Пожалуйста

– Дэм, ну пожалуйста! Глаза Лавэнэ наполнены отчаяньем, ни с чем не сравнимым, будто перед Дэмом сидит на коленях не он, а сам Иов, хотя и необузданное желание плещется в радужке с ним за компанию. Тон такой умоляющий и голос звучит грустно совсем, что и сжалиться над ним хочется, но миловать должны его, никак не он. Почему Кица, выглядя как самая невинная душа, просит отшлёпать его, будто Дэм сутенёр в каком-нибудь клубе для извращенцев? За свою жизнь у Келлермана даже в самых потаённых уголках души не нашлось и толики тяги к чему-то более, чем обычный секс; на порнхабе никуда дальше обычного гетеро не совался, ведь не хотелось особо, и в жизни, с немногочисленными партнёршами, не пробовал никаких таких "перчинок". Вагина трахается – всё заебись и ничего не надо больше. С Лавэне не так всё, всё по-другому совсем. Изначально Кица в постели не брыкался, вёл себя как самый законопослушный гражданин, но со временем, видимо, всё скрытое за оградой, что, как оказалось, хлипкая и дряхлая, как прогнившие доски старого забора, стало выбираться наружу, не сразу, но постепенно, по нарастающей: сначала Кица просит покусать до кровоподтёков, таких, что парню самому больно становится и на блондина смотреть жалко, а тот доволен только и лыбится во все тридцать два, потом просит купить игрушек отнюдь не детских, а теперь чуть ли не слёзно просит чтобы его выпороли. — Блять, ну я так не могу. Зачем мне делать тебе больно? — сквозь тонкую кожу бледного лица просачиваются розовые пятна, они расцветают как цвет розы в мае. Дэму действительно кажется диким бить своего партнёра, в голове не укладывается как это может быть чем-то приятным. — Ну пожалуйста... Чего ты так боишься? Я же сам прошу, — серые глаза теперь сверлят пол, а не дырку в душе, которая ощущается почти осязаемой, — ладно. Если ты так не хочешь, то и не надо. Вторая половина дивана слегка пружинит, потому что высокая фигура встала с насиженного места и поспешила удалиться в другую комнату. Становится так стыдно, как не было когда Кица только пришёл с этим сумасшедшим предложением-просьбой, хотя он знает, что парень не обиделся, а просто ушёл, чтобы Дэм не чувствовал себя так, будто его принуждают к чему-то.

***

«Расслабленные кончики пальцев могут сработать как хлыст...» — видео какого-то сексолога проигрывается на телефоне в который раз, а Дэм хмурится сосредоточено, будто смотрит какие-то важные учения, от которых зависит его жизнь. Раз партнёр так хочет, то почему бы не сделать ему приятно? Так Дэм себя успокаивал всю прошлую неделю, пока думал стоит ли оно того, но сейчас всё равно как-то тревожно и неспокойно. Кица должен скоро прийти домой, а Дэм старается собраться с мыслями, чтобы не облажаться перед ним. Звонок в дверь. Кица пришёл. Ноги передвигаются с трудом, на них кандалы будто, а настрой такой, что чувствует себя тем, кто идёт на эшафот. Сам убедил себя в чём-то, сам решил у себя в голове что-то, а мама ещё говорила, что он не самостоятельный. Нужно расслабиться и успокоиться, если что-то не получится, то его же не будут осуждать, Кица любит его ведь? Всё пройдёт нормально, и даже лучше: Дэм потрахается, а Кица кайфанёт больше, чем обычно. Все останутся в плюсе. Вот он уже стоит у двери и решительно тянет ручку вниз, а когда перед ним предстаёт тот, о ком писали все газеты, то внутри всё сжимается как-то. Кица не выглядит радостным вообще, а волосы мокрые слегка, но оно не удивительно — дождь на улице ведь. В руки передаётся мокрый зонтик, а Кица кидает взгляд на тумбу, стоящую в коридоре, и блондин небрежно кладёт его на «законное» место. Кица хочет что-то сказать, но ему не дают промолвить и звука, как чужие губы прислоняются к его. Серые глаза распахиваются в удивлении, но губами отвечает на поцелуй. Руки на плечах сжимаются слегка и удаётся отодвинуть от себя парня, на которого резко нахлынула любовь. — Ты чего так налетел? — улыбка как ясное крымское солнце расцветает на лице, а взгляд мягкий такой. — Закройся. Опять целует, параллельно снимая крутку с чужих плеч и отправляя её лежать на тумбе за компанию с пострадавшим зонтиком. Кица подставляется под прикосновения, совсем не обращая внимания на то, что его даже не поприветствовали нормально, кто он такой чтобы противиться всё-таки? Чужие руки проходятся везде, оставляя после себя ощущение того, что к коже поднесли спичку, обжигая больно, но длани не лезут под одежду, гладят лишь поверх, разжигая только, подобно бензину. Дэм отрывается от губ на мгновение, чтобы наконец снять оставшуюся одежду и свободно огладить чужую кожу. Кицу сжимают в объятиях и ведут по направлению в общую спальню. Ноги заплетаются по пути, но с трудом им всё же удаётся дойти до заправленной постели, Дэм постарался. Голова блондина оказывается в опасной близости с изголовьем кровати, но к счастью всё обходится и тело предано падает на мягкий матрас. Дэм ласкает везде и всё, что под руку попадётся и так откровенно, так развратно, что видимо сегодня доминирующую роль он берёт на себя, но Кица и не против совсем, только тает в этих руках и дышит загнано. Всё новые поцелуи с губ, как тёплая вода, стекают всё ниже и ниже по бледному телу, распаляя как розжиг костёр. Кожа вся покрыта поцелуями и яркими пятнами, отпечатывая всю страсть, плещущуюся в теле Дэма, на теле Кицы, будто перманентно, и вся любовь как через кожу впитывается в бурлящую кровь. Два человека разделяют чувства на двоих, так интимно и по особенному. Поясница прогибается как струна, когда губы касаются торчащих тазовых косточек, и выпускают рёбра наружу, они выглядят такими хрупкими — надавишь слегка и сломаются с треском. Чернильные рисунки, вбитые иглами под кожу, яро привлекают чужой взгляд и руки сами оглаживают каждый рисунок, параллельно лаская выпирающие кости. Поцелуи стремительно опускаются ниже и когда кажется, что они вот-вот коснуться возбуждения, успевшего образоваться от всех ласк, то его резко переворачивают на живот. Невольно вырывается возмущённый и разочарованный вздох, но его пропускают мимо ушей укладывая на свои согнутые ноги. Ягодицами к верху. У Кицы ногти от предвкушения в кожу впиваются и он так надеется, что его догадки правдивы. Шлепок звонко отражается от стен пустой комнаты, а после с секундной задержкой следует такой же звонкий стон, сначала от удивления, а потом от сладкого наслаждения. — Ахуеть... — после этого новый шлепок на бледных ягодицах и новый то ли стон, то ли скулёж. Ягодицы призывно горят красным, так красиво контрастируя с остальной бледной кожей, их так и хочется мять, шлёпать, кусать, да всё, что угодно, лишь бы трогать и прикасаться. Дэм удивлён, что парень может обладать такой жопой. Новый удар — новое подмахивание бёдрами и несдержанный стон, что глушится в ребре руки, но остаётся таким же громким Кица плох в сдерживании себя. В уголках глаз от боли, что смешана с удовольствием, собираются кристально чистые бусинки слёз, которые вот-вот да начнут срываться по щекам. Кица уже всхлипывает и во всю шмыгает носом, не в состоянии терпеть такого Дэма и грубые шлепки. Он чувствует себя самой грязной потаскухой, которую грубо берут на кровати дорогого отеля, но он на своей кровати, в квартире, которую снимает вместе с любимым человеком, а он как раз-таки и порет его как потаскуху. Кица доволен на все сто один процент. Член такого же цвета как и ягодицы, на которые ежесекундно прилетают шлепки. Он просит должной ласки и внимания, но весь фокус внимания сейчас только на боли и сфокусирован. Лавэнэ даже не пытается к себе притронуться — слишком хорошо и без стимуляции. Ему никогда не было так хорошо. Шлепков всё больше, вместе с ними и жалобных всхлипов. Дэм совсем его не жалеет и это заводит ещё больше. Кица вскрикивает подряд три раза и несдержанно льётся на кровать с четвёртым, самым громким криком. Жадно хватает желанный воздух, когда шлепки прекращаются и опадает на кровать всем телом, сползая с массивных бёдер. Грудная клетка вздымается бешено, а глаза закрываются сами по себе, но тут опять шлепок, сильнее, чем были до этого. — Отсосёшь? — рука теряется меж прядок и сжимает их с силой, притягивая к своему паху. Кица смотрит так замылено, а слёзы в глазах только способствуют этому. Руки тянутся к завязкам домашних штанов, опуская их до колен, вместе с ними стягивая и трусы. Налитый член предстаёт перед глазами и Кица сразу обхватывает его рукой. Он собирается поиграться с ним. Губы приближаются к яркой головке, но не прикасаются, а только выпускают тёплый воздух на член. Голова блондина запрокинута назад, призывно показывая острый мужской кадык, но Лавэнэ увлечён другим. Член дёргается возбужденно слишком и блестящая смазка выделяется стремительно и активно. Рука до болезненного сжимает пряди, глухое мычание раздаётся в ответ. Губы смыкаются вокруг головки. Кица посасывает и чередует с чмоками, но продолжаются сладкие муки недолго, ведь Дэм не железный, он из крови и плоти, которая, кстати, не получает должной стимуляции уже слишком долго и поэтому рот насаживается на стоящий член. Кица чувствует мягкую головку, упирающуюся ему в горло и он очень рад, что у него нет рвотных рефлексов, он только давится собственной слюной и членом, достающим до самой глотки. Развратное беспрерывное хлюпанье заводит невозможно и Дэм не может перестать вбиваться в чужой рот. Блондин чувствует каждую венку и как твердеет плоть, головой не перестаёт насаживаться, стараясь сделать всё безупречно и, кажется, у него выходит. Приближающийся оргазм ощущается во рту и Дэм только активнее в нём двигается, остервенело толкаясь всё глубже, будто пытается достать до самых гланд. Кица терпит и закатывает глаза, чувствуя пульсацию,а потом и вязкую, горькую жидкость на языке. Кица старается не глотать и удержать всё во рту. Поднимается с колен и примыкает к чужим губам, специально делясь спермой с её же обладателем. — Фу, блять.