summer and autumn

Квакити в объективе Уилла всегда олицетворял лето. Громкое и солнечное. Оно всегда полно смеха, шума воды и газировки. Вечеринок у бассейна, одежды с коротким рукавом. Квакити выглядит очаровательно, поедая бутерброды на газоне возле колледжа. Ярко-зелёная трава и ярко-голубое небо вокруг. Квакити улыбается, и Уилл вплетает в его волосы одуванчики, смешные и яркие, как его смех. Уилл делает снимок. Снова и снова. Летом так же есть тихие вечера с красно-розовыми облаками, запахом остывающего асфальта и пыли. И чистое звездное небо, которое Уилл обожал. Они часто бродили по территории студенческого городка ночью и искали места, чтобы было удобно смотреть на звёзды. Точнее, Уилл искал, чтобы снова и снова фотографировать темные волосы Квакити на фоне неба и Луны. Однажды Луна становится такой большой, размером с крупную монету, светлой и пугающей. Кажется, Уилл сомневался, а настоящая ли она была, когда фотографировал Квакити с сигаретой в руках, дымящего на её фоне. Его силуэт, тёмный, мягкий и спокойный, обрамляется холодным лунным светом. Уилл фотографирует со стороны лица, где у Квакити больше всего родинок, замечая, как сильно они похожи на созвездия. Картина ночного летнего неба, с тем, кто лучше всему этому вечеру подходит — Квакити, само олицетворение летних дней. Лето — пора пляжного отдыха и звенящего льда в коктейлях. В колледже объявили конкурс фотографии на тему «воля», а лучшие работы будут представлены на уровне штата. Тема, конечно, весьма «оригинальна». Уилл и Квакити впервые за жаркие дни отправляются на побережье, больше чтобы повеселиться, чем в поисках идеи. Пляж необъятно большой, людей подозрительно мало с самого утра и кажется, что они на нем совершенно одни. Уилл фотографирует песочные замки и руки Квакити в мокром песке на фоне — он так часто уделял время деталям, кажется, детальные фото его стиль. Квакити осторожно раскрывает ладошки, грязные и влажные, а в них розовые ракушки. Уилл их тоже фотографирует. А потом фотографирует часть лица Квакити, захватывая нос рот и глаза, держа на его щеке белую ракушку пальцем. На фоне видно размытый прибой, молочный песок, крошки песка от ракушки тянутся по щеке Квакити. Он улыбается и убирает руки Уилла от своего лица, чтобы с разбегу прыгнуть в воду. Уилл прячет камеру на время (Квакити же её не доставал вовсе) и падает в воду следом. Они брызгаются в лицо водой, топят друг-друга, и Квакити так солнечно смеётся, что у Уилла кружится голова. Самая жаркая пора дня слегка поумерила их веселье. Квакити, укутавшись полностью в полотенце, просит Уилла раскрыть зонтик. — Ну и жара, хочу домой уже, — в тени он сворачивается калачиком. — Ага, а фото ты сделал? Хотя бы одно, — Уилл улыбается и ласковым движением убирает мокрые прядки с лица Квакити. Тот вытирает лицо полотенцем, шмыгая носом. — Да пофиг. Мне вообще эта тема не по душе. — А сдать все равно что-то придётся. — Вот что-то да сдам. — Квакити зевает и закрывает глаза. Он лежит так ещё с минут тридцать, практически не шевелясь. Уилл все это время наблюдает за мерно вздымающейся грудью Алекса, на песок на его носу и щеках. Квакити просыпается и снова лезет в воду, в основном, чтобы понырять. Он лежит на мелководье и закрывает глаза, пока волны покачивают его тело взад-вперёд. Уилл снова берет камеру и подходит к Алексу, отчаянно пытаясь найти что-то ещё, что он мог упустить и не запечатлеть. Квакити ныряет в воду и остужает горячую макушку. А потом откидывается на спину, прикрывая глаза. Его волосы плывут в разные стороны, чёрные, как смоль. Уилбур кладёт свою руку на водную гладь, волосы осторожно обвивают его кисть, словно пробуют на вкус прежде, чем схватить и не отпустить. — А ну, не шевелись. У меня кадр. — это действует на Квакити как приказ — хорошие кадры слишком ценны, чтобы их упускать, так что он послушно замирает на месте. — Угу-м, — коротко мычит Алекс. Уилл так увлечён, что не замечает, как тот краснеет. Уилл делает несколько снимков. Лазурная вода, слепящие блики на ней и чёрные локоны, хаотично плывущие вокруг длинных пальцев. Уилл сразу же придаёт фото романтичный контекст, от чего Алекс неловко мычит. Если честно, у него в голове ассоциации только с трупом или с двойным самоубийством, но романтика?.. пусть будет. Если бы летом было человеком, оно бы было Квакити. Если бы осень была человеком, то Квакити с уверенностью бы сказал, что это — Уилбур. С его коричневым пальто нараспашку, длинными свитерами бордового цвета; клетчатым шарфом (тоже красным) закутанный по нос. С прекрасными медовыми волосами, крутящимися в разные стороны, но каким-то образом все ещё они оставались мягкими и их легко было расчесывать. Его тёплая улыбка, в которой расплывается глинтвейн с большим количеством корицы. Золотая и круглая оправа очков, повторяющее ореол солнца, выступающего из-за серых облаков. И Квакити его фотографирует. Бесконечно. В профиль, средний план. Небо идеально голубое. На фоне раскинуло желтые листья кленовое дерево. Уилл неловко улыбается и смотрит в сторону. На его лицо падает тень, и оно кажется чуть более угловатым, чем обычно. В кадр попадает кусок гитары за чужой спиной. Наверняка на плёнке будет виден пар из стаканчика с кофе. Квакити смотрит на получившиеся кадры придирчиво, ищет угол, пока Уилл чувствует себя немного неловко под столь пристальным взглядом. Квакити наконец ловит момент, когда свет проходит сквозь листья и редкие кудри Уилла, освещая его лицо, прищур от лучей. Словно капли, блики ложатся на щёки. Он берет крупный кадр чужого лица. И снова фотографирует. Идеальная композиция, словно икона осени, а Квакити был верующим, послушным и верным — никогда бы не предал то, чему готов был поклоняться всю жизнь. Очередное задание для урока фотографии и композиции. Они вышли в парк около колледжа довольно рано, чтобы и людей было минимум, и застать одно из самых приятных времён суток, по мнению Квакити, для работы с чем-то, что связано с учебой. — То есть, это всегда утро, когда вышло солнце, но ещё прохладно. И ты идёшь на занятия, — жмёт он плечами во время обсуждения задания накануне. — Вечером всё равно красивее всего фотографировать природу, — мычит Уилл, по правде, он просто не хотел рано вставать и Квакити легко его ловит на этом: — Ещё успеешь поспать, соня. Идём утром. Темой был этот самый парк, лучшие работы будут выставлены на алее перед выходом — ежегодная осенняя традиция колледжа искусств. — «Сфоткайте парк, покажите его с новой стороны»… Боже, его фотографировали сто тысяч раз до нас ещё с 20-го века, каким образом тут можно найти что-то новое? — возмущался Уилбур и пинал каштаны, держась за лямки чехла от гитары. — Ну, тут есть мы. Рождены в 2000-х, вот тебе и что-то новое. Новый взгляд нового поколения, — по правде, Квакити считал нахождения Уилла в этом парке чрезвычайно вдохновляющим. — Не зря нас считают поколением… как его… — Дебилов? Квакити прыскает в кулак. — Ну типа. Они снова и снова обходят кругом памятники великих художников и учёных, что возвышаются по всему парку и останавливаются на памятной лавочке, возведённой в честь больных раков, внезапно. Квакити просит Уилла достать гитару и сыграть что-то. Уилл с радостью освобождает инструмент и нарочито вычурно проходится по струнам. Квакити присаживается рядом и всё ещё держит камеру в руках, полностью очарованный атмосферой, внезапно появляющейся каждый раз, когда Уилл играет на гитаре. Дует сильный ветер, срывая золотые листья с крон, но Уилл не перестает петь. Листья мерно падают вокруг них, заворачиваясь в хоровод, и Квакити фотографирует бесконечно горячий оранжевый, желтый, красный. Если бы осень была человеком — она была бы Уилбуром. Наступает зима. Ни Уилл, ни Алекс не чувствует себя в этом времени года совершенно, но возможно это только по отдельности. Холод осени и тёплая вода лета встречаются, образуя лёд и снег. Зимой они фотографируются на фоне ёлки в центре города. В заснеженном парке, в общежитии в окружении рождественских украшений, слепленных на скорую руку. Они проводят зиму, слипшись, буквально — они слишком часто обнимаются, ссылаясь на холод и смотрят фильмы в обнимку. Квакити засыпает на груди Уилла практически каждый вечер. В преддверии сессии он устаёт и все, что ему нужно — тёплый свитер, пахнущий давно прошедшей осенью и ощущения тёплой ладони в его волосах. Уилл стрессует не меньше, но показывает это совершенно по-другому. Из его рук часто валятся вещи, он мало говорит и нервно вздыхает. У Квакити свои способы его приободрить, и обычно он просто подходит сзади, обнимая Уилла со спины. Прячет лицо или рассказывает анекдоты высшей степени тупости, абсолютно внезапно, заставляя Уилбура бесконечно смеяться. Наконец наступает Рождество. Они решают отпраздновать вдвоем, по крайней мере, посидеть до вечера в комнате, а после отправится на вечеринку, которую устраивают в кампусе. Во дворе запускают фейерверки. Они выключает свет, чтобы лучше видеть салют, выходят на балкон. Квакити зажигает сигарету, Уилл берёт камеру и свою едва начатую пачку, хотя курить ему не хочется. Они осторожно касаются плечами, цветные блики на их лицах освещают спокойные улыбки. Экзамены позади. Впереди ещё каникулы и отличная вечеринка с пивом, чипсами, друзьями. Уилл не сдерживается и поворачивается к Квакити, осторожно берёт его за подбородок. — Я хочу сфотографировать, можно? — он засматривается на родинки, которые запечатлел бесчисленное количество раз. Даже в темноте вечера и ярких салютных вспышках он можно заметить румянец на щеках Квакити. Уилл улыбается. Столь тепло, столь нежно, что у Алекса отмирает всё внутри. — А по-моему ты хочешь сделать кое-что другое, — Квакити давит смущение саркастичной улыбкой, на секунду отводя взгляд в сторону. — И что же, по-твоему? — Уилл закусывает губу. Он все ещё держит пальцы на чужом подбородке. Квакити чувствует, как большой палец Уилбура давит и заставляет приоткрыть его рот. В следующее мгновение он поддается вперёд, притягивая Уилла к себе, увлекая в поцелуй. Они целуются нежно и трепетно. Уилл в перерывах между громкими хлопками слышит тяжелое дыхание Квакити и своё гулкое сердцебиение. Уилл собирает терпкий вкус сигарет с чужого языка, обнимает и прижимается ближе. Они отстраняются, неловко улыбаются и заходят в комнату, словно пьяные, цепляются за углы и спотыкаются о вещи. Уилл так и не сфотографировал лицо Квакити в цветных огнях, но поцелуй стоил потерянного кадра. Кажется, зима — это Уилбур и Квакити. Вместе.