lost in the lights

Джисон сказал, что будет весело, когда тащил уставшего и нудящего после работы Чонина в свой любимый стрип-бар с самыми красивыми, по его словам, танцорами во всëм Сеуле, способными развеять любую скуку. Пятничный вечер всегда нëс за собой толпу во всех местах, где можно было напиться до беспамятства, а наутро проснуться с дичайшим похмельем и огромным сожалением о прошлой ночи — к следующей пятнице от былых выводов не остаëтся и следа. Басы колонок, бьющие по ушам словно молот; шестой по счëту сет шотов, который выпили на пару Чонин и Джисон под звук стаканов от барменов и знакомых треков ото всюду; красочный Итэвон, бурлящий даже ночью, который с радостью приветствовал всех вышедших на перекур посетителей; и изящные танцоры на барных стойках и небольшой сцене, которые притягивали взгляд даже самых незаинтересованных в происходящем гостей. Такому обычному менеджеру, как Чонин, проводящему большую часть времени за бесконечным количеством бумаг, как сказал Джисон, необходимо хоть раз в неделю выходить за пределы своей квартиры и офиса, чтобы совсем не скиснуть от собственной рутины — Ян не мог с ним не согласиться. Возможно, только после литра высокоградусного алкоголя в себе он находил то самое рвение к жизни, утерянное ещё где-то в начале своей карьеры, и которое так умело научился возвращать ему Джисон, заказывая что-то ещë у бармена, пытаясь перекричать громкую музыку. Пока оба дожидались своих напитков с пустым обещанием друг другу, что за этот вечер те будут последними, Чонин, следуя какому-то лëгкому чувству в своей груди, отошëл от бара ближе к танцполу, сливаясь с другими танцующими людьми. Наполовину тëмное помещение, осветлëнное лишь светом от софитов около сцены и диско-шаром над головами, который пьяному мозгу Чонина хотелось потрогать, заставляло прикрыть глаза, слившись с музыкой, и отпустить контроль над собственным телом — мышцы расслаблялись, будто вся неделя была непосильным физическим грузом для его плеч и спины, ватные ноги еле-еле не давали упасть, а голова приятно покачивалась в такт мелодии и битам. Чонин соврал бы, если бы сказал, что в такие моменты он не чувствовал себя счастливее всего. Кто-то потрепал его по плечу — обернувшись, Чонина мыльным взглядом узнал черты лица Джисона, который секунду спустя прокричал Яну, что их напитки готовы, и потащил парня обратно к барной стойке. К счастью для Хана, алкоголь делал тело Чонина только податливее, а разум довольным от любого расклада — мало что могло убрать лëгкую улыбку и глаза полумесяцы с его лица. Ему хотелось смеяться. — Скоро начнётся барное шоу, — всë также в ухо пытался докричаться до Чонина Джисон. — Отвечаю, это то, что стоит увидеть. Ян лишь кивнул ему, почти залпом выпивая свой напиток — горечь алкоголя стремительно пропадает, сменяясь на глупое замечание в голове: «люди не врут, когда говорят, что пьяному всë равно что пить». Чонин смутно понимал, что вообще он только что в себя закинул — Джисон заказывал на них двоих. — Что это? — собрав мысли в кучу и жестом указывая на свой уже пустующий стакан, спросил Чонин. — «Брейв Бул», — допивая свой напиток, кратко ответил Джисон, ехидно улыбаясь собеседнику. — Ты же знаешь, каким я становлюсь от текилы, — протяжно заныл Ян, вспоминая все позорные случаи в прошлом и прикрывая глаза рукой в внезапном приступе стыда. — Мой дорогой Чонин, — Джисон положил руку на плечо своего друга, — а я думаю, что от текилы ты становишься самим собой. Музыка немного притихает, и бармен, стоящий прямо напротив пары друзей, хлопает в ладоши, привлекая внимание посетителей, пока другие работники бара торопливо протирают широкую стойку. Джисон хлопает застопорившегося Чонина по плечу довольно улыбаясь, точно зная, что сейчас начнется, и оставляя своего друга без объяснений, безмолвно отвечая на его вопросительное выражение лица, мол «увидишь всë сам». Музыка меняется на более плавную и сексуальную, а на блестящую чистую стойку выходят несколько танцоров в обтягивающих кожаных костюмах, оголяющих неприличное количество участков тела. Начало шоу было встречено громкими аплодисментами и криками зала, внимание которого было полностью обращено к двум парням и девушке на импровизированной сцене. Тела танцоров гармонично извивались в такт музыке, их руки блуждали по собственной коже, будто заново исследуя еë, параллельно посылая в толпу томные и соблазнительные взгляды, которые тут же находили своих зрителей. Танцоры исполнили поставленный отработанный припев и снова плавно вернулись к сексуальной импровизации под очередные визги толпы. Длинноволосый блондин, танцующий прямо напротив Чонина с Джисоном, всем телом опустился на барную стойку, продолжая двигаться в гармонии с музыкой. Его бëдра поднимались от поверхности, поражая своей гибкостью, а руки начали ходить от ягодиц до шеи и волос. Спустя несколько строчек в песне танцор поднялся в сидячее положение, продолжая волны телом уже сидя на корточках, широко расставив колени и сексуально ухмыляясь, слегка прикрыв глаза. Чонин не считал себя озабоченным настолько, чтобы легко терять голову от сексуально двигающихся и слегка обнаженных танцоров в непосредственной от него близости, но рациональность ещё с первого выпитого в этот день шота покинула его воздушное тело. Он и сам не осознал, когда его рука начала подниматься вверх, будто притянутая магнитом, следующая какому-то чудному ему чувству. Где-то в самом дальнем углу его сознания, что-то нашепнуло ему, что им движет самая обычная похоть — он не имел сил сейчас это слушать. Танцор, заметив прямо перед собой неуверенно протянутую руку, не прекращая своих движений, мгновенно нашёл еë хозяина, встретившись с ним взглядом. Чонин почувствовал дрожь в коленях от этих острых пронизывающих до самых костей глаз и сглотнул ком неловкости в горле от того, что был замечен. Он хотел было поскорее убрать руку обратно, а лучше всего в карман штанов, чтобы она лишний раз не лезла туда, куда не просят, но танцор резко схватил его кисть своей рукой и медленно опустил еë на внутреннюю сторону своего бедра, не отводя от Чонина дерзкого взгляда, приправленного бесстыдной улыбкой. Блондин продолжил вести его руку своей вверх по собственному телу, задержавшись на открытой в его костюме талии. Чонин словно завороженный наблюдал за действиями парня, не сопротивляясь ему и ощущая, как напрягаются чужие мышцы под пальцами. Спустя мгновение танцор отпустил его руку, дав молчаливое «добро» на то, чтобы Чонин трогал его дальше, и тот робко, чувствуя будто весь зал смотрит только на него в ожидании, перевел руку с бока танцора на его плоский и мягкий живот, провожая её собственным взглядом. Невольно глаза снова вернулись к лицу блондина, всë ещё наблюдающего за Чонином — нахальная улыбка никогда не переставала украшать его лицо. Рука танцора окунулась в собственные светлые волосы, а взгляд прошёлся по Чонину сверху вниз в ожидании его следующих действий. — Смелее, милый, — томно промурчал блондин, начав вновь двигать телом в такт музыке. И кто такой Чонин, чтобы ослушаться красивого парня на коленях прямо перед ним? Выйдя из ступора, он вновь продолжил свой путь рукой вверх по телу танцора, будто пытаясь запомнить его форму. Словно из всех органов чувств Чонина самым точным осталось осязание — зрение вновь и вновь подводило его, сбивая фокус. Ему хотелось прикрыть глаза, чтобы впитать ощущения — вот его рука задевает кожаный топ, непреднамеренно слегка поднимая его край, затем пальцы идут выше, чувствуя каждый шов и стразу. Если особенно постараться и немного надавить пальцами на грудь, он сможет ощутить солнечное сплетение танцора, а если Чонин ещё сильнее прислушается — он сможет услышать тягучий выдох параллельно медленно опускающейся груди. Наконец дойдя до шеи, Чонин подавил в себе желание чуть сильнее сжать еë. Танцор приглашающе откинул голову назад, будто только этого и ждал, впервые оторвав от Чонина свои хитрые глаза, из-за которых Ян чувствовал себя под прицелом. Нежная лебединая шея танцора так легко поддавалась руке Чонина, что тот невольно задумался о том, каково было бы сломать еë. Видимо, они оба не заметили, как песня подошла к концу — только шум других посетителей оторвал завороженного Чонина от танцора перед ним. Блондин, которого Ян всё также держал за шею, шустро поднял голову и, немного растерявшись, прошёлся удивлёнными широко раскрытыми глазами по толпе вокруг. Легонько дотронувшись до руки Чонина и подав знак отпустить его, что последний немедленно смущённо выполнил, он поднялся на ноги и направился к остальным танцорам. Блондин вернулся в свой соблазнительный образ и откланялся залу вместе со своими коллегами, пока Чонин всё также провожал его взглядом до самого конца. В последний момент, перед тем как спуститься с барной стойки, танцор оглянулся и встретил взгляд Чонина своим — игриво подмигнув, он спрыгнул на пол и скрылся за дверью «вход только для персонала».

***

— Что это было, Чонин-и?! К твоему сведению, я всë заснял, завтра не отвертишься! Чонину хотелось пить ещё больше. Джисон заботливо запретил ему заказывать ещё, напомнив о том, сколько в сумме они выпили за сегодня — как будто его это хоть раз останавливало. Яна сдерживала только конфискованная Ханом банковская карта и постепенно появляющаяся головная боль после выпитого, что было не очень хорошим знаком — он начинал трезветь. Чтобы хоть как-то выбросить из головы удручающие мысли и недовольство, Чонин бросил Джисона у всë той же барной стойки, под недовольные возгласы последнего, и направился обратно на ставший родным танцпол. Хан тут же нашёл цель поинтереснее, чем Чонин, в виде бармена и принялся жаловаться ему на то, какой у него неблагодарный донсен. Даже через приличное количество метров Чонин мог видеть закатывающиеся глаза бармена. Он снова, закрыв глаза, попытался слиться с музыкой в одно целое — сил думать было ничтожно мало, ему и не хотелось. Если раньше алкоголь давал ему чувство лёгкости в теле, сейчас постепенно трезвеющий мозг только грузил лишние камни на плечи, делая движения тяжелее, а музыку, что должна была расслабить, более оглушающей. Возможно, Чонину хотелось снова почувствовать на своих пальцах ту же согревающую кожу как полчаса назад — она также опаляла жаром нутро, подобно джину или водке. Если пить ему больше нельзя, сознание активно искало другое средство от этой ноющей потребности пылать всем телом и сердцем. Чьи-то руки опустились на плечи Яна, сцепляясь в замок за его шеей: — Так на чëм мы остановились? — игриво прозвучал около уха мужской голос, который Чонин запомнил всего за одну фразу. Открыть глаза и увидеть перед собой то самое лицо, было похоже на сон — ему потребовалось несколько раз поморгать, прежде чем удостовериться, что это взаправду. Чонин будто инстинктивно положил руки на талию блондина напротив и прочистил горло для ответа: — На том, где я узнаю твоë имя? — Ян слегка наклонил голову, не переставая разглядывать танцора. С того времени как он ушёл со сцены, его одежда стала более простой, но не менее привлекательной: кожаные штаны сменились на узкие джинсы, красиво подчёркивающие длинные ноги, а топ на укороченную футболку, иногда также дразняще открывающую живот. Чонин тут же задел его кожу своими пальцами, не в силах сдержаться. — Весьма не обязательно, подобные места лишают всех имëн, — парень начал покачивать их с Чонином в такт музыке и слегка улыбаться. Заметив смущëнное лицо перед собой, блондин по-доброму рассмеялся. — Меня зовут Хëнджин. Тебя? — Чонин, — быстро ответил Ян, чем вызвал у другого ещё одну улыбку. — Так что, Чонин, потанцуешь со мной? — игриво спросил Хëнджин, придвигаясь к нему ближе, из-за чего к Чонину снова пришла в голову смущающая для первого нормального диалога мысль: он никогда не сможет отказать ему. Вместо ответа тот притянул Хëнджина за бëдра ближе, вынудив их почти соприкасаться грудными клетками — ещё чуть-чуть и Ян услышит его сердцебиение, так же, как он слышал своë собственное. Тот в свою очередь перехватил одну руку другой за запястье, всё также не убирая их с чужой шеи, и медленно моргнул, словно кошка. Чонину было легко продолжать следовать за движениями парня в его руках: головная боль пропала, словно Хëнджин представлял из себя таблетку от любых его невзгод, начиная от мигрени, заканчивая глубоким одиночеством и скукой, паразитами, засевшими где-то в самом сердце. Хëнджин медленно наклонился к его уху, останавливаясь в сантиметре от его кожи, — Чонин почувствовал на своей скуле его дыхание, а нос уловил цветочный аромат его духов: — Какие планы на вечер? — будто специально тихо для шумного клуба спросил Хëнджин. Ответ не заставил себя долго ждать. — Судя по всему, ты, — впитывая всё более острые из-за мутной головы ощущения и улыбаясь, ответил Чонин. Цветочный аромат женских духов витал вокруг Яна, словно афродизиак, и становился лёгкой отговоркой, которой можно было бы объяснить свое желание прижаться ещё ближе. Игривое хихиканье зазвенело около самого уха. — Как хорошо, что я полностью свободен сегодня, — довольно промурлыкал Хëнджин, возвращая взгляд на лицо Чонина. — Во всех смыслах, — добавил он, ухмыляясь. Чонину хотелось по-глупому спросить, делают ли Хëнджина руки Яна на его бëдрах таким же свободным как обычно — эгоистичное желание назвать его своим хотя бы на этот вечер похотью звенело в его ушах, перебивая даже музыку из колонок. Должно быть, афродизиак, распылëнный парнем напротив своими духами, и вправду действовал. Этим было намного проще объяснить свою острую нужду прижаться сильнее, быть ещё ближе, получить всë, что ему сегодня позволят забрать. — Я думал, вам, как работникам бара, редко хочется танцевать с посетителями, — скорее ради того, чтобы дать себе время снова собраться с мыслями, сказал Чонин. Хëнджин немного нелепо для своего соблазнительного образа похлопал глазами, вынудив Чонина по-доброму ухмыльнуться из-за его милого очарования. — Как я мог отказать себе в танце с настолько красивым мужчиной, который зацепил моë внимание ещё во время выступления? Тем более, я приглашенный танцор, а не постоянный работник — такая возможность бывает нечасто, — на лицо Хëнджина вернулась игривая улыбка. Яну захотелось еë поцеловать. — Значит, я могу считать себя особенным? — Чонин снова подхватил игривый настрой парня в своих руках, слегка сжимая его бëдра, скорее, чтобы сделать этот момент ещë реальнее для себя. — Ты даже не представляешь насколько, — рука Хëнджина аккуратно прошлась по волосам на затылке Чонина, легонько поцарапав кожу и моментально послав удар тока по всему его телу. Было физически сложно сопротивляться желанию войти в личное пространство Хëнджина, даже несмотря на то, как сам танцор был небрежен с этой темой — если бы у него было мало принципов на этот счёт, Чонин бы не удивился. Он наклонился ближе к Хëнджину, соединив их лбы и сомкнув веки, словно глаза устали вникать в происходящее, и глубже вдохнул аромат духов, который наверняка пропитает его одежду и оставит свой след надолго. Острее воспринимая все едва заметные звуки и отныне почти не замечая ничего вокруг, что не касается парня в его руках, Чонин услышал шумный выдох напротив, будто Хëнджин тоже пытался прочувствовать момент глубже, насладиться им в полной мере, словно он скоро покинет их навсегда. Ян не мог позволить себе думать о том, что когда-то это может закончиться — он боялся, что чувства лучше в его жизни просто не будет. — Я бы хотел, чтобы это длилось вечно, — не смог сдержать своих чувств внутри Чонин. Лишь спустя секунду до него дошло, насколько лишними могли казаться его слова в их ситуации — они не более чем незнакомцы, которыми движут музыка, похоть и избегание одиночества в пятничный вечер. Чонин все также не хотел открывать глаза, боясь, что, если он сделает это, все вокруг окажется лишь приятным миражом, ускользающим из его пальцев, словно песок. — Покажи мне, насколько сильно ты этого хочешь, — он почувствовал руку Хëнджина на своей шее, большой палец которой, нажимая на челюсть, мягко подталкивал Чонина поднять голову. С опаской Ян подчинился его прикосновениям, нехотя открывая глаза, словно позже он мог об этом пожалеть — рядом с Хëнджином это звучало как полная чушь. Он создан, чтобы на него смотреть, а Чонин не может идти против воли вселенной. Ян никогда бы не смог привыкнуть к тому, какой Хëнджин красивый: в первый раз он списал сияние от молодого человека на алкоголь, во второй раз на чувство спасения, которое подарили ему руки танцора за его шеей, в третий, после паузы с закрытыми глазами и утихшей головной болью, оправдать чистое восхищение, которое бурлило в Чонине от одного только взгляда на Хëнджина, уже не получалось. В нëм хотелось рассмотреть каждую черту, отпечатать их в глубине своего сознания. Чонин встретил взгляд Хëнджина своим, ожидая столкнуться с обольстительными глазами напротив, но в очередной раз за этот вечер оказался не прав. В нежности его карих глаз, сверкающих под светом софитов, можно было утонуть, и Чонин не мог больше сдерживать внутри бушующие чувства. Когда губы Чонина стремительно атаковали чужие, ответ, углубляющий поцелуй, последовал моментально — рука, которая до этого лежала на шее, ожидая своего часа, зарылась в волосы, страстно сжимая их в ладони. Пальцы, что так долго дразнили открытую кожу на боках Хëнджина, наконец-то нашли свой путь под футболку, смело исследуя то, что раньше было скрыто от его любопытных глаз — Чонин не мог не отметить то, каким мягким на ощупь был Хëнджин, казалось, везде. Мягкость пухлых губ, мягкость голоса, мягкость взгляда, мягкость рук, что все это время осторожно касались его чувствительной шеи. Чонин боялся, что в скором времени начнёт ластиться под его касания, словно прирученный зверь. Нетерпеливый поцелуй превратился в ещё более голодный — Хëнджин целовал его с таким же энтузиазмом, опустив свободную руку тому на грудь, из-за чего с лёгкостью мог услышать бешеный ритм сердца Чонина. Лёгкие дразнящие укусы на губах от Хëнджина заставили Яна усомниться в своём рассудке — если он всë ещë в сознании, значит, скоро сойдет с ума. Экспериментально Чонин сильнее надавил рукой на чужую поясницу, оценивая мгновенную реакцию тела напротив. Хëнджин прогнулся в спине сильнее, оправдывая свою пластику танцора, оказавшись к Яну ещё ближе, не оставляя между ними ни одного лишнего сантиметра. Чонин не переставал целовать его, будто не мог насытиться, словно если он поцелует Хëнджина ещё раз, то сможет сделать его своим. В поражённой влечением голове не было желания сильнее, чем оставить его только для себя навсегда. Чонин не в первый раз уходил из бара или клуба с кем-то, оставляя глубокую печаль и скуку, что преследовали его всю неделю, на вечер пятницы, встречая ночь субботы хоть чуточку счастливее. Всë казалось отдаленно знакомым и новым одновременно: руки на чужих бëдрах, двигающиеся в такт музыке, томные взгляды, шëпот около уха, чужое дыхание на его шее и губы, сминающие его собственные, определенно были у Чонина и раньше. Чего он не мог припомнить, так это настолько большого желания не отпускать кого-то, кто оказался в его руках, перебивающего даже страсть, что бурлила в его жилах. Он не мог вспомнить той нежности, что встречала его собственный трепет в душе через скоординированные, но мягкие касания. Когда с другими Чонин двигался резко, грубовато и стремительно, пытаясь достичь удовольствия как можно скорее, с Хëнджином, наоборот, хотелось не торопиться и растянуть момент желательно вообще навсегда. Несмотря на то, что они встретились меньше часа назад, Чонину также хотелось его любить. — Тебе не душно? Как насчёт того, чтобы уйти отсюда? — оторвавшись от губ Чонина и продвинувшись к его уху, немного запыхавшись спросил Хёнджин. Ян мог чувствовать улыбку в его голосе. Как он мог отказать такому предложению, когда тепло другого было так близко? Чонин часто закивал, соглашаясь с идеей уйти с танцпола, на что получил от парня напротив довольную игривую улыбку. Хëнджин наклонился, чтобы оставить на губах Чонина легкий поцелуй, сбивающий с ног не хуже, чем их предыдущие страстные касания, и взял его руку в свою, уверенно уводя их куда-то. Чонину было смущающе все равно, куда ведет их Хёнджин, — он был уверен, что последует за ним куда угодно. Пробираясь сквозь толпу людей, Хëнджин иногда поднимался на носочки и поднимал голову вверх, чтобы лучше рассмотреть, куда идти, — Чонин не мог не найти это очаровательным настолько, чтобы вызвать у него ещë одну улыбку. Когда тот пытался решить, куда двинуться дальше, забавно хлопая глазами, он походил на хорька, выискивающего собственную норку. Чонину снова захотелось его поцеловать. Подойдя ближе к выходу из зала, Хëнджин обернулся, чтобы посмотреть на Чонина, будто проверяя, не поменял ли он своë мнение уйти с ним за то время, пока они пробирались через толпу. Ян крепче сжал его ладонь, пытаясь без слов придать Хёнджину уверенности, посылая лишний ток через их руки, словно желая разделить между ними его собственный пыл. Хëнджин завёл их в мужской туалет, осторожно осматриваясь, будто боясь, что кто-то увидит их вместе, — как только он понял, что никого кроме них там нет, заметно расслабился и потянул Чонина в ближайшую уборную, захлопывая за ним дверь. Хëнджин защëлкнул замок на двери и прижал Чонина к ней своим телом, глубоко целуя и запуская руки к его шее, спускаясь прямо по сонной артерии к грудным мышцам. Тот тут же принялся снова отвечать на его страстные поцелуи: голова слегка гудела от басов из соседнего зала, в нос также забирался дурманящий цветочный аромат, а грешные чмокающие звуки звонче разносились по их кабинке. Верь Чонин в Бога, он бы молился ему, чтобы поцелуи Хëнджина не были сном — было бы невыносимо проснуться и существовать без него рядом. Когда Чонин завëл руки за спину парня, легко обхватывая его, Хëнджин немного отстранился от чужих губ и переместился к щеке Чонина, что снова растянулась в блаженной улыбке, он оставлял маленькие поцелуй вдоль всей скулы. — Можно тебя потрогать? — тихо проговорил Хëнджин осторожным, с толикой неуверенности, голосом. Прямо под его руками в груди Чонина разлилось тепло — впервые за долгое время не от алкоголя. Вместо ответа Чонин уверенно взял руку Хëнджина с груди и медленно провёл ею вниз, переместив его ладонь на свой пах и надавив на неё сверху своей: — Я думал, ты уже не предложишь, — ухмыляясь, ответил Чонин, встречая в ответ широко раскрытые глаза Хëнджина. Ян не смог сдержать легкий смех, прежде чем вновь поцеловать сбитого с толку Хëнджина. Сложно поверить, что этот же парень всего полчаса назад в открытой одежде соблазнительно танцевал на барной стойке, пока на него смотрел весь зал, и двигался так уверенно, будто люди вокруг могли бы поклоняться ему, — Чонин снова был бы в первых рядах. Хëнджин быстро пришёл в себя и ответил на поцелуй, возобновляя их пылкий ритм, — одна рука сжала наполовину возбужденный член через ткань штанов, а вторая переместилась на пресс Чонина, исследуя новую, до этого неизведанную территорию, чем вызвала у Яна приглушённый гортанный стон в чужие губы. Тот тут же почувствовал, как губы Хëнджина расплываются в довольной от реакции Чонина улыбке. Одной рукой спустившись на поясницу Хëнджина, Ян отправил вторую на его затылок, сжимая белоснежные непослушные волосы до плеч в своей ладони. Хëнджин прерывисто вздохнул, на секунду заглушив тот напор, что раньше у него был, чем Чонин и воспользовался, приоткрыв своим языком его губы и углубив поцелуй. Ему впервые не хотелось останавливаться целовать кого-то, хотелось продлить прелюдию на как можно дольше. Если честно, Чонин был бы рад просто целовать плюшевые губы Хëнджина весь вечер и без продолжения, был бы рад держать его в своих руках, дальше купаясь в эйфории. Но Хëнджин привëл его в чувства, когда принялся расстëгивать ремень Чонина, не переставая отвечать на его жадные поцелуи. Торопливо справившись с ремнём, а затем и с ширинкой, Хëнджин рывками стянул его штаны вместе с боксëрами до середины бëдер, освобождая смущающе возбужденный для простых поцелуев и касаний член. Когда они оторвались друг от друга, Чонин вздрогнул от внезапного холода на своей голой коже, внимательно наблюдая за меняющимся выражением лица другого: глаза Хëнджина потемнели, а покрасневшие от укусов Яна пухлые губы сжались в нетерпении. Рука, которая полминуты назад раздевала Чонина, медленно потянулась к основанию, чтобы остановиться в сантиметре от чувствительной кожи, — глаза Хëнджина поднялись вверх с немым вопросом. — Мне что, делать всë самому? — с улыбкой спросил Чонин, не в состоянии сдержать желание подразнить неловко остановившегося Хëнджина. Он находил его широкие глаза, в которых плохо пряталась крупица сомнения в перемешку с безграничной заботой и влечением, будто ему было сложно поверить, что Чонин хочет его также сильно, до безумия милыми. Хëнджин тут же закатил глаза и надул губы, принявшись в обиде убирать руки от Чонина, что сразу же заставило последнего пожалеть о своих словах, — видимо, тому не совсем нравилось, когда с ним обходились так снисходительно. — Ладно, прости, — Ян всё той же рукой на затылке мягко притянул Хëнджина к себе, чтобы стереть каприз с его красивого лица лëгким чмоком, после чего утешающе заглянул в его всë ещë слегка обиженные глаза. — Я весь твой. У Чонина что-то щëлкнуло в голове от собственных слов, будто его озарила истина, произнесëнная невзначай. Ложь. Он ничего не говорит вслух просто так. Среди стольких людей, которые скрашивали его вечер своим теплом под кожей, он никогда не хотел быть чьим-то настолько, чтобы сказать это вслух — Чонин гораздо больше желал обладать, получать всë, что ему способны дать за ночь. Он никому бы не сказал, что хочет быть чьим-то, никогда в этом не нуждался — его, возможно, никогда так сильно и не хотели. Чонин понял, что отчаянно хотел бы принадлежать Хëнджину. Тот, видимо, принял его извинение и тут же изменился в лице, довольный подаренным поцелуем. Внезапно Хëнджин практически рухнул на колени, заставив Чонина суетливо последовать рукой вниз за его головой, продолжая сжимать длинные волосы. — Подержишь их ради меня? — похлопал ресницами снизу вверх Хëнджин, зная, какой эффект это может вызывать. Чонин, уверенный в том, что его дикие из-за этого зрелища глаза точно не получается скрыть, захватил выбившиеся пряди в подобие хвоста и сжал его, вызвав у другого высокий скулëж. Облизнув раскрасневшиеся губы, Хëнджин перевел взгляд на член Чонина, снова вернув своë внимание к нему. Его рука не стала медлить и быстро поднялась, чтобы взяться за основание, чем вызвала у Чонина приглушенное шипение. Снова подняв глаза и оценив реакцию другого, Хëнджин вновь расплылся в улыбке. Он дразняще высунул язык, чтобы коснуться им головки, не спуская глаз с Чонина, после чего демонстративно, будто пытаясь впечатлить другого, провел языком по всей длине. Тот сильнее сжал волосы на затылке Хëнджина, старательно пытаясь не кончить сразу, — последнее, чего хотел Чонин, это закончить не успев полностью прочувствовать удовольствие от тепла чужого рта. Хëнджин взял головку в рот, старательно посасывая еë, словно леденец, и Чонин уже готов был сойти с ума. Несколько мгновений спустя тот попробовал взять член в рот целиком, покрывая его своей слюной, и, заглотив Чонина почти полностью, снова вернулся к головке, теперь уже помогая растереть влагу по стволу рукой. — Боже, Хëнджин, — в судорожном вздохе пробормотал Чонин. Он так, так отчаянно слаб перед ним. — Ты такой невероятно красивый. Я знал, что твои губы обязательно сведут меня с ума. Хëнджин тут же начал прихорашиваться под его комплиментами, будто никто до этого не говорил ему об этом — Чонин мог бы поспорить, что это самая очевидная ложь. Не восхититься красоте Хëнджина мог только слепой. Он никогда не думал, что будет так внимательно наблюдать за кем-то, кто отсасывает ему, но весь вечер Хëнджин доказывал свою исключительность, — Чонину важно было знать, что и как тому нравится. Словно в своем рабочем ежедневнике, он мысленно отмечал пункты: 1. Хëнджину нравятся ласка и комплименты. 2. Он любит наблюдать за тем, как другой человек реагирует на его действия. 3. Хëнджин любит отсасывать медленно и влажно. 4. Возможно, всë, что чувствует по отношению к нему Чонин, взаимно. Пока мокрые поцелуи Хëнджина покрывали всю его длину, Чонину было неловко думать о том, как он также хочет быть исключительным для другого. Его пальцы мягко перебирали волосы на чужом затылке, а судорожные вздохи необоснованно вырывались наружу — Хëнджин почти ничего не сделал, но Чонин уже был на пределе. Тот снова взял всю его длину целиком, впалые щеки напряглись в попытке впечатлить Чонина ещё больше — как будто он не был в восторге просто от одного существования Хëнджина. Тот принялся покачивать головой на чужом члене, и Чонин не мог сдержать ответные легкие удары навстречу в рот другого. Вторая рука, что до этого придерживала дверь за спиной, провела по собственным волосам, и Чонин только сейчас почувствовал, что они полувлажные — духота в кабинке, казалось, могла оставлять влажные следы на стëклах. — Используй меня, — Хëнджин отстранился и облизнулся, сверкая своими тëмными глазами. — Что? — Чонин словно вышел из транса вожделения, в который ввел его Хëнджин. — Я знаю, что тебе хочется. Не стесняйся, трахни меня в рот, — Хëнджин провёл руками по ногам другого, крепче хватаясь за его бёдра. — Тебе не будет больно? — взволнованно спросил Чонин, переживая за парня перед ним, на что тот часто покачал головой в отрицании и снова наклонился к заскучавшему члену. Поверив Хёнджину, он двумя руками схватился за его голову, кончиками пальцев также нежно поглаживая его кожу, — Хëнджин тут же пошло высунул язык и взял член в рот, пару раз сжав чужие бëдра, намекая, что он готов. Значительно сдерживая себя, чтобы не врезаться в рот Хёнджина сразу, Чонин сделал несколько пробных лëгких толчков, внимательно наблюдая за реакцией другого. Казалось, тот искренне испытывал удовольствие от тяжести на своём языке и затруднëнного дыхания из-за члена в горле. Хёнджин всё также устремлял взгляд на Чонина и старался расслабить челюсть для меньшего сопротивления. Чем быстрее становился темп, тем больше хлюпающих звуков наполняло кабинку, а руки Хëнджина сжимали бëдра Чонина. Он мог только восхититься влажности и теплу, которые встречали его во рту другого, — в какой-то момент глаза Хëнджина зажмурились, а Чонин понял, что он близок к разрядке. Толчки становились всë более грубыми и менее скоординированными, а стоны Хёнджина посылали вибрации по члену. — Детка, я сейчас... — он всë ярче начинал чувствовать приближающееся тепло внизу живота. Тот в свою очередь понял намëк и сильнее схватил ноги Чонина, не давая ему отстраниться, — тебе не нужно глотать это... Но Хëнджин промычал что-то в несогласии и только сильнее начал покачивать головой, встречая толчки Чонина и засаживая член глубже в горло — тот сквозь пелену приближающегося наслаждения мог только удивиться, как он не давится. Последний грубый толчок заставил Чонина выпустить сдавленный стон и излиться в горло Хёнджина. Чтобы продлить чужой оргазм, тот сделал финальные лëгкие покачивания головой, а после, когда сперма перестала бесконтрольно вытекать, отстранился и проглотил еë, приторно облизываясь, словно она сладкая на вкус. Голова Чонина опустела настолько, что он мог только глубоко дышать и задаваться одним вопросом: когда в последний раз он испытывал настолько сильный оргазм? Спустя некоторое время, когда они смогли отдышаться и прийти в себя, Хëнджин предпринял попытку встать на ноги, скривив лицо от острой боли в коленях из-за холодного твëрдого кафеля, и только тут Чонин отмер, наконец отойдя от послеоргазменного кайфа, одевшись и подав другому обе руки. Как только Хёнджин принял помощь и поднялся на затëкшие ноги, Чонин подхватил его под руки, словно тот мог упасть. Лицо Хëнджина снова озарилось милой улыбкой. Он делал с Чонином невероятные вещи, иначе он не мог объяснить то короткое замыкание в его голове, что заставило вообще отрыть рот: — Не хочешь сходить куда-нибудь? — Что? — слегка хриплый голос Хëнджина и широко раскрытые глаза лани заставили Чонина захотеть крепко обнять его. — Может... сходим на свидание? — более прямо сказал Чонин, проклиная себя за то, что вообще спросил об этом. Хëнджин, будто до сих пор не веря своим ушам, несколько раз по-глупому моргнул, пока его скулы принялись заливаться розовым. — Ты первый мужчина, что предложил мне пойти на свидание сразу после того, как я отсосал ему в туалете, — он перевёл взгляд на пол, смущённый таким простым предложением, что Чонин не мог не найти очаровательным. — Но я бы с радостью... Их губы сами вновь нашли друг друга, поцелуй Чонина тут же получил ответ, — нежные руки Хëнджина принялись трепетно гладить от локтей до плеч, задерживаясь на последних, будто ища на них опору. — А ты? Чего ты хочешь? — оторвавшись от губ Хëнджина и сразу же осмелев, спросил Чонин, нахально сжимая в руке его задницу. Тот сразу же покраснел ещё сильнее и замялся. — Я бы... я бы хотел сделать что-нибудь больше с тобой, но не в таких условиях, — неуверенно ответил Хëнджин, перетаптываясь с ноги на ногу. — Сейчас я хочу танцевать. Чонин часто закивал на его предложение, поглаживая большим пальцем бок другого: — Тогда подаришь мне танец? — он подал свободную руку Хёнджину, тот в свою очередь незамедлительно схватил её своей. — Спрашиваешь ещё. Под общее хихиканье они вышли из кабинки, то и дело игриво переглядываясь друг с другом, словно дети, делающие что-то запретное втайне от родителей. Чонин, оперевшись о ближайшую стену боком, терпеливо подождал, пока Хëнджин приведёт себя в порядок у зеркала, а затем, снова схватив его руку, потянул их в танцевальный зал. Музыка вновь дружелюбно встретила их, будто успела соскучиться по паре за время их отсутствия — если раньше Чонину казалось, что она заглушала его беспокойные и унылые мысли, то сейчас он даже не нуждался в еë помощи. Тепло от тела Хëнджина рядом справлялось в разы лучше, проникая под кожу, безвозмездно отдавая безграничное спокойствие и веру в то, что следующий день будет лучше. Когда губы Хëнджина коснулись его в очередной раз за вечер, он мог с уверенностью сказать, что начал запоминать их форму на ощупь. Каждое прикосновение всё сильнее и сильнее заставляло задуматься о том, что Хëнджина ему послала вселенная, когда он больше всего нуждался в спасении — его молитвы были услышаны, все пазлы сошлись в сложенную картину. Утром, когда Чонин проснется на собственной кровати с привычной головной болью по субботам и смутными воспоминаниями о прошлом вечере, на губах и ладонях всё также призраком останется чужой след. Ему покажется, что встреча с Хëнджином была сном — обычно те, кого он встречает, оказываются утром на другой стороне постели, однако там будет пусто и гладко, словно никто не касался белых простыней. Разочарование ледяной водой обрушится на Чонина, будто он потерял что-то сокровенное и незаменимое, последний луч надежды на счастье. Словно слепой, прозревший всего лишь на пару минут, а затем снова потерявший способность видеть — потому что ему вряд ли хотелось так сильно чего-либо ещё, кроме как вернуть его. Его тоска обязательно прервётся звуком уведомления на телефоне, аккуратно поставленного на зарядку, скорее всего, Джисоном. Чонин, шумно вздохнув, не сможет не взять его в руки, чтобы проверить, кто написал ему — старая привычка трудоголиков, отвечающих на письма по работе даже ночью. Неизвестный привет! ;) приглашение на свидание всë ещё в силе? Чонину не нужно будет много думать, чтобы понять, кто это, — улыбка как вчера снова расцветëт на его лице. Хëнджин умел вызывать еë просто своим присутствием или сказанными невзначай несколькими словами, которые Чонин несомненно прочитает с нужной интонацией, теперь выгравированной на подкорке его сознания.

Я Привет Конечно. Не против встретиться сегодня за ужином?

Хëнджин как от такого можно отказаться? :) заберëшь меня после пяти? И Чонин снова почувствует, как он спустя столько лет двигается в правильном направлении. Будто он потерялся в лесу, а Хëнджин стал его компасом, который он случайно нашёл там, где ничего не ожидал встретить. Даже головная боль, преследующая его каждое субботнее утро, начала бы утихать, а тело расслабляться от вечного спазма. Взгляд сам бы перевелся с экрана на закрытое полупрозрачными шторами окно, через которое сквозь небольшую щель проходило полуденное солнце. Завтра утром Чонин подумает, что к нему вернулось желание двигаться дальше. А вечером, снова ощутив в своей ладони чужую нежную руку и вновь поцеловав самые мягкие губы в его жизни, он только убедится в этом.