***
обычно счёт доходил максимум до ста. не всегда было время на размеренный, медленный отсчёт в голове. и вроде всё хорошо - сиди, пей пиво и общайся с парнями - но не нароком в мыслях всё равно проскакивают числа. замолчит на минутку-две, совсем ненадолго задумается, как взгляд сразу стеклянный, а в мыслях "один, два, три..". это уже походило на привычку. привычку, что успокаивает, приводит бушующий поток мыслей в порядок. как только перед глазами появлялось уже давно знакомое лицо, как только до ушей доходил уже давно знакомый голос, его бросало в непонятное волнение и несильный мандраж, преследующие его уже пол года. шесть месяцев. сто восемьдесят дней. а за последний месяц только обострились, прибавив сильное напряжение между ними. за тридцать дней. всё вокруг - цифры. но ему весело. он по честному смеётся и с интересом общается, хоть и чувствует, как пальцы дрожат время от времени. и всё таки это странно, обнимать человека, класть его голову к себе на плечо и волосы его трепать, пока он что-то рассказывает. это как перебить, только молча, только улыбаясь и держа в руке бутылку пива. но приятно. им гордятся - это приятно. он гордится - это приятно. удивительно, но всё идёт так, будто и вправду ничего не было. будто его слова "проблема в том, что мы никогда вот так вместе не сидели, чисто вдвоём" не были ложью, придуманной не ясно для чего, а растерянный взгляд, буквально умоляющий, чтобы тема скорее сменилась, не был странным. всё нормально и это пугает. голова мутная, а Ваня Дипинс уже спит. кухня одиноко трещит холодильником и часами, а открытое окно отрезвляет. на улице холодно, на улице мороз и ветер, он обдувает лицо и остужает лёгкие. небольшое прояснение ума даёт облегчение, словно всё стало спокойно на секунду. тихие шаги за спиной заставляют напрячься, пальцы сильнее вжимаются в подоконник. один, два, три, четыре.. - чё ты встал тут? - хриплый голос доносится совсем рядом. сбоку. справа. он тоже смотрит в окно. - да задумался просто, - во рту накопилось слишком много слюны, которую с болью в горле пришлось проглотить. чувство, будто он заболел. всё таки продуло? где-то внизу, на улице проехала машина. компания подростков проходит мимо и слушает что-то похожее на Лиду на дешёвой колонке - даже отсюда слышно, что звук дерьмо. ветер бьёт по голым деревьям, они чуть прогибаются и хрустят. всё это происходит каждый день, а всё равно завораживает. улица живёт, другие люди живут, природа живёт. слово "живёт" ощущается на языке как что-то лёгкое и холодное. такие размышления отвлекают. хотелось бы прямо сейчас выйти на улицу, а может и просто с окна спрыгнуть, утонуть в снегу, одетый только в рубашку и тонкие штаны, закоченеть от холода и умереть, а может немного постараться и дождаться помощи. всё что угодно, лишь бы избавиться от жара в груди и пота на ладонях, вызванных не понятно от чего. то ли от алкоголя, то ли от волнения. - что делать будем? - снова голос, прерываемой одноразкой. пар красиво растворяется в воздухе. - Ваню будить, ехать уже надо. - я не об этом. сделав глубокий вздох и найдя в себе последние силы повернуть голову, он добровольно позволяет сковать себя такими сильными облаками, как только смотрит на небо. пьяное сегодня небо. мысли образовывали комок, будто из ниток - мокрых и слипшихся ниток. пятнадцать, шестнадцать, семнадцать.. - о чём? - знает, о чём, но все равно спрашивает. - ты знаешь. к щеке прикасаются, гладят ладонью, будто успокаивая, будто просят, чтобы не переживал, только вот человек напротив него не двигается. - а что с этим делать? - губы плотно сжимаются, тяжело говорить - случилось, как случилось. мы ничего не поменяем. - ты чё прикалываешься? - двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять - блять, ты сам говорил, что потом обсудим. это же произошло не просто так, не просто потому что.. - напились, - он перебивает. небо сереет в недоумении, облака темнеют - мы просто напились, даже нет, мы нахуярились в говнище. это и есть причина. и понимает, что видят его насквозь, даже через белую пелену алкоголя, что слышно хорошо, какой голос неуверенный, но все равно врёт, непонятно кого пытаясь этим успокоить, себя или же фантомные руки, добравшиеся до плеч. счёт в голове становится интенсивнее. - ты не мог, ну, предложить это просто потому, что был бухой, - тридцать один, тридцать два - почему ты постоянно уходишь от этой темы? - тридцать три, тридцать четыре. он подходит ближе, давит своим взглядом в пол, не давая вздохнуть спокойно. небо его тёмное, тучи сгущаются, но ничего не обещают - красиво. грозное, тёмное небо красивое. - тебе настолько похуй? - тридцать шесть, тридцать семь. - нет, - вылетает быстро и скомкано. горло саднит, словно лезвием прошлись - прошло слишком мало времени, я не успел ничего обдумать и.. - просто скажи, - перебивают в ответ. он наклоняется ближе, лицом к лицу, смотрит в глаза и шепчет очень тихо, боясь, что услышат - ты бы поцеловал меня ещё раз, как тогда? - воображаемые руки в страхе замирают на плечах. незаметно они исчезают где-то в воздухе. Илья сбился со счёта.***
- сколько? - буквы зажеванные, будто язык откусили. такой вид общения, несущий в себе название "пьяный мудак", может понять только твой самый верный друг, почти что брат, а то есть точно такой же пьяный мудак. - пол второго, говорю, - пальцы скользят по горлышку стеклянной бутылки, напоминающей вино. хотя по воспоминаниям они начинали с дружеской посиделки за пивом и обсуждением "ебнутого дарка", который так и не начали в тот раз. сегодня тоже не вышло. - еба-ать, классно. не, я б даже сказал охуенно, - а он все тараторит и тараторит, пряча лицо то в подушке, то в одеяле. - бля-я, заткнись и поспи, - недовольно говорит Вова, хотя недовольством здесь и не пахнет. это будто уже выученная наизусть фраза, будто её просто надо сказать и без неё никак. - да какое спать, ещё рано, - Илья поднимается, пытается просто сесть, но голова перевешивает, и он падает обратно на подушку. падает с громким и очень злым выдохом. Вова срывается на смех, ставит уже давно пустую бутылку на стол и встаёт с компьютерного кресла. - блять, ахах, ты че, - он смотрит на пострадавшего, не сдерживая улыбки - какой же ты пьяный, бо-оже, даже встать не можешь. - во первых, это не смешно, - у Ильи покрасневшие глаза и мятая речь - а во вторых.. - недоговорив, он замолкает. - мдаа, - у Вовы не слезает улыбка и мутный взгляд - не, Илюх, реально, уже всё, надо в люлю. - нет, - говорит он будто в пустоту, поднимая взгляд на потолок. уже сидящий рядом не отвечает. и вроде должно быть стыдно. может, неловко. нажраться в отключку меньше чем за два часа - это стыдно. особенно стыдно, когда это повторяется. после дня рождения Дрейка он обещал себе больше не напиваться так сильно, он обещал это пацанам, обещал на стриме, но сегодня что-то перемкнуло. наверное, это произошло случайно, бывает же, перебарщиваешь не специально, проспись и забудь. просто проспись и забудь.. спать не хотелось. он выглядит ужасно, ведёт себя ужасно, а если проще - прямо сейчас он само воплощение мерзости. но почему-то что тогда, в большом доме, что сейчас, в комнате с синим освещением, никто его не сторонится. напротив, сидят с ним на одной кровати в паре сантиметров и в хуй не дуют, занимаясь чем-то своим. это приятно. он бы так же сделал, если бы не слабость в теле. неудобно, желание перевернуться, а сил нет. и почему единственное, на что его хватает, это смотреть в потолок и время от времени дышать? почему глаз чешется и болит, будто в него что-то попало? - бля-ять.. - мямлит Илья сквозь зубы, трёт пальцем глаз и жмурится. - чё? - вдруг отзывается Вова, не отвлекаясь от телефона. - мне в глаз что-то попало, - Илья шипит и часто моргает - Вов, глянь, у меня там ничего нет? - я как тебе увижу что-то при таком свете? - светодиодная палка, что покоилась далеко на полу, светит приглушённым синим, комната царит в полумраке. - сука, тебе сложно? - блять, ладно. Вова, вздыхая, убирает телефон и пододвигается ближе. он нависает над Ильёй и чуть опускается. щурится, смотрит внимательно, пытаясь найти либо крохотную пылинку, либо колесо от машины, иначе зачем обязательно надо было его дёргать он не понимал. сейчас Илья не может вспомнить, когда в последний раз видел лицо Вовы так близко. - нету у тебя там нихуя, - ещё немного и его губы коснутся кончика носа - если хочешь, могу тебе фонариком в глаз ебануть. - да не, - слышится тихо, задумчиво будто. ну чтож, теперь можно спокойно ложиться спать, проснуться на утро со страшной головной болью и целый день мучиться от похмелья, выпивая таблетки и литры воды. такой сценарий казался до боли привычным, но что-то всё равно не давало покоя. Вова не двигается. он всё смотрит в тёмно-зеленые глаза, рассматривает их нетрезвый взгляд, будто всё ещё пытаясь что-то найти, но не что-то материальное, другое. а Илья молчит, сжимает руку в кулак и чувствует, как начинают болеть вены. щеки обдало неожиданным теплом. оно растекается вниз по всему телу, плавит что-то похожее на мозг в голове, где раздавалось эхом - у Вовы красивые глаза. есть в них что-то, что каждый раз бьёт по чему-то в груди, то ли по сердцу, то ли по лёгким. и когда он смотрит так близко и так долго, чувство, похожее на бабочек, порхает внутри. тоже лёгкое, тоже почти неощутимое. самое страшное, что это уже не в первый раз. да и сам Вова красивый. лицо у него красивое и улыбка милая такая. Илья сам чуть не улыбнулся от этих мыслей, сам не зная, почему. ни раз приходилось ловить себя на том, что хотелось прикоснуться к нему. просто. без причины. куда угодно - к рукам, плечам, лицу. лицу... это лицо прямо сейчас находится в паре сантиметров и явно не планирует менять своё положение. он может прикоснуться. - странная у нас поза, - без задней мысли и намёков бормочет Илья. рука с браслетом на запястье справа от него сжимает простынь. - угу, - Вова выглядит серьезно. у Вовы нахмурены брови и минимум слов, но взгляд у него потерянный совсем. - а ты начнёшь меня ненавидеть, - Илья тянется рукой, накрывает его затылок ладонью, пряча кончики пальцев в черных как смола волосах - если я сделаю то, что никогда бы не сделал? Вова молчит, шуршание простыни слышится уже слева. комната погрузилась в терпеливое ожидание. кажется, даже вечно шумный компьютер замолчал. Илья хочет закрыть глаза, но не может. он чувствует, как начинают гореть вены уже на лбу. - не знаю, - тихий шепот с хрипотцой бьёт мурашками по спине - смотря что. - а по мне видно, что я хочу? - Илья отвечает быстро, отвечает на удивление внятно, хотя внутри всё дрожало в смутном предвкушении. Вове нужно немного больше времени. - ну, я догадываюсь. издалека тянется писк, тонкий и режущий уши писк, словно его контузило. рукой он слабо давит на чужой затылок, совсем легко, как бы намёком, хоть и сам этого не замечает. лицо Вовы становится всё ближе, странно, ведь он уже не напирает. когда чужие губы касаются его собственных, он замирает, задержав дыхание. голова начинает кружиться мучительной каруселью, постепенно набирая обороты и выбрасывая из сидений последние остатки мыслей. так тихо. это было похоже на самый первый в жизни поцелуй, получившийся спонтанно, когда никто из вас не знает, что нужно делать и как себя вести. даже когда он чувствует тепло от ладони Вовиной на щеке, что к себе прижимала, Илья всё равно теряется. он не верил ни в мягкие губы, что трепетно целовали, ни в Вову, которого он обнимал. казалось, что это всё не настоящее - лишь иллюзия на пьяную голову. может он уже несколько часов лежит в отключке с пробитым черепом, а всё происходящее - предсмертный сон, сбывшееся желание, утаённое далеко в подсознании, ради которого ни одной звезде не пришлось упасть. но только он чувствует тонкие пальцы на шее, чьи касания словно тонкие иголки, как они опускаются до плеча и сжимают его непонятно из-за каких чувств, то сразу передумывает. это точно реальность. на языке привкус вина, пойманный неясно с чьих губ - он сладкий и лёгкий. в ушах раздаются сбитые вздохи, причмокивания и шорох белой футболки, когда рука, разрисованная татуировками, проводит по спине. Илья чувствует, как Вова вздрагивает. любит, не любит - это когда отрываешь лепестки ромашки и надеешься, что они ответят тебе истинным и таким желанным "любит". в комнате с тускло-синим светом ромашками и не пахнет. Илья думал, что и любовью не пахнет, а чем-то большим, чем-то, что гораздо серьезнее, чем любовь. даже он сам не знает, что бы это могло быть. неожиданно Вова останавливается. отстраняется и тяжело дышит, дышит так, будто больно. может, его сердце тоже трещины на рёбрах выбивает? о чём он вообще сейчас думает? если бы он прямо сейчас встал и ушёл, было бы обидно. но Вова наоборот, молча опускается ниже. и не успевает Илья среагировать, как чувствует совсем лёгкий поцелуй. на шее. и не один. по спине бьёт резкая дрожь, такая приятная, но выбивающая из колеи. теперь Илья думал, что в комнате совсем ничем не пахнет. он запрокидывает голову и склоняет её на бок, вроде открывая новое пространство для поцелуев, а вроде пытаясь прийти в себя хоть немного и, возможно, остановить происходчщее. после каждого касания мягких губ всё его тело то сжималось, то расслаблялось, не понимая, как правильно реагировать. происходит ли вообще что-то "правильное" сейчас? он чувствует горячее дыхание на шее, слышит его совсем рядом. каждый вздох чувствует, словно ожог, боль от которого никогда не угаснет. как странно. вроде столько поцелуев было, хоть и шуточных, а самое сердце они задевают только сейчас. неосознанно взгляд падает на зеркало, на большое во весь рост зеркало, в котором было видно с головы до ног их обоих. присматриваясь, он буквально видит со стороны, как Вова нависает над ним сверху, как целует его и гладит по плечам, как проявляет такую непонятно откуда взявшуюся заботу, какую он и трезвым не видел. в груди что-то защемило. - боже, блять, - тихо бормочет Илья, наблюдая через зеркало, как Вова поднимается в недоумении и тоже поворачивает голову - мы как будто в порнухе. - ебаный, - он нахмурился, рассматривая их отражение в зеркале. больше ничего не говоря, Вова медленно слезает с Ильи и садится рядом. тишина. первые минуты оба даже не двигались и, конечно, ничего не говорили. Илья медленно поднимается и закрывает лицо ладонями, чуть нажимая пальцами на закрытые веки. о чём сейчас думать, он не знал. пьяный он всё ещё или уже трезвый тоже не знал. чувство как после того же дня рождения Дениса - повёл себя как пьяное чудище, на утро отрезвел и со стыдом обдумываешь всё, что натворил. в этом случае то, что он натворил, ему нравилось немного больше, но признавать этого совсем не хотелось. не хотелось и признавать то, что вообще такая мысль в голову пришла и что исполнил её сразу же, даже не подумав. - ну так что, - Илья оборачивается - ненавидишь? Вова поднимает голову и смотрит на него, не спеша с ответом. его щёки чуть красные, волосы взлохмачены, будто только проснулся, а взгляд смущённый. мило. - да. Илья слабо улыбается, опуская взгляд вниз. потирает шею, касаясь мест, где только недавно были кучи поцелуев. - а ты вот.. когда на шею перешёл, - он прокашливается, думая, как лучше спросить - ты, типо, продолжить вечерок собирался или что? - пф, нет, - Вова усмехнулся - было бы странно, если б мы сейчас потрахались. - ну да, долго бы спорили. снова молчание. возможно, сейчас стоило бы пойти умыться, лечь спать или ещё хоть что-нибудь сделать, но неожиданно тишина прерывается хихиканьем Вовы. он закрывает лицо руками и тихо смеётся в ладони, непонятно, от чего. Илья недоумённо смотрит на него и скоро тоже начинает смеяться, закрывает рот рукой, пытаясь убрать улыбку. - че ты ржёшь, сука? - бля-ять, - он смеётся ещё сильнее, поправляя волосы - долбоёб, как ты вообще это высрал? даже как-то легче стало, будто и не было ничего. иногда полезно смеяться так, будто всё нормально, ничего не случилось и не случалось. они всё ещё думают над текстом, всё ещё спорят, какой бит подойдёт лучше, всё ещё сидят на кровати и общаются, забыв про этот ебаный трек. - не знаю, - Илья до сих пор улыбается, когда смотрит на Вову, хоть он уже и не смеётся. - так и.. что теперь? - Семенюк говорит это тихо, будто с сомнением, на что Илья долго ответ не ищет. - ну, мы пидорасы, - он пожимает плечами, как бы продолжая переводить всю ситуацию в шутку. Вова улыбнулся. - это понятно, но давай серьёзно, мы же не можем просто хуй забить. Илья молча смотрит в глаза Вовы, не намереваясь что-то говорить. прошло всего несколько секунд, и он начинает видеть нежно голубое небо с такими мягкими, почти прозрачными облаками.***
- да. ничего не отвечая, Вова поворачивается к окну, наблюдая за падающими снежинками. пошёл снег. - я одного понять не могу, - он крутит в пальцах одноразку и хмурится - почему ты не хотел поговорить со мной нормально? ну ясно, ситуация не из очевидных, но всё же. - да я, блять, весь этот месяц как будто пьяный, вообще нихера не понимаю, - Илья тоже смотрит в окно, уже не ощущая морозного ветра - знаю, хуёво, что молчал, но я, хз, испугался? - он пожимает плечами и не знает, что ещё сказать. хочется начать считать, хотя бы до десяти дойти, но просто не получается. Илья задумался - а ему это все ещё нужно? по привычке, да, хочется, но необходимости в этом он не видит и не чувствует. - а предложить мне тогда не испугался? - Вова улыбается, когда слышит хихиканье Ильи. ситуация повторяется. да, он точно не расскажет Вове, как ночами уснуть не мог из-за воспоминаний. никогда не расскажет, как повторно чувствовал все те эмоции и прикосновения, не в силах и на минуту глаза закрыть. и уж точно не расскажет об этих ебаных цифрах и числах, которые его, вроде как, "спасали". сейчас это кажется чем-то очень-очень глупым, даже неловко. - знаешь чё, - Илья поворачивается к Вове, его голос звучит намного увереннее - иди Ваню буди, мы едем домой. - домой? - Вова вскидывает брови и идёт за Ильёй к выходу из кухни. - да, домой.***
снег всё ещё идёт. смотря на небо, кажется, что это совсем не снежинки, а звёзды падают, мигом тая на коже. Илья уже не помнит, кто платил за такси и к чьему дому они приехали. ему хочется запомнить только то, как Вова его обнимает, какая холодная у него куртка и какие же тёплые руки. он совсем не чувствует, как щёки жжёт от холода, как ноги дрожат из-за ветра и как же много снега в кроссовках, будто они стоят не в заснеженном тёмном дворе, а где-то дома, может в той же Ваниной кухне. что-то подсказывало, что уже пора - это слишком долго тянется. - Вов, - Коряков отстраняется и в глаза смотрит, - что бы ты сказал маме, если бы поздравлял её с днюхой, кроме пожеланий? - ну, люблю тебя, сказал бы, - Вова пожимает плечами, не понимая, к чему этот вопрос. - серьёзно? я тебя тоже, - неловкая тишина заглушает даже редко проезжающие машины. - пиздец. Илья начинает смеяться, смотря на улыбающегося Вову. сегодня его небо светлое-светлое, а облака, на вид, очень мягкие.