***
Неожиданно он вспомнил, что у него есть пистолет… Он взял лист бумаги, и написал все мысли: «Пеппи, я всегда любил тебя! Мне жаль, что все так вышло. Если встретишь Флейтри, передай, что я всегда буду с ним… Прощай, Пеппи!» Он сжал бумагу в кулак, взял огнестрельное оружие и поднял руку справа то себя. Он долго не решался нажать на спусковой крючок, какая-то неведомая непреодолимая сила не позволяла ему сделать это. В такие моменты, считается, вся жизнь пролетает перед глазами, и вот парень вспомнил все, что было связано с Пеппи, его семьей, его братом… — Ай-Тихон, это как понимать?! — раздался чей-то знакомый голос, и чья-то рука стала отбирать оружие. — Ты что удумал?! Ай-Тихон посмотрел в сторону того, кто стал отнимать огнестрел, повернулся вправо и увидел белокурого мужчину, который вызывал оружие из рук. Это был своевременно появившийся Сталкер, который пришел навестить брата в специально выбранный день. Неизвестно, сколько продолжалась эта «драка», но Ай-Тихон нажал на спусковой крючок и выстрелил в потолок. — Ты чего удумал? — спросил белокурый, конфисковав предмет. — Флейтри, я не могу без нее! — сказал Ай-Тихон. — Что у вас там случилось? — спросил Флейтри. — Пеппи… Мы поссорились! — Вот так здрасте! Что случилось? Вы же всегда душа в душу. — Она спросила, кто «та девушка»… Она говорила про Мэри. — Ты ведь объяснил ей… — Она не захотела слушать. — М-да… Мэри тоже некоторое время ревновала меня к Красному дракону… Хорошо, что меня рассекретили… — А я ей сказал, что видел ее с Антоном, когда она говорила с Матильдой. — Кажется, я догадываюсь, чем это обернулось… Но хочу это услышать. — Она бросила меня!!! — сказал Ай-Тихон и со слезами уткнулся брату в пиджак. — Тс-с! Тиш! — шепнул он, глядя брата по шипами. — Не думал, что снова скажу это, но на нее, возможно, какой-то бзиг напал. Если да, что все пройдет. Скорее всего, это она сказала сгоряча. — Легко тебе говорить! Тебя же Мэри не бросала! — Мэри тоже бросала… С прогиба. Ай-Тихон смог улыбнуться, услышав слова Флейтри. Но первый был так расстроен этим конфликтом, что улыбке не хватило сил держаться.***
Настал день выпуска Ай-Тихон был в тот день во всем белом. Он сидел один, не решаясь подойти к Пеппи. Пеппи же сгорала от стыда, она хотела подойти и извиниться перед Ай-Тихоном. Первее вышел он. Он стоял на какой-то голограммной платформе. — Он тебя целует, говорит что любит ночами обнимает, к сердцу прижимает. Мучаюсь от боли со своей любовью, фотографии в альбоме о тебе напомнят, о тебе! Вечером тёплым брожу один, «Ты не сможешь вернуть её!», — шепчет мне нежно дождь. Знаю что встречу тебя с другим, лучше это была б не ты, но рядом с ним ты идёшь. Я ж тебя так любил, так любил, — думал, что ты ждала меня, что же ты сделала. Я ж тебя так любил, так любил, а теперь потерял тебя. Он тебя целует, говорит что любит и ночами обнимает, к сердцу прижимает. Мучаюсь от боли со своей любовью, фотографии в альбоме о тебе напомнят. Он тебя целует, говорит что любит и ночами обнимает, к сердцу прижимает. Мучаюсь от боли со своей любовью, фотографии в альбоме о тебе напомнят, о тебе! Вечером тёплым гремит гроза, снова вижу я вас вдвоём — ты улыбаешься. В сторону я отвожу глаза, что же делаешь ты со мной, зачем издеваешься? Я ж тебя так любил, так любил. Думал что ты ждала меня, что же ты сделала? Я ж тебя так любил, так любил, а теперь потерял тебя. Он тебя целует, говорит что любит и ночами обнимает, к сердцу прижимает. Мучаюсь от боли со своей любовью, фотографии в альбоме о тебе напомнят. Он тебя целует, говорит что любит и ночами обнимает, к сердцу прижимает. Мучаюсь от боли со своей любовью, фотографии в альбоме о тебе напомнят, о тебе! Он тебя целует, говорит что любит и ночами обнимает, к сердцу прижимает. Мучаюсь от боли со своей любовью, фотографии в альбоме о тебе напомнят. О, если бы судьи понимали, что на самом деле он чувствует, как он страдает от конфликта с его любимой Пеппи. Однако он нес ту еще дичь, рассказывая о неразделенной любви, когда он был сисадмином, прикрываясь этим. После он ушел, сел на какую-то коробку и закрыл лицо руками, сдерев наклейки с лица. Тут он услышал пение: — Наверное, это мой рай — ищи его отражение, В предметах черного, и слышишь в голосе цвета май. Наверное, это мой рай в лучах оконного света. Так близко кажется небо, когда цвета глаз рай. И хорошо, что он не знает про такое, как я. И что в мечтах моих ванильных снежинок — зима. А под шагами босоногими метели и лед. Он больше никогда из мыслей моих не уйдет. Идет мне не стыдно закричать о том, что это любовь. Его слова на 3 минуты так прожгли мою кровь. Я продолжаю повторять себе, что все хорошо, Но понимаю, он мне нужен, нужен еще. Наверное, это мой рай — бродить, срывая цветы. Так их, спасая от ветра, и врать, что дарят цветы. Конечно, если б не ты, я не встречала б рассветы. Твоей холодной планеты, в которой делят мосты. И хорошо, что он не знает про такое, как я. И что в мечтах моих ванильных снежинок — зима А под шагами босоногими метели и лед. Он больше никогда из мыслей моих не уйдет. И мне не стыдно закричать о том, что это любовь. Его слова на 3 минуты так прожгли мою кровь. Я продолжаю повторять себе, что все хорошо, Но понимаю, он мне нужен, нужен еще. И хорошо, что он не знает про такое, как я, И что в мечтах моих ванильных снежинок — зима, А под шагами босоногими метели и лед. Он больше никогда из мыслей моих не уйдет, И мне не стыдно закричать о том, что это любовь, Его слова на 3 минуты так прожгли мою кровь. Я продолжаю повторять себе, что все хорошо, Но понимаю, он мне нужен, нужен еще. На глазах бедного юноши навернулись слезы, он не понимал, кому она это поет. Он ушёл к себе, понимая, что дальше ему делать нечего, и максимум он получит предупреждение к вылету. Он прошелся по убранной после армагеддона комнате, снял шапку и кофту, под которой была белая футболка с принтом в виде какого-то страшилы с тремя рогами и крестовиной, четырьмя силуэтами и прочим в черной кляксе, которой управляют марионетками, и снова лег на диван, тоскуя по Пеппи. После разговора со Сталкером он не хотел больше совершать самоубийство. Раздался робкий стук в дверь. Он встал с дивана и решил встретить гостя, вернее, гостью, это оказалась Пеппи. Он хотел было закрыть дверь, но она не дала это сделать. — Пеппи? — Ай-Тихон, нам надо поговорить. — Толку? Если ты снова о Мэри, то ты не захочешь меня слушать. — Сейчас дам тебе сказать. Скажи, кто она тебе, только не тяни. Кто она тебе? — Невестка она мне. Мы объединяли усилия, чтобы спасти Сталкера от Ребенок. Я никогда с ней не буду! Это было бы слишком подло с моей стороны, разрушить семью родного брата! — А что это тогда в твоей гримерке было? Ты чего удумал? — Без тебя мне жизни нет. Я чуть не застрелился из-за этого. Я не могу без тебя жить. Пеппи снова обняла его, чтобы он смог успокоиться, он положил руку ей на спину, его ушки упали. — Прости меня, я не знала, что так все будет… — Я сам не лучше… Ох, если бы не Флейтри… Пеппи прижалась к нему сильнее, тогда он сам обнял Пеппи сильнее. Вскоре ему стало лучше, он схватил ее, поднял и закружился с ней. После этого Пеппи взяла за лицо и впилась в его губы. Он сильно удивился, но не стал сопротивляться, закрыл глаза, сделал жест «рукалицо» и углубил поцелуй, его ушки довольно задрожали. Когда они закончили, Пеппи обхватила его шею, положила голову на плечо и сказала: — Я люблю тебя! — Я тебя тоже. И только тебя…