Выдержка

      Чонгук сдавленно хнычет, когда его шею сжимают сильные длинные пальцы, вскидывает пышную задницу выше и насаживается на горячий член, принимая в своё тело волны жгучего удовольствия. Руки, связанные за спиной, уже давно затекли, почти онемели, но он не в силах сказать и слова, когда из горла вместо слов рвутся лишь стоны, а временами и крики, когда потянув за «поводья» его партнёр ещё глубже и жестче начинает двигаться внутри. Перед глазами уже всё давно расплылось в неясную кашу, слёзы застилают обзор и даже хорошо, что он не видит лица своего любовника, ведь было бы так жаль упустить такой шикарный вид из-за им же приносимого удовольствия.       Воздух кажется невероятной роскошью, ведь даже когда его шею освобождают от страстной ловушки, дышать оказывается нечем. Но это совершенно неважно. Он готов в эту секунду жизнь отдать только ради того, чтобы они не останавливались, только бы провести всю оставшуюся жизнь в постели с этим парнем, с его членом внутри и горячим дыханием на ухо. Чужие томные стоны бьют по мозгам, раздалбливают остатки разума в труху и выбивают в ответ громкий скулёж.       — Доволен? — шепчут ему на ухо с придыханием, постанывая, стоит лишь Чонгуку чуть сжаться и податься назад, буквально запечатывая горячий член в своём теле.       — Почти, — задыхаясь, отвечает Чонгук и привстаёт на локтях, выпрямляя спину и подаваясь назад, прижимаясь к горячему потному торсу, пока ненасытные ладони любовника спускаются с его плеч на часто вздымающуюся грудь, быстро пробежавшись по чувствительным соскам, пустив приятную дрожь по всему телу.       — Чего не хватает моему солнцу? — тихо спросил парень, замерев на несколько минут, продолжая руками медленно спускаться на поджавшийся живот, кончиками пальцев подразнивая возбужденный член.       Чонгук дёргается, подаваясь выше, выпрашивая больше прикосновений, больше контакта, громко хныча. Ему кажется, что всего мало: объятий, прикосновений, поцелуев. Он жадничает ужасно, капризничает и требует взять себя полностью. Он тянется к чужой шее, соскальзывает с горячего члена и поворачивается лицом к лицу, наконец, впиваясь страстным поцелуем в губы напротив. Его любовник удовлетворённо стонет и притягивает обратно, двумя пальцами расширяя задний проход Чонгука, оглаживая горячие влажные стенки, проникая всё глубже, пока не натыкается на небольшую точку внутри.       — Ах! — Чонгук отстраняется и весь подбирается, сжимаясь всем телом, жмуря глаза. Его тело бьёт сильная продолжительная дрожь и горячая волна подкатывает к паху. Чонгук вновь тянется за поцелуем, чувствуя как к пальцам добавляется горячий член. Анус начинает болезненно тянуть, но от этого желание не спадает, лишь сильнее приближает к столь желанному оргазму. Чонгук громко стонет, задыхаясь и начинает сам насаживаться, влажно мажа губами по чужим щекам и губам, не в силах нормально поцеловать чужие губы.       — Тэхён!..

***

      — Добавим томатов в пиццу?       Тёплый вечерний свет, падающий на кухню из окна небольшой квартирки на 15 этаже, заливая помещение уютом, красиво лёг на обеденный стол, подсвечивая большой круг теста с толстым слоем соуса и кусочками ветчины по периметру. Все измазавшиеся в муке парни тихо переговаривались под ненавязчивую мелодию на фоне.       — Да, давай.       Забавно пританцовывая, Чонгук натирал на большой тёрке кусок сыра, высунув кончик языка от усердия. Готовить вместе стало их небольшой традицией, когда, наконец, появлялось свободное от работы время. Тэхён, стоя напротив, нарезал крупные томаты на тонкие кружочки, напевая под нос любимую мелодию. В их квартире царила настоящая идиллия, которой они наслаждались, буквально утопая в этом спокойствии и нежности, что царила между ними. Небольшая кухня кофейного оттенка казалась огромного размера чашечкой со сладким какао и двумя мягкими подушечками маршмэллоу. И ничего не напоминало о том, как буквально прилетевший с работы Чонгук с ноги распахнул дверь квартиры и набросился с поцелуями на своего парня, только закончившего принимать душ.       Закончив с сыром, Чонгук стряхнул остатки с тёрки, отставил её, и, подхватив двумя пальцами наполовину наполненный бокал с вином, подошёл сзади к Тэхёну, зарывшись носом в его ещё влажные серебристые волосы, вдыхая сладкий фруктовый аромат шампуня, едва ли не урча, второй рукой обхватывая парня поперёк живота, медленно поглаживая под свободной футболкой. Тэхён же, закончив раскладывать томаты, развернулся в объятьях и притянул милое личико ближе к себе, чувственно касаясь губами губ напротив, мягко поглаживая большими пальцами мягкие щёчки.       — Обожаю твой отпуск, ты всегда становишься таким ласковым, будто большой домашний кот, — улыбнулся Тэхён, медленно отстраняясь от пьянящих губ со вкусом красного вина.       — Ну конечно, ведь мы можем долго и страстно заниматься любовью, а не быстренько перепихнуться в туалете аэропорта или комнате отдыха, — игриво улыбнулся Чонгук, отпивая из своего бокала и отставляя его на столешницу, всем телом наваливаясь на своего любовника, усаживая того на столешницу, запечатывая губы крепким терпким поцелуем.       — Ну, в кабинке пилота в прошлый раз было вполне себе неплохо, — промурчал Тэхён, заправляя за ухо парня выпавший из хвостика чёрный локон, соблазнительно улыбаясь и обхватывая ногами бёдра напротив.       Усмехнувшись, Чонгук вновь коснулся манящих губ, поставив руки на стол, заключив парня в ловушку своих объятий, спускаясь кусачими поцелуями на шею, чуть оттягивая горячую кожу, заслуживая громкий стон возмущения, прекрасно зная, что за ним последует, покорно поднимая голову, заглядывая в карамельного цвета глаза.       — У меня рейс через два дня, никаких синяков на шее, молодой человек, — шутливо нахмурился Тэхён, отталкивая парня и спрыгивая со стола, всё же оставаясь в тёплых объятьях.       — Как насчёт синяков на заднице? — поиграл бровями Чонгук, сжимая аппетитные ягодицы, скрытые лишь одними шортами, в ладонях, наслаждаясь их упругостью, играясь, будто с пышным тестом, которое необходимо замесить.       — Только после ужина с пиццей и обещанного просмотра фильма, — мягко улыбнулся Тэхён, не позволяя себе утонуть в чёрных омутах глаз, разворачиваясь спиной вновь к столу, чтобы закончить их кулинарный шедевр.       — Как скажешь, солнце.