these women

      — Нет! — Выдохнула Марьяна, стоя напротив зеркала в темной ванной, — Хватит! Нужно выкинуть эту чертову дурь из головы!              Время близилось к двенадцати ночи, но сна не было ни в одном глазу. Да какой там сон? Женщине казалось, что эти мысли теперь будут преследовать ее до конца жизни. Они все напирали и напирали, упорно пытаясь выместить из головы Романовой все остальное, и у них это, признаться, получалось изумительно.              Телефон уже четвертый час оставался нетронутым, но только лишь потому, что Марьяна до ужаса боялась взглянуть на экран.              Вранье.              Она боялась её. Боялась слишком сильно. И себя тоже боялась. Своей несдержанности, своего неумения стойко держаться перед ней и неумения давать отпор, когда это действительно нужно. Головой понимала, что сорвется, едва темно-карие не дай боже снова окажутся напротив, что безумно захочет дотронуться хотя бы кончиками пальцев, хотя бы фантомно ощутить чужие прикосновения на своей остывшей коже, но напрочь отказывалась мириться с очевидным. Она научилась жить без нее однажды, а значит, научится снова. Не иначе.

***

      Наутро Романова при всем желании не могла вспомнить, как заснула. Видимо, бутылка красного полусухого все же дала о себе знать. Эта пагубная привычка никуда не девалась уже несколько последних лет, но, как выяснилось, не так уж это и плохо — держать «спасительную» бутылочку в левом верхнем шкафчике кухонного гарнитура.       И как бы Марьяне не хотелось, произошедшее вчера не оказалось очередным ужасным сном, о котором вскоре она благополучно забыла бы — нет, оно в самом деле случилось и требовало как минимум внимания, если не действий.       Глупо было надеяться, что Райдос оставит ее покое. Это ни разу на нее не похоже.       Уже у выхода из комнаты, женщина столкнулась с Ясей, копошащейся возле двери.              — Часам к двум буду!              Марьяна глазом моргнуть не успела — девушки и след простыл. В квартире тут же воцарилась абсолютная тишина, такая звонкая, что впору было бы схватиться за голову в попытке отогнать очередной рой совершенно ненужных размышлений.              Телефон теперь ощущался раскаленным угольком, взяв который в руки, Марьяна непременно скривилась бы от ужасной боли. Но не физической. Никак не от нее.              Стук в дверь. Уверенная в том, что забывчивая Яся вернулась за какими-нибудь наушниками, Романова без любой задней мысли провернула замок на два оборота и опустила ручку.              — Что…              — … Я здесь делаю? — Предположила Райдос, без тени смущения на лице оглядев женщину с ног до головы.              И та осознала, что стоит в дверях в одной дурацкой пижаме ярко-желтого цвета. Дерьмо…       Не обратив никакого внимания на глупую усмешку Вики, Марьяна подорвалась с места и спустя полминуты вышла из комнаты уже в халате, попутно накрепко завязывая поясок в узел.              — Вопрос еще актуален? — Невозмутимо поинтересовалась Виктория.              Романова проследила за тем, как в параллель своим словам она с громким щелчком заперла дверь, и вся эта ситуация вдруг показалась ей настолько глупой, что нервный смешок вырвался сам собой.              — Откуда ты узнала мой адрес?              — Марьян…              — Нет, — буквально взвизгнула Романова, отшатнувшись, едва Вика успела сделать шаг в ее сторону, — не подходи ко мне!              — Боже, что ты шарахаешься от меня? — Неожиданно и совершенно неуместно рассмеялась Райдос, но уловив на чужом лице нотку испуга, сдалась, — Ладно, ладно, все!              Казалось, двинься вдруг Виктория хоть самую малость, Марьяна лопнет, точно воздушный шарик — до чего ощутимым было напряжение, образовавшееся между ними. Вика, ясное дело, решила не рисковать, поэтому, стоя все так же двух метрах от женщины, сняла пальто, но разуться даже не подумала. Затем достала из глубокой сумки сначала телефон, а после, как по самому идиотскому сценарию, бутылку вина.              Романова наблюдала за ней так внимательно, словно после ей придется пересказать все в мельчайших деталях. И что самое интересное — она различила в ее действиях какую-то не присущую им резкость.              — Я пройду? — Осведомилась Райдос, кивнув в сторону кухни.              Однако ответа дожидаться на стала. Он вовсе не был ей важен. А вот Марьяна не могла понять, чего больше хочет — разрыдаться или же просто-напросто выставить отсюда это воплощение наглости.              — Скажи, ты издеваешься? Зачем ты пришла? Откуда у тебя адрес?              На последних словах голос рыжеволосой так заметно осип, что Вика попросту не смогла оставить этого без внимания.              — Адрес мне дочь твоя дала. Хочу напомнить, что с ней мне удалось сохранить вполне неплохие отношения.              Райдос без особых усилий отыскала в одном из ящиков штопор и вот уже орудовала им возле стола. Ситуация заходила в полнейший тупик, и в целом Марьяна плохо понимала, чем она в итоге закончится.              — И тебе хватило наглости прийти сюда? — Лицо Романовой скривилось в гримасе злости вперемешку с презрением, — Как ты вообще можешь, Вика? Как?              Вдруг штопор под давлением руки Райдос с громким треском упал на стол, а сердце Марьяны, аналогично ему, рывком унеслось куда-то в пятки. Если бы не дотошные соседи, которым чужая жизнь интересна куда больше своей личной, она, возможно, даже закричала бы и — что вполне вероятно — кинула бы чему-нибудь наугад.              — Не делай из меня сволочь, ладно? — Едко бросила Вика, — Я знаю, что это один из лучших освоенных тобою навыков. Просто попробуй посмотреть на ситуацию под другим углом.              — Ты сюда для этого пришла? Морали мне читать, да?              Марьяна четко ощутила, как злоба окутывает каждую клеточку ее тела, поднимаясь все выше и отдаваясь колкими толчками даже в кончиках пальцев. Она не горела желанием заводить этот разговор, но раз уж пришлось, оставалось высказать все то, что накопилось за эти годы.              — Ты не тот человек, которому стоит читать морали, Романова, — усмехнулась Вика на первый взгляд совершенно беззлобно, — и явно не тот человек, который умеет слушать и слышать.              — Разве это хуже человека, который без объяснения хотя бы одной гребаной причины ломает то, что длилось на протяжении нескольких лет? Хуже человека, который обрубает все концы буквально на ровном месте просто потому, что боится взять на себя ответственность…              — Замолчи. — Хриплым шепотом перебила Райдос.              — Замолчать? — Неподдельно удивилась Марьяна, — Нет, Вика! Я и так слишком долго молчала!              — Марьян…              — Ты явно не была готова к этому разговору…              — Успокойся!              Вика успела сделать всего несколько шагов в сторону женщины, чьи глаза кричали дикой болью, гневом и сплошным разочарованием, как ощутила настолько колкий удар по лицу, что поневоле отступила и даже не сразу поняла, каким образом смогла задеть бутылку рукой. Марьяна успела только ахнуть, но не ясно, из-за чего больше — то ли из-за своего необдуманного поступка, то ли из-за темно-красной реки под ногами.              — Блять, Романова! Какого черта, а? — Буквально завопила Вика, придерживаясь за щеку, — Что за хрень?              — Прости… Вика…              Подавляя внутреннюю дрожь, Марьяна кинулась к холодильнику за чему-нибудь холодным, но из более менее подходящего нашла только упаковку масла. Было и стыдно, и страшно, и жутко неловко, но такая же колючая боль в ладони по крайней мере слегка привела в чувства.              — Больно? — Шепнула она, поджав резко оледеневшие губы.              — Да нет, слушай, приятно даже! — Съязвила Райдос в ответ, — У тебя кольцо что ли на этой руке?              Романова зачем-то взглянула сначала на свою руку, а затем нерешительно подняла взгляд обратно, чтобы увидеть, как из-за этой несчастной пачки масла виднеется яркий розоватый след.       Воцарилось молчание, и такое неуместное, что захотелось если не просто выйти в окно, то хотя бы уйти в соседнюю комнату и больше здесь не появляться.              — Выместила свою злость? — Поинтересовалась Вика, бросив взгляд на смешанное в жуткую кашу лицо рыжеволосой, — Теперь можем поговорить?              Марьяна далеко на сразу сообразила, что от нее хотят — насколько сильно шокировала ее собственная выходка. Она почувствовала себя какой-то психически неуравновешенной, потому что никогда и ни при каких обстоятельствах не смела даже голос лишний раз повысить, а тут такое…              — Испугалась?              И уж чего Романова точно не надеялась увидеть, так это улыбки на лице Райдос. Той самой родной, но, к сожалению, мимолетной улыбки, потому что следом за ней чужие губы от боли сжались в одну тонкую полоску.              — Марьян, мне правда жаль, что так вышло, — продолжала Вика, — я не хотела терять тебя окончательно.              — Что? — Встрепенулась Марьяна, — Ты себя слышишь сейчас? Еще раз повтори свои слова и подумай, какой бред ты несешь.              — Ты сама перестала брать трубки, разве нет? Не дала даже крохотной возможности объясниться!              — А какие тут могут быть объяснения? Ты ясно дала понять, что устала от этой «двойной жизни», как ты сама ее назвала. Так что еще ты собиралась мне сказать?              — Много чего, Марьян, — Вика тяжело вздохнула и протянула женщине масло, — к примеру, я не знала, что ты можешь так вдарить.              — Боже, прости…              Романова буквально захныкала сквозь подступающие слезы, подавляя в себе желание плюнуть на все и обнять эту женщину так крепко, как только могла бы. Обнять и вспомнить, каково это — ощущать тепло некогда самого родного человека.              — Прощаю. — Махнула рукой Вика не без ухмылки, — Но постарайся больше так не делать.              — Я… — Марьяна вдруг запнулась, и взгляд темно-карих тут же остановился на ее глазах.              Удар. Второй. Третий. Сердце противными толчками застучало где-то в горле, будто встав в нем тошнотворным комом. Романова нуждалась в ней. Нуждалась все эти годы и еще чуть-чуть. Странно? Вовсе нет. Она даже близко не любила никого так, как ее. Никогда.              — Марьян, давай поговорим, пожалуйста! Не молчи! — Не унималась Райдос, — Слышишь?              Марьяна, конечно, слышала. Более того, она сама до жути хотела сказать еще кучу всего, но понимала, что никакого толка от этого не будет. Все кончено. И кончено уже давно.              На тяжелом, практически гортанном выдохе, женщина тихо произнесла:              — Тебе пора, Вика.              — Серьезно? — Откровенно удивилась Райдос, — И это все, что ты можешь сказать?              — Да, это все. Пусть уж лучше ты останешься бездушной тварью в моих глазах, чем попытаешься объясниться и повернешь ситуацию так, будто во всем виновата я.              — Даже в мыслях не было. Просто мало приятного в ощущении вины перед кем-то. — Пожала плечами Вика, — А ты как считаешь?              — Я вообще никак не считаю. Просто оставь меня в покое, пожалуйста. Хорошо?              — Не так уж много беспокойства я тебе доставила.              Райдос вздохнула, но Марьяна видела — это далеко не все, что она собиралась сказать. Однако вместо каких-либо слов женщина в два шага преодолела кухню и прошла прямиком к двери, игнорируя громкий хруст стекла под ногами.       Дверь хлопнула, а Романова так и осталась стоять у стены, глотая огромные ручьи слез, наконец вырвавшихся наружу.