against all odds

***

Наверное, стоит двадцать, а то сто раз подумать перед тем как проверять гостевые комнаты поздним вечером. Это была ошибка, в которую увяз молодой предприниматель, когда одним вечером просто решил проверить как дела у Одри — его молодой секретарши, помощницы. Дверь со скрипом распахнулась, но, к удивлению мужчины, свет там был включен, а самой гостьи не было. Тогда послышались шаги. Голубоглазый повернулся и узрел златовласку, что держала в руках много сладкого. Видимо, снова собиралась не спать всю ночь за сериалами, а потом просить два дня выходных чтобы отоспаться. Уанслер не стал ругать, только посмеялся, а Одри, в ответ на такую реакцию, только возмутилась. — Что? — та выдала с порога комнаты. — Я не стану выпрашивать очередной выходной. Честно-честно! — Ну-ну, посмотрим. — бизнесмен всё еще подсмеивался. Забавно выглядела его сотрудница с кучей печенья в руках. — Не моего ума дело, но.. Позволь спросить, что такого интересного можно смотреть ночами напролёт? Рыжуля покачала головой. Видимо, стеснялась. Таким образом, в комнате возцарила тишина, и слышно было только сверчков за окном. Одета она была в какую-то домашнюю, не облегающую футболку и юбку с чулками. Любовь к чулкам у зелёноглазой была беспочвенной, просто нравилось везде в них ходить, а на её стройных ножках смотрелись довольно мило. — Что ж, ладно. — брюнет не хотел мешать просмотру и как-либо смущать юную девушку. — Я, наверное, пойду. Он поднялся и направился к двери, но именно в этот момент что-то нашло на зелёноглазую. Та метнулась с места, небрежно опрокидывая пачку с печеньем на пол и встала у двери, не позволяя предпринимателю покинуть комнату. Что за вздор? Одри передумала и решила поделиться сюжетом какого-нибудь из фильмов? Но нет, причина была другая — бабочки в животе златовласки. С этого момента началось самое странное, а точнее, начало неизбежного. Она припала к ногам Уанслера, а её ловкие, нежные девичьи руки вдруг жадно вцепились в пряжку чужого ремня. Мужчина оцепенел, содрогнулся — один неверный шаг его репутация угораздится коту под хвост. Брюнет растерялся, задрожал, хотел и в принципе мог повлиять на ситуацию, но эти округленные, щенячие, размером с копейки девичьи глазки будоражили, умоляли не отталкивать и принять неизбежную кару. Одри дурачилась, с головой погружаясь в недетские страсти, играя с огнем и дразня брюнета своими пальцами скользящими по несчастной пряжке, выжидая момента. Она никогда не вела себя так, ни разу не флиртовала даже, а тут так много и так сразу. Всё было предельно ясно — подросток не знала, как ещё обратить на себя внимание. В изумрудных глазах то и дело читалась эта преданность и любовь, но было ли это правильно? — Одри! — воскликнул предприниматель, не желая поддаваться соблазну, в то время как другая часть его мечтала вдруг сорваться и взять Одри всей своей силой. — Что на тебя нашло? — Не уходите, пожалуйста.. — похотливый девичьий тон манил куда больше. Она облизнулась, заставляя пряжку чужого ремня звякнуть. — На самом деле, я ждала вас.. Как раз то, что ждала было довольно странно. Большинство времени бизнесмен уделял именно работе. Очевидно, и спал бы у себя в офисе, если бы там было где ночевать. Глупо было надеяться, что он зашел бы к ней, но сердце рыжей не ошибалось. — Драгоценная моя, боюсь огорчить, но не слишком ли ты юна? — вопрос нисколько не задел весьма уверенную в своих возможностях рыжую. Уанслер затаил дыхание, вновь обращая на себя внимание зелёноглазой. — Смотрю, ты настаиваешь.. Видишь ли, тыковка, у всего есть свои последствия. Потом не обижайся. Огонь, как только его зажечь, не думает — сразу разгорается. В этом и была вся сущность Одри — пылкий огонь, яркое пламя. Только вот, не за эту похоть он полюбил её. Робкий маленький цветок, а во взгляде чистая невинность — такой проказница впервые переступала порог особняка, но не просто в гости, а на день рождения. Уанслеру тогда исполнилось 25, и он никак не ожидал, что его матери угораздится пригласить свою подругу с детьми на его день рождения. У этой подруги было двое детей, не считая почти взрослую падчерицу, которая подвергалась абьюзивному отношению со стороны жесткой мачехи. Одри бегала за детьми, милости Господа просила, дабы те ничего не разбили, пока их мать считала себя самой важной гостьей. Уанс наблюдал за Одри, издалека привидел горесть и печаль в этих изумрудного цвета глазах, и решил оставить бедолагу пожить некоторое время у себя особняке, за условием, что Одри будет его правой рукой на фабрике. Никто возражений не имел, а мачеха и подавно, баласт ей был ни к чему. Теперь же эта робкая, бледнолицая юная леди настойчиво намеревалась лишить себя самого драгоценного, что у неё было. Более того, разница между ними в целых десять лет была, что, конечно, никакой роли для рыжей не играло — будь она помладше — не остановилась бы. Обладательница прекрасных зеленых глаз схватила бизнесмена за руку, усадила того на край своей кровати, где по-прежнему на другом краю лежал ноутбук и пачки печенья. Златовласка взробралась за ним, поторапливая события, поддевая кончиком пальца замочек на молнии и расстегивая чужую ширинку, высвобождая таким образом уже затвердевший мужской орган. Для рыжули всё было впервые, и страх, безусловно, присутствовал. Однако, неопытность не создавала каких-либо масштабных проблем, у всех когда-то всё бывает в первый раз. Начинать, конечно, стоило бы с малого, но Одри почему-то решила, что ей нужно всё и сразу, торопилась. Уанслер сидел как парализованный. Не мог сказать «нет», но понимал, что оттолкнуть было бы куда правильнее. Только вот, по какой-то неизвестной причине, хоть раз в жизни ему хотелось поддаться собственным инстинктам. — Ты ведь знаешь, что мне за это срок припишут? — самую малость холодным тоном поинтересовался брюнет, чтобы та понимала, что назад пути уже не будет. — Верно, Одри? Златовласка начала сомневаться в правильности своих действий и немного заколебалась, подумав еще раз. Секунду-две юная леди сохраняла неподвижность, а после озвучила своё окончательное решение. — Не припишут, они не узнают. — эти слова так уверенно и стремительно вырвались из её уст. Уанс чувствовал себя так, будто его раз двадцать переехали поездом. Такая смышленная малышка, а поступает так необдуманно. — Я уже взрослая. Бред, просто бред. Она и впрямь считала, что переспав в таком раннем возрасте станет взрослее, опытнее, а ведь ей было всего шестнадцать.. Одри была далека от реальности, и, максимум что её ожидало от первого полового акта — это дискомфорт, боль, пускай и временная, а также целый букет последствий. Уанслер смирился с тем, что ему не избежать своей участи, потому приготовился, моля Всевышнего, дабы клеймом потом этот поступок не отразился на его репутации. Одри запустила руку себе под юбку, оттягивая ткань белья. Сердце забилось в предвкушении испытать что-то новое, но и страх всё никуда не делся. Девочка приподнялась, пару секунд готовила себя, и, набравшись смелости, начала опускаться. Он неприятных ощущений пришлось защуривать веки и останавливаться на полпути. Уанслер заметил её первоначальную реакцию — тот стон, что Одри издала в первую же секунду после того как ввела чуть больше самого кончика внутрь. — Больно? — он спросил то, что должен был, заботясь о здоровье рыжей. — Всё хорошо, правда! — ложь чистой воды, всё было куда хуже. Боль усиливалась по мере проникновения, а Одри старалась её терпеть и продолжать. — Уже лучше, намного. Было ясно, что лгала она специально, чтобы у бизнесмена не возникало желания прекратить все действия в целом. Теперь он чувствовал себя вдвойне отвратно, забирая девственность столь юной девочки, и в добавок к этому причиняя ей адскую боль. — Умничка, потерпи. — утешительным тоном произнес брюнет, слегонца сжимая рукой девичье бедро. — Ещё немного и привыкнешь.. Был заметен явный прогресс. С введенным наполовину членом Одри перешла к другому этапу, неохотно поднимаясь вверх-вниз, покачивая бедрами. Уанс ничего не делал, просто ждал, позволяя девушке сначала приспособиться к новым ощущениям. Сначала было адски больно, да так, что златовласка до крови прикусывала нижнюю губу. Однако, со временем, болезненных ощущений становилось все меньше и меньше, а сама Одри начинала получать от процесса какое-то удовольствие. Уже замечая прогресс, предприниматель начал двигаться с девушкой синхронно. Его репутация — теперь последнее, о чем хотелось думать. В приоритете у него только было состояние Одри, её удовольствие, а ей, с каждым толчком нравилось все больше и больше, а с розоватых уст срывались тихие, приятные для ушей стоны. Уанс прибавил темпа, и сам при этом испустил один протяжный стон, в попытке сохранять определённый темп и ненароком не преусердствовать. Рыжеволосая следовала его темпу, однако, бывало, моментами отставала, из-за чего мужчине приходилось подстраиваться уже под её темп. — Тебе нравится? — прошептал предприниматель, сохраняя привычный ему темп, в надежде услышать положительный, нежели отрицательный ответ, ведь никто кроме него сейчас не был в ответе за состояние девушки. Конечно, данное занятие не всем и не сразу бы понравилось. В случае с Одри, всё прошло довольно-таки резко, но в ситуации были и плюсы: они не тянули кота за хвост, а эту боль рыжая может и вообще не вспомнит, чего нельзя было сказать с точностью, если бы процесс длился дольше и применялись растяжки пальцами. — Да, нравится. — удовлетворённо прошептала златовласая. — Можно быстрее..? — Только самую малость. — заявил партнёр, замечая, что от скорости зависела сила, которую он прилагал. — Не хочу навредить тебе. Одри кивнула и слегка поднажала. Темп ничем особо не отличался от предыдущего, только был немного энергичнее и интенсивнее. В предвкушении предела, Уанслер вовремя остановился. Он тормознул рыжую и помог ей подняться, как только заметил появление эякулята, но даже несмотря на это, Одри сумела получить то, чего хотела. Теперь она чувствовала себя уставшей, смущенной и благодарной Уанслеру одновременно. Однако, что теперь станет с их отношениями? — Простите. — она извинилась, закрыв лицо руками. — Если вы сочтёте, что это была ошибка.. — Тише, Одри. — палец бизнесмена коснулся её трепетных, розоватых уст. — Ты моя, это понятно? Она кивнула и подсела ближе, а щёки её приобрели слегка заметный румянец. С тех пор, Уанслер на каждом шагу повторял ей эти два простых слова: «ты моя». Она была его, всегда была. Этот разделённый вместе вечер стал тому ярким подтверждением.