Отрезок созвездия

Ночь. Все уже спали и только, кажется, один Рюсуй караулил у моря погоды, когда Сенку вошёл в каюту, отделённую ото всех — тёмную и запертую снаружи на ключ. Она чем-то была похожа на ту, в которой держали пленных. Но здесь было комфортнее. И именно здесь ждал его Ксено, нынешний второй гениальный ум этого мира и ценный пленник, которым они завладели в Америке. Сенку без преувеличения мог назвать то удачей, что впервые его не подвела. — Как поживает бывший великий учёный? — Насмешливо поприветствовал он, закрывая как можно тише за собой дверь, чтобы не привлечь лишних ушей. Конечно, он не мог не маслиться удовольствием от одного лицезрения своего успеха, устроившегося на стуле напротив него. Сенку даже не боялся переборщить, когда бросался громкими заявлениями, ведь они оба знали — бывших учёных не бывает. Уж точно не в этом времени, когда один ум любого из них ценился выше, чем что-либо ещё. Ответом послужил не менее безмятежный смешок. — Элегантно, мой дорогой Сенку. Хотя я и заперт тут с вами, чувствую себя вполне комфортно, знаешь ли. Мне выделили столько времени и пространства для размышлений и даже наконец-то развязали руки, какова щедрость! — Он грациозно развёл руками. — Без преувеличения, я должен быть вам благодарен, что подарили мне такой ценный опыт. Саркастично. Сенку не был удивлён — если он и был засранцем, то не без влияния Доктора Ксено на его жизнь. Они во многом были похожи, но объединённые не только безупречным умом, сколько язвительностью и упрямством. Ксено почти не изменился за годы — такой же самоуверенный и заносчивый полудурок с манией величия и, может, синдромом бога или восьмиклассника — в психологии силён Ген, а не Сенку. Но он почти мог найти это по-своему очаровательным. Даже в подобной ситуации этот парень оставался всё так же умиротворённым, удобно устроившись за столом, приставленном сюда с кроватью и стулом специально для него. И правда — какова щедрость. Мелочи, что к этому же стулу Ксено был недавно привязан. — Верно, — Сенку притормозил у порога, не став следовать дальше и опёрся спиной о ближайшую стенку. Ехидства в нём читалось не меньше, чем в собеседнике, если не больше. — Было бы странно, если бы ты волновался, учитывая, что твой верный пёс Стэнли спасёт тебя в любой момент. Конечно, Ксено ни на мгновение не подвергал сомнению тот факт, что рано или поздно будет спасён. Настолько, что чувствовал себя почти, как дома и не предпринял ни единой попытки сбежать. Ха, наверное, оставив Сенку по невнимательности дверь открытой, Ксено бы даже не стал дёргать ручку — из принципов, таков уж он. Уж очень хорошо Сенку знал своего бывшего наставника. И без тени сомнения мог признать, что всё также им восхищался, пусть и с огрехами. Даже тем хладнокровием, с которым тот принимал факт своего плена. Если Ксено вообще считал себя до сих пор пленником, а не приглашенным на некое представление гостем. — Не сомневаюсь, что Стэнли придёт и спасёт меня, но ещё больше, чем в нём, я уверен в себе, — всего-то, — рассудил Ксено, сложив руки в замок, который уместил на столе. — В плену есть свои плюсы: никто не мешает мне заниматься исследованиями и не приходится беспокоиться о прочих повседневных потребностях. Сенку мог разобрать смех в голосе Ксено, хотя тот поначалу лишь бросал на него взгляды прежде, чем наконец обернулся вполоборота, устроив ногу на ногу. На столе осталась лежать какая-то книга, которой Ксено был занят и, учитывая, что книг в их полукаменном веке почти не найти, Сенку мог предположить, что это что-то, что принадлежит им. Возможно, подарочек от Гена. Быстро же этот чёрт Ксено освоился. Ха. Сенку почти трепетал. — Ты всегда был таким самоуверенным, — не без упрёка подметил он прежде, чем отвести взгляд. И рука сама потянулась потереть затылок. — Наверное, поэтому привлекал меня больше всех на фоне многих высокомерных учёных нашего времени. Сенку не смог сдержать лёгкой улыбки. У него не было ни единой причины находиться здесь сейчас, как и у Ксено говорить с ним. Но если подумать, всё это напоминало то время, когда Сенку ещё был школьником, а Ксено лишь неким Доктором Х из переписок. До окаменения они встретились всего раз и, удручающе, их пути так и разошлись. Но теперь они разговаривали почти, как старые друзья. Может, прозвучит слишком чувственно, но Сенку правда скучал. И как бы Ксено не измывался, определённо он тоже. Они были настолько же похожи, насколько и отличались. — Но управление миром? Всё-таки, признаю, я удивлён масштабам твоих амбиций. Не думал, что ты настолько был серьёзен во всех тех письмах ко мне. Да, забыть то было сложно, и Сенку до сих пор вспоминал их переписки с теплотой и почти детской наивностью, что тогда щипала сердце каждым пришедшим на ноутбук сообщением. Он усмехался без тени иронии. Но Ксено вряд ли разделял это. Возможно, Сенку был для него просто забавой, не более. Глупый мальчишка, что отважился на такой смелый шаг, как написать в НАСА, чем и привлёк внимание одного из учёных. Всё-таки сам Ксено оставался загадкой. Его чувства Сенку не был в силах понять и не то чтобы пытался. Ему нравилось то, что между ними было сейчас. Или, по крайней мере, отчасти устраивало. Может быть. — Ты знаешь, — Ксено рассмеялся, но без насмешки и привычного ему высокомерия. Мягко, почти ностальгически. — У каждого учёного есть свои тёмные секреты. Твои, например? На секунду этот вопрос поставил Сенку в тупик. Нет, такая сторона науки его никогда не интересовала. Лишь, может быть, пару раз в период наивной юности он мог позволить себе слишком не этические с точки зрения морали и закона мысли или поступки. Подключиться к чужому вайфаю? Взломать школьный сайт? Ха, было время. — Знаешь, — он моргнул с осознанием и смешком, слетевшим тихо с губ, — в детстве я пытался создать приворотное зелье, пока не понял, что с точки зрения науки это невозможно. Пойдёт? Думаю, это самое опасное, что я мог пытаться сотворить, кроме, ну, домашнего реактора? А как насчет тебя? Ксено, кажется, остался приятно удивлён этим ответом. Конечно, они понимали друг друга — возможно, даже больше, чем могли понять их другие и даже Ген с его психологическими трюками менталиста. Но это не значило, что они знали друг о друге всё. Сейчас Ксено открыл для себя что-то новое, и мог сравнить это с чувством удавшегося небольшого эксперимента. — Если бы я создал что-то опасное, — он развёл руки и приставил одну из ладоней ко рту, чуть склонив голову, размышляя, — то это скорее можно было бы отнести к категории забавного с научной точки зрения. Знаешь, какой-нибудь раствор или химическое вещество, способное навсегда изменить пол людей. Но НАСА никогда не одобряли мои слишком гениальные для их понимания идеи. Сенку не сдержал смешка — хорошо, он был поражён. Зная Ксено, Сенку мог представить что-то опасное. Убийственный вирус? Бластер? Но идея просто менять пол людям казалась больше абсурдной, чем ужасающей. С другой стороны… — Достаточно невинно, но в твоём случае может и правда стать страшным оружием, — подметил Сенку, рассудив, что даже с этим Ксено мог бы добиться своей диктатуры над миром. — Абсолютно в твоём стиле, как бы ты сказал — «элегантно». Но почему не более опасные какие-нибудь одурманивающие вещества? Сенку правда интриговало то. Как и сам нынешний разговор, вызывающий в нём всё больше интереса. В конце концов Сенку не удержался от того, чтобы подойти ближе и устроиться на краю стола, который на удивление легко выдержал его вес. Ксено поднял на него свои мерцающие торжеством и восхищением глаза, полные азарта. — Из этого раствора, несомненно, получилось бы элегантное оружие! — На мгновение ухмылка Ксено стала зловещей, и Сенку не долго думая предположил о том, как тот уже рисует в голове хаос, что воцарился бы после его гениальных идей. И снова — очаровательно-нелепо. Но затем лицо Ксено стало серьёзнее. И, как следует позабавившись, он снова сложил руки в замок, привлекая внимание Сенку. — Что касается любых одурманивающих веществ, это та часть науки, которая меня никогда не интересовала, — холодно заключил Ксено, с толикой не скрытого отвращения. — Я не вижу смысла в создании таких веществ, как наркотики, чтобы как-либо воздействовать на сознание людей. Мой разум находится в совершенной чистоте. И я считаю, что человек сам волен распоряжаться своей волей и телом, как и следовать за тем, в кого верит. От кучек зомби, которые когда-то были людьми, толку никакого. Сенку на мгновение ощутил себя полным придурком. Его взгляд был прикован, а глаза почти не моргали, пока он выслушивал Ксено. Теперь Сенку понимал. Понимал Луну, Стэнли и остальных, которые следовали за Ксено. Они выбрали его и верили ему прямо как люди из деревни Ишигами — в Сенку. Прямо как его друзья и нынешняя команда. Ксено был для них не только последней надеждой, но и человеком, который доверял им также, как и они ему. Они принимали друг друга такими, какие они есть. Ксено, чёрт возьми, и правда был невероятен. Быть одновременно тем, кто желает захватить мир и тем, кто готов в этот мир принять каждого. Да, захватчики прошлого не оценили бы его доброты. Сенку хотелось смеяться. — Мне просто интересно, на какие жестокости ты способен, сумасшедший гений, — не без иронии хохотнул он, покачав головой. — Но я рад слышать, что ты не опустился бы до чего-то столь жесткого. Учёные часто могут применять свои знания во вред. Создавать опасные устройства, оружие... или даже вещества, которые воздействуют на людей, как наркотики или афродизиаки. Но в душе я всё-таки всегда понимал, что ты не такой. Эти слова заставили Ксено опешить. Его лицо приобрело нечитаемый, глупый вид прежде, чем он снова расплылся в ухмылке. — Приятно слышать о том, что даже спустя годы мой приемник не разочаровался во мне, — Ксено опустил взгляд на руки, будто там находилось нечто важное. Глупость, но ему было до искреннего приятно слышать эти слова. Особенно спустя годы. — У меня всегда были, есть и будут определённые моральные устои и стандарты, когда дело касается науки. Если кто-то хочет использовать опасное оружие или принимать наркотики, то он может это сделать, но я не буду создавать это. Конечно, пока это не касается чего-то вроде оружия Стэнли. В конце концов даже палка может стать смертельным оружием в руках неандертальца. Ксено поднял глаза на Сенку. И в них читалась серьёзность и что-то, что до боли Сенку было знакомо. Нерушимые принципы. — Но если это что-то вроде того, что вы называете Медузой, то я бы никогда не создал подобной вещи. Уверенный голос Ксено отражался эхом по каюте. И Сенку ни на мгновение не посмел бы предать сомнениям то, что только услышал. Да, он был поражён. Почти до мурашек. Лишь спустя минуту, Сенку наконец смог зачесать волосы назад, выдохнув. Чёрт, он даже вспотел. Удивительно, но каждый раз оставаясь один на один с Ксено он испытывал это. Сердце крутилось заведённым мотором и нечто, захороненное на долгие годы — столетия — внутри, будто дало трещину, пробуждаясь. Сенку почти забыл эти чувства. — Ты абсолютно уверен в чистоте своих принципов, но как насчёт чувств? — Он вновь поднял взгляд. Ксено всё смотрел на него, но теперь склонив голову в бок, будто ребёнок, заинтересованный и любопытный. Сенку с трудом отвернулся, чтобы продолжить. — Как ты знаешь, чувства невозможно отключить. Гнев, ненависть или даже... любовь. Что бы ты сделал, если бы любовь всей твоей жизни отказала тебе? Ты бы заставил человека влюбиться в тебя? Ксено не ожидал этого вопроса. Когда их разговор вообще успел перейти в столь интимное русло? С другой стороны, он никогда не рассуждал над столь банальными вещами. Ксено, казалось, не имел сомнений, но всё-таки помедлил с ответом. И, откинувшись на спинку стула, снова приложил кулак к подбородку. — Учёные люди, как мы, с большим уважением должны относиться к вопросам принципов и морали. Ксено резко замолчал. И их взгляды с Сенку встретились вновь — задумчивые и серьёзные. Ксено медленно моргнул, наконец-то продолжив: — Нет. Даже если бы я мог, я бы не стал заставлять кого-то полюбить меня. Если бы и нашёлся такой человек, которого я полюбил и который отверг бы меня в ответ, я бы с уважением принял их выбор и двигался дальше. Было бы несправедливо, аморально и неэтично заставлять кого-то насильно полюбить меня, — заключив то, Ксено как-то слишком удручающе выдохнул, разведя театрально руками. — Опять ты задаёшь какие-то грубые вопросы, будто подозреваешь меня во всех грехах мира. Я не такой мелочный человек, Сенку. От такой показушности Сенку только закатил глаза, прыснув. — Ага, ага, ты прав. Я не сомневался в вас, дорогой доктор Ксено. И я бы тоже не стал совершать ничего подобного, — съязвил не без удовольствия он, но затем выражение лица Сенку изменилось. Он сел поудобнее, выпрягавшись. — Хотя, если говорить об обратном... иногда мне хочется заставить людей разлюбить меня, чтобы не разбивать им сердца. Бывали времена, когда мне нередко признавались в любви или когда чужая любовь ко мне была очевидна. Например, Луна, которая является одним из твоих людей. Ясно, как день, что она ко мне неровно дышит, но я совершенно не заинтересован ей в этом плане. Иногда я думаю, что было бы круто просто отключить её чувства, но потом вспоминаю, как любил сам… и понимаю, как мои мысли неправильны. Сенку расслабленно улыбался — печально-безмятежно. Ксено напротив, кажется, прекратил вовсе двигаться после этих слов. Он не ждал, что их разговор приведёт к этому, но не стал останавливать Сенку от дальнейшего рассказа. Только устроился поудобнее, готовый внимательно слушать. Сенку же старался на него не смотреть, когда наконец-то продолжил. — Это было давно. Когда я был ещё ребёнком и впервые отправил письмо в НАСА, а ты был тем, кто ответил на него. Это прозвучит глупо, но, думаю, что помимо восхищения таким учёным, как ты, я испытал первую в своей жизни детскую влюблённость. Конечно, всё это было давным-давно, но вспоминать забавно? С тех пор я никого не любил и долгое время сомневался, было ли то, что я чувствовал к тебе тогда той самой любовью. Я много читал о любви в научных книгах, знаю даже её формулу, но понятия не имею, как бы ощущал или описал это чувство сам. И могу ли я вообще его испытывать. Сенку резко замолк. А Ксено не знал, что и сказать. Он просто смотрел на Сенку и без преувеличения впервые ощущал себя настолько растерянным. За всю жизнь Ксено испытывал любовный интерес всего пару раз и то — мимолётный, хотя признавались ему в любви куда чаще. Были даже парни, не то чтобы Ксено был как-то против, но Сенку… был тем, от кого Ксено никогда этого не ожидал. Сенку всегда казался выше подобных чувств. — Ха, — протянул Ксено, размышляя, какие слова лучше всего сейчас подобрать. В голове стало неожиданно пусто, будто мысли смешались. Что за позор. — Так… ты хочешь сказать, что был влюблён в меня? Как лестно. Хотя, думаю, я никогда не испытывал к тебе того же, но я ценю твоё признание. У Ксено голова шла кругами. Он старался рассуждать здраво — они оба были взрослыми людьми, в конце-то концов. Ксено не хотел недопониманий, поэтому честно высказался Сенку о невзаимность его чувств. Но почему-то собственный ответ будто устраивал Ксено не до конца. В голове раз за разом всплывали всё новые вопросы: действительно ли Сенку был влюблён в него в детстве или же всё-таки путал это с формой высшего восхищения? И испытывал Сенку эти чувства до сих пор? Второе — навряд ли, но вот на первом Ксено остановился. Когда-то в научных книгах, связанных с психологией он, кажется, встречал такое понятие, что детей может увлечённо тянуть к людям постарше из-за желания казаться взрослее и весомее или типа того. Хотя это не казалось тем, что мог испытывать Сенку. И странными наклонностями Сенку тоже, определённо, не обладал. Неужели он всё-таки… Ксено приложил кончики пальцев раскрытой ладони ко лбу. Казалось, его голова сейчас взорвётся. Хотелось только смеяться со всей абсурдности нынешней ситуации. — Не льсти себе, — прервал его размышления Сенку, кажется, заметив в каком шоке пребывает бывший наставник, походящий сам сейчас на любителя. — Я был ребёнком. Конечно, я был влюблён в того, кем восхищался — обычный детский опыт. Хотя, если подумать об этом в более широком масштабе, причина могла быть ещё в том, что с детства меня по своей природе не привлекали девушки. Это я уже выяснил, когда стал старше. Следующее признание удивило Ксено меньше первого, хотя его спутанное выражение лица всё ещё очаровывало Сенку до безумия. Наверное, позже Сенку, как и все люди, будет об этом жалеть, но сейчас он размышлял трезвее, чем кажется. Кто знает, что будет дальше — выйдет ли Ксено и Сенку снова так спокойно поговорить с глазу на глаз. Сенку хотел запомнить их нынешний разговор и, возможно, разрешить всё, что между ними осталось, чтобы в будущем не пришлось сожалеть. Сенку был реалистом и только, ну, немного мечтателем. Однажды он сказал Тайджу, что признание это не так страшно, но сейчас понимал, что куда страшнее — та неизвестность, что идёт после сказанных слов. — Я бы сказал, что меня не особенно привлекают парни тоже, но ты исключение. Так что я остановился пока на том, что всё-таки больше по мужскому полу. Ксено продолжал смотреть на Сенку. Теперь с его лица окончательно сошли все усмешки и высокомерие. Он был серьёзен также, как Сенку. И Ксено понимал, почему это было сказано сейчас, пусть и так резко. Он просто немного растерялся. — Хах, ладно, я не ожидал этого услышать. Что ж, это, конечно, неожиданно и... я чувствую себя весьма польщенным, — Ксено снова не мог собрать слова воедино, пытаясь куда-нибудь деть ещё руки. Так странно — ещё ни разу он не испытывал подобных сомнений в душе. Такой… потерянности. — Если я единственный парень, который тебя привлекает, может быть, во мне есть что-то особенное? — Особенное? — Переспросил Сенку, приятно удивлённый вопросу. И, приложив пальцы ко лбу, он правда задумался над этим. — Если учитывать, что я долгое время не знал, как ты выглядишь... то, твой ум и, возможно, даже стиль письма. Знаешь, твои рассуждения и мысли были мне очень близки, хотя твоя мания величия — не моё. Но даже эта твоя сторона никогда по-настоящему не отвергала меня. Казалось, в ней было что-то особенное даже. Что и отличало меня так сильно от тебя. Сенку говорил — и говорил спокойно. С теплом в каждом слове и осторожностью, которые даже сам не замечал. И Ксено оставалось только слушать — не прерывая. — Когда я увидел тебя, то подумал, что да, ты именно такой, каким я мог тебя представлять. Твоя внешность не играла важной для меня роли, но эта элегантность в поведении, внешнем виде и в манере общения меня подкупала. Многие люди сказали бы, что ты высокомерный придурок, но я считал: да, ты придурок, и это именно то, что делает тебя невероятным. По крайней мере, в моих глазах. Твоя сила и решительность достойны восхищения. Ну, я так считаю. Ксено окончательно потерял дар речи. Наверное, даже в сотнях признаний от других он не получал столько слов, что трогали его душу сейчас. Это было по-настоящему приятно слышать. И Ксено хотелось улыбнуться до глупости, но он старался контролировать чувства. По крайней мере, до того, как всё-таки усмехнулся. — Должен признать, что то, что ты говоришь, правда. Временами я могу быть невыносимым. И факт, что многие люди зовут меня высокомерным придурком даже, когда я уже не работаю в НАСА, но я поражён, что ты не рассматриваешь подобное в негативном ключе. Боже, Ишигами Сенку, сколько ещё ты планируешь меня удивить за сегодня? Сенку без преувеличения нравилось это слышать. Он не мог ни нарадоваться, как маленький, хитрый ребёнок, которым оставался внутри. Хотя уже давно не школьник и, если подумать, теперь возраст для них с Ксено не имел такого значения, ведь они оба теперь взрослые люди. — Я бы сказал, что ты мудак, но в этом твоя прелесть, Доктор Ксено, — объяснил Сенку, ухмыляясь. Но выражение его лица изменилось, как только он заметил промелькнувшую тень алого на щеках собеседника. И это было то, чего Сенку никак не ожидал. После последних сказанных слов, Ксено всё-таки покраснел. Походя на кота, которого перегладили, и теперь тот просто не мог справиться со всеми этими чувствами. Поэтому был растерян не меньше, чем Сенку сейчас. Они тупо глядели друг на друга, пока в конце концов Сенку не отвернулся — смесью удивления и невообразимого ужаса, пока Ксено хлопнул себя по щекам. Они оба не знали, что это было. И Сенку был растерян не сколько от сентиментальной банальности момента, сколько от того, что ему искренне понравилось это видеть. Он сходил с ума, а Ксено, кажется, уже давно сошёл, тупо замерев с руками на бледном лице. Повисло молчание. Такое же натянутое дурацкое, как и они. — Черт… — Первым сдался Сенку и тоже коснулся щёк, на которых отчётливо мог прочесть улыбку у уголков губ. Безумие. Сенку впервые почувствовал себя таким глупым. — Я солгал тебе кое о чём. Ксено был ещё больше сбит с толку. Кажется, скоро он попросту разучится удивляться всему происходящему и примет, как должное. Он мог лишь чувствовать как до неправильного ритмично отдаёт его сердце. И мог представить, что Сенку чувствовал это тоже. — О чём же? — Спросил он, наконец убрав руки от лица и взглянув на Сенку почти, как обычно. Если не учитывать, что они оба выглядели очень странно. Сенку тоже убрал ладони с лица, возвращая серьёзность. Затем он медленно выдохнул, но улыбка всё ещё играла у него на губах, путая мысли Ксено. Наконец Сенку начал: — Я солгал, когда сказал, что влюблялся лишь в детстве. Это было всего один раз, но я отчетливо помню то чувство. И испытал его снова. Недавно. Сенку выдержал паузу. Ксено слушал — в его голове не было мыслей, потому что он знал — допусти он хоть одну, то сразу всё поймёт. Ксено этого не хотел — не сейчас. И Сенку наконец сделал шаг — отчаянный, как с обрыва в холодную воду. — Когда я увидел тебя снова. В полную силу. И по моему телу пробежали мурашки. Но это был не страх, скорее... восхищение. Ксено будто знал, что услышит и всё-таки нет. Каждый раз, когда Сенку открывал рот — Ксено покидало любое рациональное мышление, как сейчас. И снова — он чувствовал себя так странно и глупо. Он чувствовал слишком много. — Значит, ты влюбился в меня, даже будучи взрослым? — Ксено всё ещё не мог до конца осмыслить услышанное, оттого звуча спокойно и почти рассудительно. — Как интересно. Не так уж часто кто-то восхищается всеми качествами. которыми я обладаю. Даже такими. Сенку понимал его рассеянность. Ему, если честно, сейчас было не лучше. Слишком много всего в один день. — Любовь безумна, не так ли? И, как говорится, слепа. Видимо, это обо мне. Пока я пытаюсь рассуждать рационально, моё тело сходит с ума от одного того факта, что мы сейчас рядом друг с другом. Разве это не абсолютное безумие, Доктор Ксено? Сенку смотрел на него. Но не так, как раньше, хотя то тепло никуда не ушло. Оно будто было всегда, есть и будет у Сенку по отношению к Ксено — и второй только сейчас это понял. Теперь Сенку казался уставшим, но по-прежнему полным удовольствия. — Это превосходит все мои логические познания. Я впервые настолько бессилен. Ксено не знал, что сказать, делать и думать. Он небрежно опустил руки покоиться на коленях, пока взглядом давно устремился далеко в никуда. Будто пытался понять, рассудить всё с научной точки зрения, но как и Сенку терпел лишь неудачи. — Да, любовь — это безумие, — он выдохнул, облизнув пересохшие губы, — и хотя я считаю себя достаточно гениальным, понимаю, что любовь и романтика — те области, которые не поддаются логике и рациональному мышлению даже для меня. Но для такого учёного, как я, невероятно увлекательно наблюдать за подобными вещами. Сенку понимал это. Для Ксено, не разделявшего эти чувства всё было подобно спектаклю или же научному опыту, который — одна ошибка — и приведёт ко взрывной мега-реакции. Осуждать Сенку это не мог — более того он никогда не рассчитывал на взаимность и понимал, каков будет ответ изначально. Даже если Ксено когда-нибудь поймёт чувства Сенку, то явно это будет не с ним. Всё выглядело излишне сентиментально. Сенку не понимал, когда стал таким романтиком, но дурацкие чувства всё-таки не обманешь. Особенно, когда они сохранились ещё с детства — как нелепые картинки-мечтания. Сенку был человеком, как ни крути. Иногда он даже жалел, что не мог быть просто роботом, а затем сам же давал себе оплеуху за подобные гнусные желания. Сенку потёр шею, подняв взгляд на потолок. Как жаль, что за ним трудно было увидеть звёзды, укрывавшие небо. — Будет лучше закончить всё здесь, не думаешь? — Он опустил руку и, помедлив лишь секунду до того, как Ксено ответил, наконец произнёс: — Всего один раз. Ксено понял без лишних объяснений. Кажется, он правда уже устал удивляться, потому что на губах возникла только улыбка от предложения Сенку. И лёгкая дрожь ненавязчиво стянула под рёбрами. Он правда собирается согласиться? С другой стороны — это хороший повод всё закончить без предисловий. Ксено не любил многоточия и они с Сенку оба ненавидели ждать. И всё же… — Ты уверен? — Переспросил Ксено, подметив, как непривычно уязвимо ощущает себя прямо сейчас. Сенку чувствовал то же. Они были в одинаковых условиях — по обе стороны стола. И Сенку стал тем, кто всё начал — нарушив длину и приподнявшись, чтобы коснуться губ Ксено через стол. Он словил вздох, полный восторга. Сенку понятия не имел, как целоваться — только в теории из книг. Но Ксено, казалось, знал всё, хоть и был скован бурлящим экстазом, не совершая ни одного из лишних движений. Он опрокинул Сенку на стол. Со скрипом стул слетел на пол, и Ксено уже нависал над телом другого. Он не трогал — руки дрожали, как губы Сенку в поцелуе из страсти и взаимного вожделения. Ксено вжимал запястья другого в стол. — Сенку… — Его голос был тихий. Он ощущался по-другому — яснее и глубже. Даже если бы Сенку хотел, не смог бы найти сейчас научного объяснения этому и всему происходящему здесь. Сенку часто дышал, когда губы Ксено его покинули. И Ксено судорожно сглотнул — его кадык дрогнул. Ксено спросил снова. — Ты уверен, Сенку? Руки словно ждали позволения идти дальше. И хоть Сенку совершал всё это впервые — не было отвращения или страха. Наверное, он был готов уже тогда, когда начал их разговор. Или же, как ни банально, для Сенку он был готов всегда. Сенку хотел, чтобы это произошло. А Ксено просто позволял всему этому быть, не имея ни малейшей рациональной идеи о том, почему должен остановиться. — Я доверяю вам, наставник. Ах, теперь понятно. Просто они оба безумно желали этого. Сенку поддел пальцами воротник своей одежды. Ксено никогда не находил подобное действо возбуждающим или хоть каплю соблазнительным, но с тела Сенку — хотелось сорвать всё со швами. Его руки опустились на бёдра. Тонкие и костлявые, как руки и шея — Сенку никогда не отличался мышечной массой. Такой хилый, что Ксено мог бы придавить его полностью собственным телом. А пальцы с накладками могли сжать кости Сенку до хруста. И Ксено мог поцарапать. Провести — по обнажённым ключицам, срывая резкие вдохи. Полные далеко не боли, а покорного удовольствия. Так вот о чём ты говорил, Сенку, вот, что тебе так нравится. Ксено запечатлел очередной поцелуй на губах, сорвав остатки одежд, что нервировали. Жаром обдавало всё желанное тело — он переходило на Ксено и струился под рёбрами. Дрожь обращалась в горящие искры и стягивалась между ног — вихрем экстаза в желудке. Ксено терял самообладание к Сенку. Оставалось лишь нарушить границу. Ксено открывался от языка Сенку, чтобы провести пальцем по покрасневшим губам, смазывая капли слюны. Красиво до пугающего. Им обоим нравилось происходящее — слишком. — Ксено, — выдохнул Сенку почти одними губами. Его зрачки были огромны до ненормального, а грудь лихорадочно вздымалась под острыми накладками пальцев. — Пожалуйста… Кажется, это стало решающим. — Сенку, — хрипло вторил ему Ксено, удивлённый, как дрожит собственный голос. Он расстегнул брюки, пока руки удерживали раскрытые под него бёдра. Сенку уже был готов. Для него. И он простонал, когда Ксено оказался внутри. Звук, от которого снесло крышу к чертям. Сенку шёл этот звук и алый след на щеках. Никаких чувств, верно? Это всё не для этого — только бездумная похоть. Ксено толкался, и Сенку принимал, цепляясь руками за его плечи. Он выглядел удовлетворённо — улыбался сквозь стоны и осипший скулёж, пока Ксено исследовал каждую часть его тела. И целовал — элегантно и жарко. Он пытался запомнить всё. Собственный учащённый до предельного пульс, дрожь на грани сумасшествого наслаждения и бледное тело Сенку в красных отметинах от него. И то, насколько Сенку всё это нравилось. — Сильнее… — он просил, нет, умолял, хотя сам только привык. Чёртов безумец, что будто был создан под него. — Ксено… То, как Сенку произносил его имя этим до неправильного развращённым языком — разжигало только ещё. Ксено увеличивал темп, удерживая настойчиво и вжимая в стол, почти стянув болезненно кожу на запястьях, которые успел исцеловать. И Сенку стонал громче, обхватив его крепче ногами. Он притягивал, чтобы снова Ксено был ближе — чтобы обхватить руками за шею. — Вот так… продолжай. Слова Сенку влияли по-особенному. И выносили всё окончательно рациональное в Ксено, оставляя горящую, нелогичную страсть. Только желание взять и прочувствовать — присвоить. Изучить Сенку от и до. Потому, что для него всё это — не более, чем эксперимент. Даже если Сенку такой — разгорячённый и влажный, всхлипывал от того, что тело больше не выдержит. И это заставляло огню взорваться внутри, разойдясь до предела. Ксено ухмылялся, как сумасшедший. И толкался, не давая Сенку ни секунды на продохнуть, пока тот не будет полностью присвоен изнутри и снаружи. Пока они оба не добьются реакции, что так ждали. — Ксено… — Сенку не мог больше мыслить или рассуждать. Он был на грани — его трясло, что мог даже прочувствовать Ксено. Что ему так особенно нравилось. — Ксено… я люблю тебя. Последние слова Сенку потонули в эйфорической усладе. Он уткнулся в шею Ксено, почти прокусив кожу, чтобы сдержать голос. Он медленно обмяк, наполненный и измотанный. Ксено завёл руку за голову Сенку, чтобы погладить волосы, рассыпанные небрежно по столу. Они дышали почти в унисон, и тела отходили от жара экстаза. Как жаль, что всё не по-настоящему. — Уже уходишь? Ксено сидел на кровати, поправляя одежду. Сенку был ещё с ним — и только только заканчивал одеваться, собирая спавшие волосы в хвост стащенной у Ксено резинкой. Кажется, та была Луны. Сенку кивнул. Время было давно за полночь. Он снова нарушил режим, хотя завтра определённо ждёт трудный день. — Спасибо за эту ночь, — Сенку поднялся. На его лице оставалась улыбка, хотя оттенок алого, как и жар лёгкими мурашками по телу, ещё не сошёл. Это выглядело, как думал Ксено, красиво — печальное напоминание. — Думаю, я никогда её не забуду. Уверен, что ты ещё будешь счастлив, Доктор Ксено, и найдёшь кого-то достойного. Наверняка, этот достойный уже рядом с тобой. Ну а я… надеюсь, что мы сможем поработать вместе снова когда-нибудь. Сенку подошёл ближе, заставив Ксено опешить. Его губы — ещё тёплые, мягкие накрыли другие всего на мгновение прежде, чем бросив последний последний взгляд на Ксено, Сенку обернулся. Это отличалось от их предыдущих поцелуев. Намного. Вкус напоминал лёгкую горечь, но глаза Сенку по-прежнему были такими же тёплыми. Конечно, Ксено не останавливал его, когда Сенку уходил. Лишь смотрел, как удаляется фигура другого. — Я люблю вас, доктор Ксено. И я всегда буду любить вас, — открыв дверь, Сенку, наконец, сделал шаг наружу, так и не обернувшись. — До свидания. — Прощай, Сенку, это была поистине великолепная ночь. Я тоже надеюсь, что мы ещё сможем сработаться. Дверь за Сенку захлопнулась. Раздался звук поворота ключа и, оказавшись снаружи, Сенку поднял взгляд на небеса, улыбаясь. Действительно, звёзды сегодня были прекрасны. Ксено за дверью поморщился, вспомнив об укусе на шее, что напомнил о себе только сейчас. Для него снова настала лишь глубокая, как ночь темнота.