Лестница, что ведёт на чердак.

Я шёл по первому, можно даже сказать, что по улице, но, всё-таки, первый этаж– часть Дома. Шёл куда глаза глядят, сам не зная, куда меня принесут мои неугомонные крысиные ноги. В карманах шуршат упаковки таблеток, выданные паучихами. В нагрудном кармане кое-как застегнутой рубашки лежит мазь снимающая боль, позаимствованная у Януса. «Я ж Дитя Могильника как-никак.» Тошнит от этой мысли. Ноги ведут меня в женское крыло, в поисках Крысы. Найти её, в принципе, не сложно. А вот и она — дама с зеркалами, собственной персоной. —О, Крыса, тебя-то я и искал! — выкрикиваю я. Она оборачивается и, закатывая глаза, подходит ко мне. Крыса рассматривает многочисленных меня в осколках и недовольно хмыкает. —Что на этот раз? — она плюхается на близлежащий пустующий матрас и вытягивает ноги. —Ах да, зачем я пришёл… — я нервно потираю ладони и понижаю голос. —В общем. Понравился мне тут один человечек, и… — она перебивает меня просьбой перейти ближе к делу. Я собрался «в кучку» и выпалил — Мне нужно растение в горшке, небольшое. И несколько ключей, желательно замысловатой формы. Уши и щëки горели огнём. Живот сводило и завязывало в узел. Крыса лишь насмешливо ухмыльнулась. —Тогда, я думаю, что могу потребовать доплаты. — она протянула руку. Я суетливо вытаскиваю из кармана полосатых брюк купюры. Отдав деньги Крысе, я, неопределённо махнув ей на прощание, поднимаюсь с матраса и отправляюсь путешествовать по Дому дальше. *** В кофейнике, на удивление, относительно тихо. Играет какая-то спокойная музыка и почти никого. Лорд и Табаки сидят за своим излюбленным столом, Чёрный втолковывает что-то Валету. Красавица сидит совсем один, поэтому подсаживаюсь к нему, со скрипом двигая стул. —Не помешал? — и зачем я задал это глупый вопрос? Ах да, так ведь положено Крысам. Вести себя как идиоты. Зачем мне всё это? Только сейчас замечаю, что Красавица чуть не плачет. —Эй, случилось чего? Ну-ка, посмотри на меня. — он поднимает глаза. Мокрые, полные разочарования глаза. Со стороны я, наверное, выгляжу как моральный урод, сижу здесь над душой у человека, которому и без меня тошно. Красавица — птенец. Подопечный Стервятника. И я знаю, что буду чувствовать вину, если не помогу. У Большой Птицы и своих проблем по горло, а тут ещё и детки его в расстройстве чувств. —Папе плохо. А я никак помочь не могу. — он шмыгает носом. — Стою там, как истукан, и сделать что-нибудь боюсь. Опять всё вкривь и вкось выйдет. Мне стало действительно жаль его. Я вспомнил про мазь и про таблетки в карманах. Уточнив, что именно со Стервятником, я отправился в третью, прихватив с собой Красавицу. *** По прибытии в комнату третьей я обнаружил Стервятника, свернувшегося в калач на кровати с весьма болезненным видом. И птиц, суетящихся вокруг него. Слон нашëптывал что-то своим фиалкам, Дорогуша взбалтывал какую-то настойку, Конь рылся в ящиках, видимо, в поисках чего-то. Красавица, осторожно подкравшись к Стервятнику, потрогал его и тихонько сообщил о том, что пришёл Рыжий. Получив в ответ лёгкий кивок он отошёл и, махнув мне головой, скрылся где-то в зарослях комнатных растений. Предположительно на подоконнике. Я, растолкав обеспокоенных птичек, подхожу поближе. Кладу руку на лоб Стервятника и ужасаюсь. —Папаша, да ты весь горишь! —я оборачиваюсь к птицам и предлагаю им «сходить погулять». —Так, давайте, идите проветритесь. Не стойте над душой! –они вылетают из комнаты, оставляя нас наедине. Я роюсь на полках, в поисках лекарств. —Есть в этом полисаднике хоть какое-то жаропонижающее?! —В шкафу, в левом верхнем ящике.–хрипит Птичий Папа и закашливается. Кашляет он так, будто сейчас лёгкие выплюнет. Я отыскал наконец злосчастные таблетки и какую-то бутылку с водой. Напичкав Стервятника нужными лекарствами, я накрываю его одеялом и сажусь на край кровати. —И как тебя угораздило? — вопрос в пустоту. В ответ я получаю только шмыганье носом и неровное, переодически сбивающееся дыхание. Засыпает. Провожу рукой по его плечу и встаю. Ох, как же хорошо, что за очками не видно моих глаз. Потому что увидев такой влюблённый взгляд даже подвальная крыса ужаснулась бы. Я выхожу из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь. *** Поднимаюсь по лестнице. В своë излюбленное место. Чердак. Одно из немногих уединённых мест Дома. Здесь можно и поплакать, и поймать вдохновение, и просто отдохнуть от шума и вечной суеты. Влезаю наконец на чердак и усаживаюсь рядом с небольшим окошком. Снимаю очки и тру рукой глаза. Зажмуриваюсь. Перед глазами плывут разноцветные круги. Распахиваю глаза и несколько раз моргаю. —Блядская оптика. Разглядываю осточертевшие за столько лет очки. Хочется швырнуть их в стену. Но «хочется» — не значит «можно». Вздыхаю. Думаю о всяком. Ну, как о «всяком». В частности о Стервятнике. За окошком, выходящим во Двор, темнеет. А я не замечаю. Для меня сейчас существует лишь мой выдуманный Мир Грëз. Нет, не Изнанка. Именно Мир Грëз. В нём всё отлично. Радужно и красочно. Никаких тебе очков, комплексов неполноценности и прочего. Ещё там есть Стервятник. Хотя бы так, но он со мной. Так и засыпаю. Сидя, облокотившись на стену, в мечтах, где всё хорошо