Собственная жертва

Тихо…

      Сыро и темно. Тихо было до жути. Был слышен лишь треск наполовину сломанных стен и писк здешних обитателей, что не было особо свойственно подземным закрытым местам. Свалившись со сломанной трубы, где когда-то протекал газ или жидкость, крыса упала в неглубокую лужу, разбрызгивая капли чёрной массы в сторону. Отряхнувшись, грызун почистил лапками свой нос и побежал дальше.       Помимо сломанных стен, покрытых сажей от пожара, темноты от сломанных ламп и электрогенераторов, дверей, что были выбиты существами, было много мусора и немного оборудования. Всё же бывший хозяин предпочитал оставаться незамеченным в этом опасном и нелегальном месте, коим, как и желал, остался до последней секунды жизни в прошлом облике.       Большая часть лабиринтообразных коридоров были в плачевном состоянии спустя достаточно большой промежуток времени со дня хаоса, и были завалены обломками сверху. Но даже через обваленный потолок не было видно ни единого источника света, оставляя всё здание в кромешной тьме и тишине.       Сюда спускалось пара сотрудников, почти что единственных среди живых объектов здесь, но также быстро пропадали, составляя компанию лежащим по всему зданию, медленно разлагающим трупам. К слову о трупах: их было много. Около ста штук, но счёт был не очень корректным.       Счёт не был корректным и в самой дальней комнате, стоявшей по соседству с бывшим эпицентром кошмара. Здесь ситуация была еще плачевней. Но это было одно из комфортных мест в существования для него… Если бы сюда дошёл хоть один человек, то даже сквозь респираторную маску он мог бы почувствовать слабые ноты ужасного тошнотворного запаха, исходящий не только от трупов и черной жижи.       Ещё один грызун, которому сегодня не повезло, пробежал через мусор и осколки, оставляя за маленькими следами низкий столб пыли, прямо в небезопасную комнату, описанную выше. Проскочив в небольшую щель железной двери с обозначением «S» он оказался в просторной комнате для его маленьких размеров, снизу до потолка затёртая счётом, ни оставляя ни единого свободного участка. Это была единственная комната, где было больше вещей, и выглядела она более целой, несмотря на главного обитателя.       Услышав тонкий и тихий писк, комната за пару мгновений залилась оранжевым слабым светом, но для такой кромешной темноты он был по яркости как керосиновая лампа. Существо, намного крупнее небольшого грызуна лежало на полу в обнимку с плюшевой потёртой игрушкой. Его глаза с узкими глазами хищника забегали по комнате, выискивая виновника, который потревожил его покой.       Увидев очередного, ненавистного раздражителя, игрушка за секунду сильным взмахом пролетела на другой конец служебного помещения, врезаясь прямо в крысу. Вторичного обитателя отбросило от попавшей в него игрушки, но затем он всё же бегом сбежал оттуда, не теряя страх перед опасностью.       Хозяин места не показывал никаких эмоций. Его тяжело опущенные брови и широкая застывшая улыбка с острыми, потёртыми временем зубами таили в себе короткую обиду, что не удалось попасть ровно в цель. Проблемы с координацией раздражали его, но он хотя бы держался на ногах, в чужом-то теле.       Издав приглушённый и хриплый вздох поврежденных легких и голосовых связок, он медленно поднялся с пола, принимая сидячее положение, оперевшись рукой. Его движения сопровождались тихим щёлканьем механизмов, сухим хрустом костей и хлюпаньем, приглушенные той же чернильной плотью. Но плоть не могла до конца скрыть внутренности, выпирающие из глубин костюма.       Постучав по шершавому бетонному полу когтями на металлической руке, покрытой ржавчиной, чернилами и кровью, он без энтузиазма осматривал комнату, которую видел уже почти пять лет подряд и фактически ставшую его вторым домом.       Держась за стену и ближайшие предметы под рукой, существо с еле узнаваемым ликом медведя медленно встаёт на ноги, шатаясь и хромая. По комнате на мгновение прошёлся звук металлического лязга, резавший и без того повреждённый слух.       Обитатель, единственный, у которого остались человеческие черты, вытесненные животным бешенством, начал свой день без часов и времени с очередного дозора местности. В глубине убитой годами души он знал, что ничего не изменилось и не изменится. Как и в прошлый раз, и в позапрошлый, и в позапозапрошлый…       Когда последний раз здесь были гос. службы? Кажется, память уже начинает подводить… Здесь даже не с кем поделиться мыслями, новостями, чувствами, вообще ничем.       Он уже давно разучился писать с самого момента смерти, и не только. Образ изгоя, к которому он придерживался ещё задолго, в конце концов поставил огромный шрам на его истории, которую не то что стыдно рассказывать, а даже помнить о себе. Хотелось побыть кем-то другим, каким стало внешнее тело, но галлюцинации говорили об обратном.       Тяжёлые шаги и металлический лязг раздавались эхом на большой дистанции по коридорам в комнатах. У него не было целей скитаться, но он считал это необходимостью, чтобы расшатать свои суставы и не разучиться ходить. И «спать» целыми сутками на пролёт у него не выходило, а если такое и было, то ощущения были хуже чем от похмелья раз в десять.       Безусловно, в новом теле на четвереньках было поудобнее двигаться, но пока существо воздержалось от такой идеи. С высока обзор был больше и каждому живому здесь было ясно, что в данное время лучше не показываться на глаза.       Медленно обойдя практически все доступные коридоры и оглядев быстрым взглядом обстановку, он разочарованно снова вздохнул, насколько мог, и опустил взгляд в пол, неподвижно стоя, как статуя. Опарыши и прочие паразиты, чудом попавшие в него, нервно щекотали его чувствительный труп. Вроде бы он уже мёртв, но внутреннее тело все никак не могло разложиться. А как оно вообще что-то чувствовало, он не мог знать. От неприятных ощущений он вздрогнул, почесав когтями открытую до плоти и грязного позвоночника спину. Его руки снова висели по бокам, как у тряпичной куклы.       Из его отвисшей челюсти костюма исходили невнятные звуки, не похожие друг на друга. Было неясно, пытался ли он заговорить или просто нарушить болезненную тишину чем-то растянутым и монотонным, а не режущим уши. При желании он мог бы включить едва живой голосовой аппарат, но опять же не было ни причины, ни собеседника. С крысами, галлюцинациями и трупами ему уже в край надоело беседовать.       Пусть здесь и не было никого разумнее двуногого существа, тот всё же боялся. Боялся больше безобидных крыс, несмотря на внешний вид, опасность и размер. Он боялся всего как параноик, что его окружало. От трупов по зданию и своей судьбы до прослушки его монологов.       С мрачными мыслями хозяин шатаясь направился к входу в подземное лабораторноподобное место. Он не был глупым и прекрасно знал, что с течением временем большие развалы были наполовину разобраны людьми, которых послали сюда либо пришедшие сами. Обходные пути были не очень безопасными, а существо не горело желанием провести остаток загробной жизни под завалами. Всё же в чистилище, в который он раньше периодически попадал, было в разы хуже.       Оглядев и оценив уровень оставшихся завалов, тот пришел к выводу, что теоретически он мог бы расчистить оставшийся путь на свободу, если поджать силы, которых было чуть больше человеческих. Но для чего ему это нужно было? На свободе были люди, которые могли поймать его, посчитав за опасного. Тюремная камера ничем не была лучше или хуже его нынешней комнаты обитания. А уж если его отправят на опыты, то ситуация будет кардинально хуже.       С другой стороны, за такое долгое время он ни разу не видел света, никогда не встречал ни рассвет, ни закат, не помнил своего города, в котором был очень давно, ещё до того, как начал жить отделённой жизнью на своей «работе» с закрытым кругом лиц. Если бы он мог хотя бы раз вдохнуть лёгкими, наполненными свежий воздухом, а не наполовину разорванными и наполненными той же противной жижей, что и его тело.       Набравшись смелости, гибрид взялся обеими руками за куски завалов, начиная с маленьких и заканчивая большими кусками, расчищая путь в другой мир. Если раньше ему не позволяли новые гости и другие враждебные существа, то сейчас ничто не могло преградить его путь, как ему и нравилось.       С громким приземлением, ломаясь на более мелкие куски и подняв столб пыли, последние камни были убраны. Его взору была открыта выбитая дверь, а за ней лестница наверх. Он терпеть не мог лестницы ни в таком, ни в другом виде. Из-за его привыкания и размеров была до жути неудобно лезть или спускаться.       Взявшись покрепче за ржавые палки, существо начало медленно лезть вверх, стуча кистями и ступнями. Пара минут для него казалась вечностью, а очередная дверь — раздражающей вещью. Сегодня без церемонии, так что едва державшаяся на петлях железная дверь с громким лязгом отлетела на пару метров. Пригнувшись, его нога впервые ступила на мокрую землю.       Ливень лил как из ведра. В ночном пасмурном небе не было видно начала капель. На мгновенье огороженная кругом поле осветилось вспышкой, а спустя пару секунд прогремел гром. Погода как раз соответствовала его обычному настроению.       Местность была получше подземных хором. Пожар сюда не дошёл. Заброшенные ворота, которые когда-то охраняли эту нелегальную организацию, теперь были открыты внешними гостями. Хозяин не спеша сделал пару ленивых и длинных шагов, оказываясь почти возле центра, осматриваясь вокруг.