Что было дальше?

***

      — Арс?       Со стороны сцены всё ещё доносятся овации и восторженные крики зрителей. Свет софитов и телефонных фонариков настолько яркий, что пробивается сквозь дверной проём и разбивается о стену. Но это где-то там, вдалеке, дальше по коридору. Уже не важно, ведь всё закончилось.       Арсений глубоко дышит, умываясь. Давно он не терял контроль настолько сильно. На этот раз его действительно занесло. Прекрасное настроение и капля алкоголя сделали своё дело. Он даже представлять не хочет, как будет выглядеть всё, что он творил, на монтаже. Повезёт, если от выпуска останется хотя бы половина.       Но это потом. Выговор от Стаса — тоже потом. Сейчас ему слишком хорошо.       Холодная вода приятно стекает с лица и рук на шею и оголённые теперь плечи: пиджак он скинул ещё на выходе со сцены. Слишком жарко. Он чувствует, как вдоль позвоночника по спине скатывается капелька пота. И алкоголь в его организме делает только хуже, распаляя жар всё сильнее. Мандраж от нахождения на сцене почти прошёл, оставив после себя приятное, но стойкое волнение.       Шум воды перекрывает звук открытия двери, и Арсений не замечает присутствия другого человека, пока его настойчиво не обнимают со спины и не шепчут на ухо хриплое "Арс".       Не думая, откидывает голову на чужое широкое плечо. Объятия на разгорячённой коже ощущаются разрядами тока. Антон тяжело дышит ему в шею и оставляет на ней поцелуй.       — Шаст, не здесь. — с придыханием. Он напряжён до предела. Боится даже представить, как выглядит сейчас. Не удивительно, что Антон не выдержал и спустился. Весь мотор он наблюдал за шоу со второго этажа, наверняка с лучшего ракурса. Арсений старался не смотреть на него, но даже так периодически пересекался с его горящим возбуждением взглядом. Каждый раз он прошибал тело Арса током, подначивая творить всё новые и новые безумства, шутить всё откровеннее, распаляя себя и зрителей, а точнее одного конкретного зрителя.       — В гримёрку? — спрашивают над ухом, на что мужчина только кивает неопределённо. Вскидывает голову и ловит в зеркале над раковиной поплывший взгляд. Антон смотрит на него завороженно, словно он экспонат в музее и представляет собой художественную ценность. Это не ново, Арсений знает этот взгляд как свои пять пальцев, но всё равно, неизменно, каждый раз поддаётся его глубине и огню. Словно издеваясь, парень, бесстыдно глядя прямо в глаза, прихватывает зубами мочку его уха и шумно выдыхает, пуская по коже табун мурашек.       Какое же блядство.       — Когда второй мотор? — спрашивает Арсений.       — Час тридцать. — поцелуй в линию челюсти, — Нам хватит... — руки с нажимом скользят по талии к бёдрам, тонкие окольцованные пальцы забираются под майку, цепляя ногтями кожу.       Арс прикрывает глаза, наслаждаясь этой незамысловатой лаской, когда Антон, звонко чмокнув в затылок напоследок, отстраняется и, перехватив его за запястье, тащит за собой. Парень не смотрит по сторонам, а вот мужчина в коридоре пересекается взглядами с Димой... Вот чёрт. Пусть Позов давно знает об их отношениях, по сути с самого начала, в такой ситуации, когда очевидно, что именно сейчас произойдёт, видеть его снисходительную улыбку — слишком. Теперь неделю подкалывать будет...       Мужчины по лестнице поднимаются на этаж выше, отчего дыхание Арсения становится ещё тяжелее. Идут к дальней, одиночной гримёрке, сегодня пустующей. Стоит двери захлопнуться за их спинами, как Антон всем весом наваливается на Арсения, прижимая его к стене. Целует сразу глубоко, настойчиво, не давая даже вдохнуть.       Арс не сопротивляется, отвечает так же страстно, одной рукой зарывшись в чужие кудри: Антон бывает таким слишком редко, чтобы упускать эту энергетику. Обычно он нежный и ласковый, до абсурда аккуратный, будто Арсений перед ним не человек, а хрупкое фарфоровое изделие. В самом начале их отношений парню было сложно поверить и привыкнуть к мужчине рядом. Он смущался прикосновений, отводил взгляд и никогда не целовал первым. Ушло много времени, чтобы перебороть эту его природную стеснительность, часть которой он убил, выбрав своим призванием сцену. Арсению осталось только добить ту, что мешала ему любить. Со временем Антон научился хотеть и добиваться желаемого, брать не менее страстно, чем отдаваться, и отношения наконец стали полноценными. Но даже так нежность, что не имеет ничего общего со стеснением — неотъемлемая часть натуры Антона. То, как он любит, как смотрит, словно видит божество, с каким трепетом прикасается... Не из этого мира. Слишком искренне, слишком прекрасно.       Антон отрывается от губ, скользит вверх от подбородка по линии челюсти и внезапно отстраняется.       — Бля, микрофон. — он дёргано задирает майку Арсения и снимает гарнитуру, пока сам мужчина стягивает конструкцию с уха. Пытается положить её на столик, но роняет, пытается поймать в полёте, из-за чего теряет равновесие и чуть не падает. Арс успевает подхватить его за талию, смеётся.       — Шаст, потом. — дёргает на себя и меняет их местами. Теперь Антон оказывается прижатым к стене. Арсений перехватывает его мечущиеся руки, одну кладёт себе на затылок, другую опускает чуть ниже талии. Антон понимает, зарывается пальцами в волосы и мнёт кожу сквозь ткань. С тех пор, как волосы Арсения снова отросли, он обожает ощущение стягивающих их пальцев.       Целовать Антона в таком положении очень удобно. Парень запрокидывает голову, открывая ещё больше пространства для поцелуев, чем Арсений мгновенно пользуется. Целует в шею, стонет разочарованно, понимая, что сегодня не может оставить на ней засос, хотя очень хочется. Ведёт дорожку поцелуев ниже и натыкается на воротник футболки: Антон ещё не успел переодеться в сценический наряд, и слава богу. Снимать с него сейчас сто пятьсот слоёв одежды (стилисты иногда такие садисты) было бы выше его сил. Футболка же — другое дело. Мужчина на секунду отстраняется, ловя разочарованный вздох, чтобы снять с партнёра такую ненужную сейчас ткань. Прижимается бёдрами к чужим бёдрам, ощущая напряжение, сковываемое плотной джинсой. Антон издаёт едва слышимый стон.       Дорвавшись наконец до кожи, Арсений припадает к ней чуть ниже ключицы, оставляя едва заметную метку. Здесь можно, здесь не увидят. Шарит руками по спине, бокам, мнёт мягкий живот, ненавязчиво оглаживает сосок.       Какое-то время Антон просто наслаждается прикосновениями, а затем внезапно перехватывает контроль и снова Арсений оказывается у стены с зажатыми над головой руками.       — Ей! — мужчина слишком взвинчен, чтобы такое позволить. Он дёргает руками, но его держат крепко. Антон уже давно физически сильнее него, но это не пугает. Арсений знает, тот никогда не сделает ничего против его воли.       — Чшш, притормози. — выдыхает в чужое ухо, — Ты слишком разошёлся. — оставляет на скуле успокаивающий поцелуй, прижимается к чужому телу как можно плотнее, — Тише.       Дыхание Арсения медленно успокаивается, хотя, казалось бы, как, с таким то желанным телом под боком, возбуждение которого недвусмысленно выпирает из джинс? Но Антон прав, надо притормозить, иначе им окончательно снесёт крышу и они не смогут остановиться, а полноценно трахаться в гримёрке прямо перед выходом: идея крайне сомнительная. Проверено ими лично. На практике, на опыте, так сказать.       Какое-то время они стоят, просто обнимаясь, слушая дыхание и сердцебиение друг друга, пока Антон не касается нежным поцелуем чувствительного места за ухом. Ведёт носом от шеи к ключице, вдыхая отдающий хвоей аромат парфюма, смешанный с запахом пота. Плавно опускается на колени, пачкая джинсы о грязный пол. В комнате полумрак, и в нём глаза Антона лихорадочно блестят, когда он задирает майку и проходится языком по прессу выше, оставляет невесомый поцелуй под рёбрами. Руками обхватывает чужие бока, ведёт вниз, к заднице, оглаживает с нажимом. Тянется к поясу штанов, стремясь поскорее избавиться от них.       Арсений не шевелится, только дышит тяжело: наблюдает, наслаждается. Как и Антон натурально плывёт от собственных действий.       За дверью слышатся шаги, и оба мужчины замирают, прислушиваясь, но человек просто проходит мимо.       — Ты же закрыл? — едва узнаваемым от хрипотцы голосом спрашивает Арсений.       — В замке не было ключа... — Антон прижимает за бёдра к стене дёрнувшегося партнёра, — Чшш, не нервничай. Никто не войдёт.       — Буквально, блять. Никто и никуда. — каламбурит Арсений и Антон тихо смеётся.       — Ну, да... Зато, — наконец приспускает штаны до колен, и теперь напряжённый член прикрывают только чёрные боксеры, — даже так... — смотрит бесстыдно прямо в глаза и лижет головку прямо сквозь ткань, — нам не будет скучно.       Арсений тихо стонет, больше от зрелища, чем от ощущений. Чёрт, они вместе столько лет, но ему, наверное, никогда не надоест смотреть на такого Антона. Разгорячённого, перевозбуждённого, с горящими глазами и лихорадочно стучащим сердцем. Конечно, вряд ли ему смотреть и на обычного Антона надоест, и на Антона, шутящего шутки, смеющегося Антона, азартного, нервного, распалённого и доведённого до экстаза, когда мужчина прижимает его к себе и...       Губы сомкнулись на члене поверх ткани, сразу выбив из головы неуместные мысли. Арсений сильнее сжал кудряшки, которые совсем скоро выпрямят для мотора. А жаль... Антон в ответ тихим стоном пустил по члену вибрацию.       Каждый раз он делает так, и каждый раз Арсений плавится.       В момент, когда Антон почти стягивает чужие боксеры, в дверь нерешительно стучат. Парень еле успевает выпустить изо рта член, чтоб не травмировать ни себя (морально) ни партнёра (физически), который в миг обратился мраморной статуей, будто увидел медузу Горгону.       — Арс, Шаст, вы там? — спрашивает показательно-ничего-не-выражающий голос Стаса.       — Блять. — растерянно буркает парень, поднимая на старшего потерянный взгляд.       — Я знаю, что вы там. К сожалению мне не хватило ума закрыть уши. — страдальчески вещают из-за двери, — Короче, блять, чтоб через двадцать минут в гримёрке! Опять всех задержите! — слышно, как он поворачивается, чтобы уйти, но передумывает и оборачивается, — И не дай Бог от вас будет нести спермой! Вообще охренели... — и наконец уходит, тихо бурча себе под нос, какие все вокруг безответственные, а он вынужден с ними работать.       — Ха, пха-ха-ха. — Арсения пробрало на смех так, что он откинулся на стену и плавно съехал по ней вниз, прямо в объятия ошарашенного Антона.       Парень замер, и отмирать в ближайшее время явно не планировал, так что обнимать его пришлось самому. Член всё ещё болезненно стоял, но ситуация стала слишком абсурдной, чтобы продолжить как ни в чём ни бывало. Не то, чтобы их и раньше не застукивали, но Антону многого стоило перестать стесняться даже наедине, не то, что в таких компрометирующих ситуациях. Однако это поразительно сочеталось с его внезапными порывами зажиматься по углам и периодически затаскивать Арсения в пустующие гримёрки. Парадокс. Будто риск быть обнаруженными заводил и пугал его одновременно и, когда их всё-таки замечали: а эта сомнительной приятности участь, по иронии судьбы, вечно выпадала Стасу, ну и один разок Серёже, который до сих пор им это припоминает, он обращался истуканом, пока Арсений пытался дипломатично (по возможности) разрулить ситуацию. В первый раз казалось, что Стас пришибёт их на месте (что забавно, с их то комплекцией).       Сам мужчина своих желаний давно не стеснялся. Ему не составляло труда озвучивать и исполнять их. В случае согласия Антона, разумеется. Как один раз, например, Арсению захотелось попробовать шибари (не то, чтобы прям в тот момент и внезапно, но до Антона подходящего партнёра не было), и если самому мужчине на свою роль в действе было плевать, то Антон быть связанным наотрез отказался, а вот Арсения связать был не прочь. Каждому своё. Правда, предлагая это, Арс не учёл природную криворукость Антона, из-за чего они довольно быстро и крайне тупо запутались в верёвке, и вместо интересного эксперимента с возможным пикантным продолжением пол часа пытались это чудо (Арсения) выпутать, паралельно ржа как не в себя. По итогу верёвку пришлось разрезать, а игривое настроение располагало уже только к просмотру тупых фильмов, от которых слово сюжет юлой вертелось в словаре, желая выпилиться из этого мира, и обнимашкам под одеялом.       Сейчас Антон в его объятиях напряжён, так что Арсений легонько гладит его по плечам, пока он наконец не выдыхает и не расслабляется.       — Блять, всё испорчено? — шепчет он мужчине в шею.       — Ещё чего. — Арсений привстаёт на колени и плотно прижимает Антона к себе, чтобы тот мог почувствовать, насколько он возбуждён. Вопреки здравому смыслу, его сложившаяся ситуация только распалила. Затем он запускает руку меж их телами и сжимает чужой член под аккомпанемент тихого недовольного стона. — Не прикидывайся. — шепчет хрипло на ухо, — Тебе нравится... — он двигает рукой вдоль ствола, ощущая, как тот становится всё твёрже.       Вскоре Антон отмирает и прижимается губами к так удачно подставленной шее Арсения, лижет, задирает майку, чтобы поцелуями спуститься к груди: положение для этого идеальное. Обводит языком его сосок и прикусывает, пока тот продолжает мять его член сквозь ткань.       Надолго на груди он не задерживается, к губам возвращается: прикусывает нижнюю, дразня. Нарывается...       И Арсений ведётся, каждый раз ведётся. Распаляется, подаётся ближе, целует напористее, контроль перехватывая. От его напора Антон заваливается назад, и Арсений по инерции за ним. Теперь он нависает над прижатым к полу парнем. Тот резко теряет запал сражаться за главенство, замирает под приятной тяжестью веса, наслаждаясь ею, принимая поражение в этой забавной игре. Холодный пол, наверняка пыльный, неровностями давит на обнажённую кожу, но ему откровенно всё равно. Когда Арсений снова целует его в шею, так и не убрав руку с члена, последние мысли выветриваются из головы. Когда спускается дорожкой поцелуев вдоль пресса — жар усиливается настолько, что даже холод пола не отрезвляет. Когда стягивает штаны — Антон смеётся, потому что Арсений зачем-то решает снять их полностью и запутывается в обуви, тихо, но очень экспрессивно матерясь, и ему приходится выплыть из состояния лужи и помочь ему.       — Да как эта хуета расстёгивается!? — Арс гневно отшвыривает кроссовок со странной застёжкой в сторону.       — Ей, аккуратнее, я их люблю!       — Тогда снимай сам!       — У меня это хоть кроссы, ты видел свои ремни?       — Бито. — недовольно. Арсений правда любит красивые ремни со сложными застёжками, на которые Антон вечно ругается.       Арсу наконец удаётся стащить с него штаны, и он тянется к трусам, но Антон перехватывает его руки.       — Стопе, куда? Я голой жопой лежать на полу не хочу. — Арсений показательно гневно кусает его за щиколотку, которая удачно оказывается неподалёку от лица, — Ей! Будто ты сам бы захотел?       — Давай просто сделаем, как ты хочешь, но хоть как-нибудь уже! — мужчина теряет терпение.       — Я вообще не в этой раскладке хотел! — фыркает парень, дёргая ногой, вырываясь, — Так, встань. — и поднимается первый, вздёргивая Арса за собой.       — Я никогда к этому не привыкну... — когда они только начали встречаться, Антон даже при большом желании не смог бы его и с места сдвинуть, а теперь спокойно таскает на руках... Приподнимает и сажает на трюмо без единого усилия, чёрт. Последний поцелуй на шее оставляет и опускается на колени.       Кому-либо другому определённо было бы неудобно, но их рост позволял без проблем провернуть такое на низком трюмо. Штаны Арсения всё ещё болтаются на уровне коленей, так что Антон стягивает их до щиколоток. Целует в колено, смотрит в глаза, дразнится, прежде чем приподняться и отправить трусы вслед за штанами. Руками по напряжённым бёдрам ведёт, слегка царапая кожу. Задирает майку и целует в пресс, плавно опускаясь ниже, вдоль линии волос, но член показательно игнорирует.       — Твою мать сделай уже что-нибудь! — Арсений теряет терпение.       — Мм, что именно? — оставляет лёгкий укус на внутренней стороне бедра. С этим мужчиной ему чертовски нравится ходить по тонкому льду, провоцировать его.       — Если не возьмёшь член в рот, я тебя, блять, трахну, и потом сам перед Стасом отчитывайся, хули ты сидеть ровно не можешь! — Арсений наклоняется к лицу Антона почти вплотную и произносит это низко и хрипло, оттягивая его волосы назад.       Антон плавится от этой игривой грубости, его взгляд мутнеет и он только льнёт к руке ближе, когда Арс целует его в лоб и отстраняется.       — Давай, мой хороший. — рука перебирается на челюсть и надавливает, заставляя парня открыть рот.       Арсений придвигает его к себе ближе и проводит членом по губам. А Антон позволяет. Осознанности в его взгляде становится всё меньше, когда он облизывается и обводит языком головку, тихий стон из мужчины выбивая. Скользит ниже, вдоль всего ствола, ведомый твердой рукой, которая плавно переползает на шею, вжимает его лицо в промежность. Антон только смотрит вверх поплывше, и Арсения ведёт. Его грудь тяжело вздымается, дыхание хрипит, а во рту сухо, как в пустыне. Мужчина чувствует, как по его виску скатывается капелька пота.       Антон тем временем отмирает, в глазах мелькают искорки. Он приподнимает голову и, пристально Арсению в глаза глядя, насаживается ртом на член на половину. Мужчина от неожиданности резко стискивает его волосы, отчего парень стонет, вновь пуская по члену вибрацию. Обычно он любит длинные прелюдии, но сегодня сил на них нет. Арсений в его руках горячий, красивый и такой желанный, что Антону крышу сносит. Боже, а ведь им ещё на одной сцене выступать...       Арсений немного приходит в себя и давит на чужой затылок, побуждая взять глубже. Он знает, Антон может. Годами практики, так сказать, ведь член у Арсения не маленький. Не громадный, конечно, можно сказать, золотая середина, ровный и толстый, увитый объёмными венами. Арсений часто вспоминает взгляд Антона, когда тот впервые его увидел. Парня, в первый раз вступившего в отношения с мужчиной, тогда вообще пугала тема секса и всего с ним связанного. И это не считая того, что он вообще слабо представлял, как работает близость между двумя мужчинами. Так что реальный живой член его натурально напугал, хотя они тогда даже не планировали чего-то экстремальнее совместной дрочки. Тогда Арсений понял, что с недостатком знаний и стеснительностью Антона разбираться они будут долго... Зато каков результат.       Антон расслабляется под натиском чужой руки, пропускает член глубже, прям до глотки, хотя положение не совсем удачное, лицом в кожу утыкаясь. Выдыхает рвано и стонет. Ему нравится делать минет, и он справляется с этим феерично. Арсений закатывает глаза от удовольствия, пока язык Антона выводит круги по чувствительной плоти. Парень член изо рта выпускает, дыхание переводя, чтобы тут же к нему вернуться с новым усердием. Арсений наблюдает за этим блядством из-под прикрытых век, настойчивее гладит парня по голове, поощряя ускориться. И Антон делает в точности так, как нужно. Он и сам знал, но хотел от мужчины больше участия. Яйца в руке перекатывает, пытается сильнее стимулировать головку, рукой себе помогая, и Арс болезненно шипит.       — Кольца, блять.       — Ой, прости. — Антон поспешно стягивает металлические ободки с пальцев обеих рук и кладёт их на трюмо рядом с Арсением, сразу к действу возвращаясь. Теперь ничто не мешает, и он продолжает своё занятие ртом и одной рукой, вторую к собственной промежности опустив. Член напряжён почти до боли, и парень стонет от облегчения, проводя по нему рукой, подстраивает ритм так, чтобы руки двигались в такт с головой, и стонет. Стонет так сладко, что Арсению срывает крышу и он подаётся вперёд, навстречу тёплому рту. Антон ускоряется, понимая, что до оргазма мужчине рукой подать (буквально), и вскоре Арсений вздрагивает мелко и громко стонет, когда рот Антона заполняет горьковатая жидкость. Парень, стоит только выпустить член изо рта, сразу оказывается в горячих объятиях. Его целуют в шею, ключицу, нежно, но напористо. Чужие руки, кажется, везде. Одна из них накрывает член поверх его собственной, даря больше стимуляции, заставляя ускориться. И, когда острые зубы смыкаются на коже где-то на плече, Антон стонет, в чужую шею носом уткнувшись, и кончает ярко. По телу расплывается приятная слабость, и его подхватывают сильные, заботливые руки.       — Вот так, мой хороший. — в голосе Арсения слышатся отголоски хрипотцы, но возбуждения не осталось, только нежность, — Ты молодец. — его руки гладят парня по спине, словно намереваясь вжать в себя, чтобы стать одним целым.       — Ты майку испачкаешь. — бурчит Антон, вспоминая, что последний элемент одежды мужчина так и не снял.       — Насрать. — и его втягивают в долгий, нежный поцелуй. И никого из них не смущает вкус спермы на губах друг друга.       Они нежатся в объятиях ещё несколько минут, пока не раздаётся стук в дверь.       — Да ты заебал! — орёт Арсений, не дожидаясь претензии Стаса, — Щас придём!       Антон в его руках мелко смеётся и поднимается, чмокнув его в нос. Он даже представлять не хочет, что случится на следующем моторе...