И не говори

Адреналин всегда шёл им на пользу. Когда в разгар битвы грохотали пушки, орали вооружённые до зубов головорезы, пускаясь за ними в погоню, и свистела сталь у самого уха — адреналин заставлял думать быстро, а действовать ещё быстрее. Помогал не лишиться головы. Головы они лишались, когда, запыхавшиеся, запирались в комнатушке на втором этаже таверны, хозяин которой, по счастью, не знал их в лицо — или делал вид, потому что за звонкую монету в этом городе очень легко притворяться слепым. С Фэйта слетала его шляпа, полы которой украсились новой парой дыр; Грейвз ронял в кучу сваленной на пол одежды «Судьбу», дуло которого только-только перестало дымиться — чего нельзя было сказать о самом Малкольме. В долгом поцелуе они крали друг у друга адреналиновое послевкусие, которое всё ещё жгло им губы. — Твою ж мать, Тобиас, — выдыхая и крепко стискивая Фэйта, пророкотал Грейвз, спускаясь ниже, к его шее. — Твою ж мать… — И вновь ты блещешь красноречием, — усмехнулся тот. Его ладони уже забрались под ткань чужой нижней рубашки, оглаживая каждый старый шрам. Наклонившись к нему, Фэйт мазнул губами по виску, у самой границы роста волос. — Уж лучше помолчи. Слова тебя не красят, Малкольм, — пальцы скользнули под пояс штанов. — С другой стороны, стоны… — Говорит тот, кто вечно стонет как распоследняя шлюха, — парировал Грейвз, толкая его к кровати. Фэйт отступил, но равновесия не потерял; на его лице играла та загадочная, небрежная улыбка, от которой у одного билджвортеского наёмника действительно кончались все слова. — Я могу доказать, что ты не прав, Малкольм, — многообещающе приподнял он бровь, привлекая Грейвза к себе и приглашающим жестом указывая на ещё не убранное покрывало. — Делом, а не словом, как ты любишь, — он снова оставил лёгкий поцелуй на чужой щеке. Его хватка на запястье Грейвза чуть усилилась; вторая рука прошлась по спине, спускаясь ниже. — Да? Тогда тебе пора бы уже начать готовиться, — глухо заметил тот, опять попытавшись уронить Фэйта и навалиться сверху. Но тот, вскинув и вторую бровь, вдруг отстранился. — Кажется, у тебя на приготовления уйдёт больше времени, — возразил он, чуть наклоняя голову. Улыбка оставалась всё той же, но в прищуре блеснули нехорошие искорки. — Да мне только вынуть из штанов и… — Грейвз замолк, заметив это странное выражение в чужом взгляде. Приоткрыл рот, затем захлопнул и нахмурился. — Так. Ты будешь снизу, ты же это понимаешь? — Мне казалось очевидным, что снизу будешь ты, — не меняя тона, Фэйт наклонил голову на другой бок и улыбнулся шире, будто бы Грейвз сказал что-то смешное. Но тот явно не был настроен шутить. — С хуя ли? — его руки, до этого обнимавшие талию Фэйта почти нежно, сжали его, как в медвежьем капкане. — Мне напомнить, кто спас эту жопу от долбаных рыболюдей? По-моему, я заслужил свою честно отвоёванную награду. — Могу напомнить, чью жопу я унёс подальше от долбаных рыболюдей, — в тоне Фэйта проскользнули ядовитые нотки, почти незаметные, но на Грейвза они подействовали как красная тряпка на быка. — Твистед Фэйт, — несмотря на то, что в этом имени не было ни одного «р», он умудрился пророкотать его с яростью звереющего цепного пса. — Капризная ты сука. — От упёртого сукина сына слышу, — прошипел Фэйт и неожиданно пнул Грейвза по коленям. Тот охнул и выпустил его из рук, отступив на пару шагов. Минуту назад не желавшие отлипать друг от друга, теперь они разошлись по разным углам комнатушки и метали взгляды, полные злобы такой же жгучей, как и их поцелуи. И никакой надежды на то, что кто-то уступит, не было — они знали друг друга слишком хорошо. — Твистед Фэйт! — ещё раз рыкнул Грейвз. — Малкольм Грейвз, — отозвался тот, сохраняя внешнюю сдержанность, хотя играющие желваки выдавали с головой его чувства. — Если ты сейчас же не ляжешь мордой в подушку, — он сделал неуловимое движение рукой. Между пальцами засветилась карта, — то я сваливаю. Он бил по больному, и Грейвз едва ли не взвыл, кинувшись к нему. Вопреки своим словам, Фэйт не пустил карту в ход, а, перемахнув через кровать, оказался отрезан ею от взбешённого напарника. — Я, блять, на тебя ствол наставлю, ты этого хочешь? — оказавшись рядом с той кучей одежды, где всё ещё покоилась его «Судьба», пригрозил Грейвз. — Я знал, что у тебя специфические вкусы в любовниках, но даже не догадывался, что ты ещё и некрофил, — съязвил Фэйт, предостерегающе вертя в руках карту. — А я не знал, что ты свои карты ебучие даже в трусах прячешь, — взгляд Грейвза метался между ним и дробовиком, пока он решал, хочет ли он ещё гоняться за вёртким картёжником или действительно пора доставать тяжёлую артиллерию. Закипающая ярость — вместе с очередной дозой адреналина — толкнула к варианту, что побыстрее и попроще. Он чуть нагнулся, и Фэйт уже готов был уклоняться от выстрела, когда кровать едва ли не треснула под чужим весом, а его схватили за руку и повалили за собой. Шанс смыться улетучился, но он тут же забыл об этом, вцепившись в Грейвза с не меньшей силой и барахтаясь с ним на сбившихся одеялах, стараясь подмять под себя. Они не заметили, в какой момент перестали выкрикивать ругательства и снова принялись заполошно целоваться. В себя они пришли, лишь когда оба лежали на чудом уцелевшей кровати, глядя в потолок и загнанно дыша. — То есть, — первым смог заговорить Фэйт, прокашлявшись, — вот это и называется компромисс, а? — Это называется «ни вашим, ни нашим», — буркнул Грейвз, отворачиваясь от него. Но ощутил, как чужая голова легла ему на предплечье. Глянул косо и не смог сдержать ухмылки: когда волосы Фэйта были в таком беспорядке, паршивец выглядел до зубовного скрежета трогательно. — Минуту назад ты казался полностью этим удовлетворённым, — с ответной лёгкой усмешкой подметил тот. — А до этого я хотел тебя прикончить, — Грейвз, вздохнув, обнял его за плечи. — Твою-то мать, Тобиас… — И не говори, Малкольм, — хмыкнул Фэйт в ответ. И всё-таки не удержался: — Нет, правда, не говори больше. С тебя на сегодня достаточно слов. — Закрой. Пасть, — объятия стали крепче. — А то я тебя придушу.