. — А мне на чешском нихуя не проще, если честно. Я тут только пару дней и мне этот чешский лишь мозги манает. — А как же вы собрались тут жить? — Арсений выглядит искренне изумленным. — Ведь явно, если не отель, то вы тут не на денечек. — Я же говорил, что можно на “ты”, Арсений. — Арс, тогда Арс. — Хорошо, Арс. Антон выкидывает бычок и собирает весь свой энтузиазм в кучу. — Пойдем? Что там за Черный Давид? Арсений скуксился. — Давид Черны, самый знаменитый чешский скульптор. Пойдем на выставку. Я подумал, тебе будет интереснее. — Снова поправил очки. Невыносимый жест, абсолютно невыносимый. — Если захочешь, можно устроить променад по Праге, у него много инсталляций. И Фрейд на крыше, и ползущие черные младенцы, и непонятная рожающая почка… Он, ну, кайнда, авангардист. — Променад и кайнда в одном предложении. Не могу понять, из какого ты все-таки века. — Из нужного, Антон, нужного. — Арсений разворачивается и ступает в сторону Целетны. — Мы сейчас немного пройдем, выставка Черны тут будет еще лишь пару дней. Но опять же, предупрежу, она довольно экстравагантна. Но учитывая твой интерес к музею секс-игрушек, я думаю, тебе понравится. Арсений показывает дорогу и шагает довольно быстро. В толпе групп туристов Антон немного теряется но непреклонно следует за темной макушкой. Тот оборачивается, хватает за влажную ладонь и ведет. Антона как будто прошибло током от невинного прикосновения. Это ведь было не обязательно, правда? Арсений от него ростом сантиметров на десять, в толпе его видно хорошо, но он все равно выбрал взять его за руку. Значит ли это хоть что-то? Тот руку не отпускает и ведет через площадь к какому-то вычурному зданию, показывает пальцем свободной руки, рассказывая: — Тут музей Альфонса Мухи, можем тоже сходить туда после. Буквально, самый знаменитый чешский художник, ты точно видел его работы если хоть немного интересуешься искусством. — Жук жопотрах… — Что прости? — Арсений резко остановился и Антон врезался в него, ударившись подбородком о макушку. — Ну, фамилия смешная, — Антон стоит, неловко почесывая затылок свободной рукой, — Альфонс Муха звучит как Жук жопотрах… — Ты неисправим… — Арсений сдувает упавшую на лоб челку, задорно улыбается и ведет дальше сквозь толпу. В одном из дворов они подошли к зданию, стекла которого были затонированы. Странное. Но Арсений уверенно ведет вперед. — Точно сюда. Ты еще поймешь, почему снаружи не видно того, что происходит внутри. Они проходят без билетов, все-таки прогулки с гидом имеют свои плюсы. Антон заходит в здание и пропадает. Это не похоже ни на одну выставку, что он видел до этого. Арсений смотрит на его реакцию и улыбается изо всех сил. Встречает их огромный членодирижабль: буквально дирижабль в виде хуя на пару этажей, об который Антон чуть не бьется головой. По левую стену висят разные маленькие члены: член-Иисус, член-открывашка, член-трубка. Глаза разбегаются. Господи, зачем он сюда привел. Это намек?! — Напоминаю тебе, это самая скандальная фигура в чешском искусстве. — Арсений не отпускает его ладонь еще пару мгновений, но затем разводит руками — Осматривайся. Я знал, что тебе понравится. В соседнем зале оказывается инсталляция вагины на всю стену: она двигается, как будто дышит, и Антон не сдерживается и трогает мягкую обивку кончиками пальцев. — Руками не трогать, это же экспонат. — Да меня такое не очень то и интересует, если честно. Арсений ухмыляется по-свойски, как Антон уже привык, с ноткой ехидства. Следующий зал завладел вниманием Антона всецело: маленькие залупы на моторчиках устроили бой. Он смеется и снимает на видео. — Я наложу на это музыку из мортал комбат. Арсений качает головой, но видно, что эта детская непосредственность его заражает. И выставка, в целом, не плохая. Необычная. И Антон думает, как бы продлить эту пере-экскурсию, недо-свидание. — Не хочешь зайти ко мне на пиво? Я что-то чешское взял в этом вашем Альберте, но еще не пробовал. — Попытка не пытка. Гид не перестает улыбаться, снова берет за руку и тащит обратно, в сторону заполненных людьми улиц. — Я как раз тебе скажу, какое пиво стоит брать в магазине, а какое — полное дерьмо. Это тоже часть экскурсии, давай считать так. *** В квартире у Антона не то чтобы уютно: он еще не успел толком обжиться, в середине гостиной стоит разложенный чемодан, на кухне — пара кружек с остатками чая, кровать не заправлена. Но это не смущает. В холодильнике ждут несколько банок настоящего чешского пива. Арсений заглядывает и осматривает со скептицизмом. — Браник, серьезно? Это то самое пиво, которое в Чехии стоит дешевле воды. Крушовице еще куда не шло. Козел это классика. Пилснер — норм. Кутна хора — странное и горькое. От Жиховца — более менее. — Мужчина перечисляет все, что Антон взял на пробу, тот подходит со спины и кладет руки Арсению на талию. Горячий. — Давай попробуем все? Я в этом все еще профан. — Честно признаётся Антон, не убирая рук. Арсений выпрямляется, звучно захлопывает дверцу холодильника и резко разворачивается. — А сейчас оно нам точно надо? — улыбается уголком губ. Хочется, жутко хочется. И даже не пива. Хочется поймать ухмылку своими губами и очертить кончиком носа изгиб. — Не очень надо. — Шепотом признается Антон и в этот момент Арсений прижимается своими мягкими губами к его покусанным. И это ощущается как взрыв. Как будто все отношения Антона до этого вели его к сегодняшнему моменту, к этому невероятной харизмы человеку, к его острому языку, которым тот проводит по его губе, врываясь в рот. И он поддается, подается на встречу, руками очерчивая щеки, считая родинки, ловя улыбку сквозь поцелуй, и эти чертовы ямочки. Он ведет его за руку к своей незаправленной кровати и толкает прямо в мягкость матраса, наваливаясь сверху. Одной рукой зарывается в его невозможные волосы, другой очерчивает кубики пресса, лезет под рубашку выше и выше, задевая подушечкой пальца сосок, получая на это невинное действие рваный выдох прямо в губы. Невозможный. И такой отзывчивый. — Чего ты хочешь? — шепчет Антон, прислонившись лбом к его лбу, заглядывая прямо в душу своими зелеными омутами, где радужку уже почти и не видно. Темнота. — Прямо сейчас? — улыбается. — Отсосать тебе. — Так действуй. Арсений опрокидывает его, меняются местами. Расстегивает ширинку быстрыми ловкими пальцами и спускает штаны вместе с трусами. Должно быть неловко, но совсем так не ощущается. Лижет щелку, собирая капли выступившей смазки и Антон не может сдержать стон, он проходится влажным языком по стволу от самой мошонки до головки и берет в себя до горла, смотря ему прямо в глаза. Это похоже на сон. На больную фантазию. Антон цепляется пальцами за темные пряди и направляет ближе, глубже, и Арсений заглатывает до конца, упираясь кнопочным носом в лобок. И Антон не хватает слов, не хватает мыслей и в голове пустота абсолютно блаженная. Он горит как чертов Ян Гус. А Арсений просто ебаный святой как ебучий Вацлав. — Блять… Ты… — и дальше не может, а тот смотрит так лукаво. И выпускает из захвата, облизывает головку кончиком языка, упирается головкой в щеку, выпускает из губ, мягко целует и улыбается. Другой рукой спускает штаны и ловкими движениями проводит по собственному члену. И это невозможно долго терпеть: Антон чувствует себя школьником, который только-только познал секс, потому что под взглядом этих шальных голубых глаз невозможно держаться долго, и через пару минут с рваным стоном он кончает Арсению прямо в горло, тот проглатывает, облизывается и кончает следом, вытирая руку о простынь. — Ты просто невозможен, — шепчет Антон, поднимая Арсения с колен и целуя в нос. — И экскурсии у меня самые лучшие, — ну дурак же. — И экскурсии у тебя самые лучшие.