Задержи дыхание и досчитай
до десяти. Почувствуй
вращение Земли,
а затем услышь как мое сердце
взрывается вновь.
Влад устало прикрывает глаза, прислоняясь затылком к двери гримерной. Противная боль холодной иглой засела в сердце, проникая все глубже и глубже. Череватый ожидал, что оценки от наблюдателей будут невысокими, но чтоб настолько.. — 7. Блять, три семерки. Неужели все было настолько плохо, что он получил чертовы семерки? Как обидно... Обидно, несправедливо и больно. Больно за себя и за ненавистное прошлое, которое ему так неожиданно припомнили. Виктория решила продемонстрировать свою наблюдательность, и попала в точку, аккуратно преподнесла свою догадку, в отличии от Марата, который спросил прямо. Слишком прямо, чтобы Влад успел надеть на себя привычную маску вечно улыбающегося чернокнижника. Вспоминая события получасовой давности, Влад старается понять, не слишком ли жалко он звучал и выглядел? В моей истории? все понемногу. Глаза начинает щипать. Срочно нужно собраться, побыть одному и придти в себя — сделать хоть что-то с ноющим чувством в груди. Он быстро собирает вещи в маленький рюкзак и направляется к выходу с готзала, надеясь никого из коллег не встретить. Он точно сорвется, если кто-то пристанет к нему с вопросами. Благополучно выйдя на улицу, Влад вызывает такси и ждёт. Рассматривает какие-то мелкие цветы, выросшие среди трещин на залитом бетоне. Странно, но чувствует себя он точно также: проросшим среди камней и терней. Взгляд от них он не отводит, пока цветы не переезжает колесо черной машины. Тонированное окно медленно опускается вниз и Влад встречается взглядом с обладателем серых глаз. — Садись, подвезу. — Такси вот вот приедет. — сухо отвечает Череватый на неожиданное предложение. С чего бы Олегу предлагать ему подвезти? Пожалел? — Отменяй. Мне есть что сказать. Влад борется с неожиданно накрывшим его желанием нагрубить. Защитная реакция срабатывает у него именно так. Мысль о том, что парень пожалел его в готзале и по этой причине предлагает подвезти не вызывает ничего, кроме отторжения. Череватый по своей натуре достаточно любопытный, и при других обстоятельствах, с большой долей вероятности, он бы сел в эту машину, с предвкушением ожидая, что ему такого скажут, но сейчас нет. Точно нет. Сейчас он слишком обнажен, и не хочет, чтоб кто-то видел его душу. Тем более кто-то настолько чужой. — Серьезно, Влад.— добавляет Олег, прожигая его взглядом. Так и быть, завтра он пожалеет об этом. Череватый намеренно хлопает дверью. В нос ударяет ненавязчивый запах сандала, сигарет и мяты. Крышесносное сочетание. Влад даже позволяет себе порывисто вдохнуть, впуская в легкие тонкий аромат. На удивление, неудобства, присущее при времяпровождении с не близким человеком Череватый не ощущает. Он слишком заебанный, чтобы думать об этом, но в силу характера и недоверчивости все же возникает чувство, что Шепс заманил его в какую-то ловушку. Действительно, с чего это Олегу предлагать ему подвезти? И тем более, с чего Владу соглашаться? Череватый ругает себя за неумение «7 раз мерить», а затем отрезать. Он может только резать, не измеряя. — Слушай, я вот что сказать хотел, — начинает Олег, не отводя взгляд от дороги. — Я не должен был бросать намек, что ты можешь платить людям за единицы. Мне неудобно перед тобой, просто в моменте я был зол из-за низких баллов и вышло… вышло как вышло короче. Влад пару секунд просто смотрит на него, не в силах сдержать смешок. Олег мажет по нему непонимающим взглядом. — Ты серьезно? И это все? — Влад откровенно смеется. Серьезно? Единицы за деньги? Вот уж не думал, что в этот вечер что-то сможет заставить его смеяться. Абсурд. Шепс реально видя происходящее с ним в готзале сейчас говорит об этом? Действительно абсурд. — Я вообще забыл об этом. Даже не воспринял всерьез твой намек тогда. Новый приступ смеха накрывает, и его обладатель даже не подозревает, как надломленно сейчас звучит. Череватый бросает мимолетный взгляд на серьезного Олега. — Это не все, просто к слову. Надо же было как-то заманить тебя в машину. Ощущение, что к нему сейчас бесцеремонно начнут лезть в душу накрывает с головой. Улыбка медленно спадает. Влад вспоминает взгляд, которым наделил его Олег в готзале — чистая жалость. Еще и вступился за него. На секунду, он думает, что стоит его поблагодарить за это, но тему открывать совсем не хочется, и он безумно надеется, что Олег не откроет ее тоже. — Хотел тебя отвезти кое куда в качестве извинений, вину я действительно чувствую. Я часто еду туда, когда мне плохо, нужно разгрузиться или просто побыть одному. Не нужно быть экстрасенсом, чтоб понять, что тебе это тоже сейчас нужно. — Не за что тебе вину чувствовать. Я бы даже не вспомнил об этом до выхода выпуска. — Тогда это извинения, прежде чем выйдет выпуск. — Медиум улыбается. Когда Олег улыбается энергетика вокруг него меняется. Внешне парень кажется отстраненным и холодным, временами даже безжизненным, учитывая стеклянный взгляд светлых глаз. До того, как улыбнется. Влад видимо действительно не в порядке, раз позволяет себе подумать об этом. Так и быть, позволит себе очередной необдуманный шаг. Они больше ничего не говорят. Молчат и потихоньку тишина начинает угнетать. Ненавистное чувство неловкости накрывает с головой. Влад даже не знает куда деть руки и куда смотреть. Он только и может как идиот сложить пальцы на собственных коленях и пялиться на них. Внезапно хочется просто оказаться дома. Чтобы не выдать перемену в настроении, Влад все же поднимает глаза, рассматривая окно, за окном, что угодно, в поисках чего-то, на чем можно остановить свой взгляд, пока он не падает на руки, сжимающие руль. Броские кольца на каждом пальце, по несколько браслетов на запястьях — Влад такую вычурность не любит, но Олегу идет. Он отворачивается к окну, когда понимает, что слишком долго пялится на выступающие вены и красиво подчеркнутые темным освещением костяшки. Череватый открывает окно, вдыхая прохладный вечерний воздух. Воспоминания о сегодняшнем вечере обрушиваются с головой. А в вашей истории… кто виноват? Парень устало прикрывает глаза, ударяясь в саморазрушение, раз за разом прокручивая готзал, оценки, и, что хуже всего — детство. Полностью погружаясь в себя, он думает об этом, пока машина не останавливается. Влад поднимает глаза и на мгновение замирает: весь город отсюда будто на ладони, ночь окутанная огнями пробудившейся с закатом солнца Москвы. От вида сводит дыхание. Влад поддается порыву и выходит из машины. Олег выходит следом. Зеркаля позы друг друга, они прислоняются к капоту, глядя вперед. — Ты как? — аккуратно спрашивает медиум. Череватый пожимает плечами. Пожар внутри уже погас, оставляя за собой лишь пепел и дым. Сейчас внутри все затихло. Смена обстановки повлияла так или успокаивающая энергетика Шепса? Влад делает глубокий вдох, стараясь не думать. Просто не думать ни о чем. — Лучше, чем когда садился к тебе в машину. — Олег ухмыляется. — Ненавижу, когда лезут куда не надо. Еще и на камеру. — Если тебе нужно, ты можешь высказаться. Обещаю, что все, что здесь — тут и останется. — Высказывать нечего. Классическая история. Отец бухал и избивал маму, иногда и меня. — Чернокнижник широко улыбается, словно рассказывает что-то веселое, но улыбка быстро спадает с лица, сменяясь задумчивостью. — Я ненавидел его… умолял маму развестись, а она ни в какую. Не верила, что сможет стоять на ногах без него. Ненависть во мне копилась и я закрылся, отдалился даже от мамы. Когда отец очередной раз меня избил, а мама просто смотрела на это, я чувствовал себя таким брошенным и одиноким, что не выдержал и залез в петлю. Олег слушал, затаив дыхание. К откровениям Череватого он был не готов, пусть и сам предложил ему высказаться. Он просто замер, даже не зная как реагировать. Что сказать и стоит ли вообще говорить? Внутри неприятно сжалось. Кто бы мог подумать, что Череватый с неизменной улыбкой на лице несет в себе такую историю и такое детство? — Не принимай близко к сердцу слова Виктории. Только ты знаешь, что пережил. Все это было нужно, раз привело тебя к тому, где ты сейчас. — Ага, тогда я и познакомился с Толиком. — Влад смеется , и Олег не сдерживает смешка тоже. — Если раньше я старался вырвать эти воспоминания, сейчас принимаю их. Это ключевая часть моей жизни. Олега почему-то накрывает чувство нереальности происходящего. Он не мог даже представить, что будет говорить по душам с Владом, еще и в месте, куда не приводил ранее никого. Его догадки подтвердились — Череватый действительно не такой, каким казался ему все это время. А он думал. На полном серьезе задумывался о том, какой он внутри, чувствовал, что за маской самоуверенного наглеца скрывается нечто другое. Все, что мелькало в голове относительно чернокнижника, Олег тут же отгонял, либо заслонял чем-нибудь другим. Он ни за что не принимал, что к Владу тянуло. Духовно и физически. — Теперь ты давай расскажи что нибудь. Несправедливо, что я один тут стою с распахнутой душой. — тягуче произносит Влад, жестикулируя и улыбаясь. Вопрос немного выбил из колеи. По правде, Олег даже не знал, что рассказать. У него было обычное детство не совсем обычного человека. Любящая семья, хорошие друзья, бурное юношество. — Ну, сильно грустных историй с детства у меня нет. Могу пожаловаться на то, что мама любила Сашу больше, чем меня. За разговорами, они не обратили внимание на несколько холодных капель, упавших на них с неба, пока не прогремел гром, а дождь не полился на них стремительным потоком. — Ну пиздец. — ругается Влад и торопливо бежит в машину. За несколько секунд обоим удалось промокнуть. Олег включил обогрев и музыку, уменьшив звук на минимум. Капли дождя били по крыше, гармонично сливаясь со спокойной мелодией, придавая больше уюта и спокойствия атмосфере. — Дождь чуток стихнет и поедем. Влад задумчиво кивает, смотрит перед собой и пожимая плечами бросает: — Ты лучше, — Олег от удивления вскидывает брови. Ему понадобилось несколько секунд, чтоб понять о чем речь. — Характер у тебя вспыльчивый конечно, и вид иногда мрачнее погоды на улице, но зла в тебе нет. Ты уж извини, но брат твой не подарок, запечатанный красной ленточкой. Олег улыбается. Не трудно понять, как важны для него эти слова, даже если они из уст антагониста Череватого. Эта мысль заставляет Влада усмехнуться. — Сравнения с Сашей преследуют меня всю жизнь. Приятно слышать, что хоть для кого-то я лучше. В машине становится тепло, дождь за окном потихоньку стихает. Влад ловит себя на мысли, что не хочет уезжать, что ему здесь и сейчас действительно хорошо. Если бы он сейчас был дома, то сидел бы в пустой комнате и анализировал бы готзал до сих пор, мучая этим себя. А сейчас стало все равно, и вряд ли он к этим мыслям уже вернётся. Влад и ранее подмечал, что энергетика у медиума приятная, располагающая. Но располагаться себе он не позволял, сближаться и пытаться подружиться тоже, пусть и возможностей таких было не мало. Он все еще помнил конфликт в первом выпуске, и в связи с собственной злопамятностью, он злился каждый раз, когда позволял себе погрузиться в это, казалось бы, уже далекое воспоминание. Олег раздражал его еще и тем, как зрители ставили его выше почти половину шоу, пусть он и с самого начала понимал, что так будет. Молодым девушкам, чтоб ставить десятки экстрасенсам нужно не идеально пройденное испытание, а привлекательное лицо и желательно хорошие манеры. А если с щепоткой загадочности, то это так вообще мечта. Именно так и выглядел Олег в кадре. Череватый откидывается на кресло, и переводит взгляд на парня. Шепс смотрит вниз, о чем то глубоко задумавшись. Освещение красиво подчеркивает выраженные черты лица, а особенно скулы, отросшие пряди падают на лицо, вызывая желание откинуть их, открывая обзор на выразительные глаза. У Влада мелькает абсолютно противоречивая и дурацкая мысль, почему то заставляющая что-то внутри на секунду замереть: у Олега притягательная внешность. Эта мысль иногда совсем мельком проносилась у него в голове во время просмотра испытаний медиума. Только в контексте, что вот сейчас все фанатки сойдут с ума и побегут ставить ему десяточки. За красивые глазки. Эти красивые глазки сейчас смотрят в его, и Влад почти вздрагивает от неожиданности столкновения их миров. Он чувствует себя так, будто был застукан за чем-то неприличным, смущение приливает к щекам. Безумно надеется, что не выглядит сейчас как раскрасневшая девица. Но взгляд не отводит. Отвести взгляд значит проиграть. Олег смотрит странно, глубоко, будто в самую душу. Глаза стали почти черными из-за расширенного зрачка. Влад сглатывает, подавляя желание очертить пальцами четкую линию скул. Череватый впервые за весь вечер ощущает демона внутри себя. Именуемый Толиком — он шепчет что-то бессвязное и Владу не удается распознать о чем речь. Это собственные эмоции сейчас перекрывают голос его демона? — Мы чувствуем одно и то же? — почти шепчет медиум, слегка хрипловатым голосом. Мурашки пробегают по коже, собственное дыхание ощущается чем-то тяжелым внутри. Влад собирает остатки самообладания и уже хочет ответить ему, что не чувствует ничего, как губы обжигает прикосновение. Секундный порыв, который даже сложно называть поцелуем, но прекратить его чернокнижник не позволяет. Самообладание летит к чертям, Влад зарывается рукой в длинные волосы, перебирая мягкие пряди, пока чужой язык изучает его рот. Олега безумно хочется касаться, жадно исследовать. И это желание ощущается чем-то не человеческим. Череватый опускает руку ему на шею, слегка придушивая, чем сводит парня с ума. Он не помнит как они в долю секунды оказались на заднем сидении, не помнит, как садится сверху, целуя, кусая чужие губы, пока холодные пальцы очерчивают каждую выпирающую косточку на худом теле. Влад вздрагивает, его слегка трясет от прохлады и ощущений. Они отстраняются, когда дыхания становится слишком мало. Взгляд глаза в глаза и мурашки бегут по телу. В глазах напротив читается весь спектр безумных эмоций, которые сейчас испытывает медиум. Горячее, прерывистое дыхание щекочет шею, и Владу нравится. Безумно нравится. Ему самому хотелось бы проявить инициативу, но трясущиеся руки совсем не слушаются. Череватый ощущает сущность, тихое хихиканье где-то на задворках сознания. Олегу безумно хочется верить, что сейчас в его руках извивается и тихо стонет Влад, по собственному желанию, а не желанию беса, любившего изводить душу, отданную ему на ладонях. В глазах Череватого мелькает что-то бесовское, и Олегу стыдно, что вместо того, чтобы остановить и остановиться, он прижимает худое тело к себе ближе, боясь, что он отстранится. И он отстраняется. Резко отталкивается от его тела. В машине слабое освещение, но его достаточно, чтобы увидеть ужас в глазах чернокнижника, в чьей голове отчетливо и четко промелькнули картины его семейного счастья с женой и сыном. Влад ищет телефон, и хватая его выбегает из машины, даже не бросая на Олега взгляд. Шепс жмурится и обхватывает рукой собственные колени, пряча в них голову. Совсем как в детстве. — Тогда, в машине, — начинает Олег, когда ему удалось наконец подойти к избегающему его чернокнижнику на съемках. Он старается придать голосу максимальное безразличие, дабы не выдать груду противоречивых чувств, болезненно скомканных где-то внутри. — со мной был ты? — Нет. К счастью, это был не я. Что-то внутри с треском разбивается.