Собственничество

Кандалы снова смыкаются на её лодыжке, она уже и забыла тот привкус унижения, что чувствует, оставаясь прикованной в этой тёмной комнате. Арлонг поднимается с колен – он заковал её сам, не привлекая посторонних – и смотрит с неким разочарованием во взгляде. Он всегда выглядит так, словно знает все её мысли наперёд, пока Нами пытается понять, в чём просчиталась на этот раз. – Я принесла тебе карту, – она говорит уверенно, не опускает глаз, пересекаясь с его взглядом. – Моя глупая девочка. Арлонг усмехается, подбирается к ней вплотную, подсаживает на широкий картографический стол так, чтобы оказаться между её разведённых ног. Цепь тонко звенит, его руки ложатся на её стройные бёдра, и он нависает всей своей громадой сверху. – Дело не в чёртовой карте, – он вдыхает запах её волос, скользит пальцами выше, чтобы с силой надавить открытой ладонью на промежность, дать ей почувствовать себя беззащитной через ткань шортов и бельё. – А в твоих желаниях. Нами сглатывает, вздрагивает, кожа мгновенно покрывается мурашками, а низ живота сводит от возбуждения. Она ненавидит это больше всего, то, как он на неё влияет. Арлонг рывками начинает сдёргивать с неё одежду, шорты с трусиками смешно болтаются на одной ноге, повисшие на широком ободе кандалов. Топ трещит по швам, превращается в тонкие лоскуты, округлая грудь мягко покачивается перед его лицом. Он впивается в неё ртом, смыкает острые зубы вокруг ареолы и тянет. Нами выгибается и стонет, машинально старается уйти от прикосновения, но его руки держат крепко. Арлонг расцвечивает белизну её светлой изнеженной кожи пятнами ярких засосов, которые долго не сойдут. Гладит шероховатыми ладонями и кусает в мягких чувствительных местах, но даже будучи разозлённым на неё, помнит – тело человеческой женщины более хрупкое, чем тела рыболюдей. Арлонг наказывает её за глупые надежды, но не хочет причинять настоящей боли. Как хороший пират, он заботится о своём сокровище, как умеет. – Что бы ты там себе не нафантазировала, – он укладывает её спиной на стол и разводит тонкие ноги шире, — ты моя, Нами. Его нечеловечески большой член грубо проталкивается в неё, заполняет полностью, распирает изнутри и даже так не помещается целиком. Нами дышит с присвистом, протяжно стонет на каждом глубоком толчке, цепляясь пальцами за кромку стола. Арлонг ухмыляется и подхватывает её под бёдра и спину, держит на руках весь крохотный вес, насаживает сильнее, чтобы она смогла принять всю длину. Нами кричит. У неё нет точки опоры, цепь болтается и звенит, по бёдрам течёт липкая прозрачная влага, а мир вокруг начинает кружиться. Она сжимается и кончает, мелко сотрясается в иссушающей неге, глотая злые слёзы. Арлонг держит её крепко, он в ней такой твёрдый, такой огромный, он вокруг неё, заполняет густым семенем, а его запах въелся под кожу и забился в ноздри. Нами его ненавидит. Он весь её мир.