***
Почти неделю спустя он стоит перед дверью сдаваемой квартиры, придя за пять минут до оговоренного времени, и коротко жмёт на кнопку дверного звонка. Своими ключами Лань Чжань в период сдачи никогда не пользуется без предварительного согласования. Это моветон. Открывают ему спустя примерно минуту, и Лань Чжань морально готовится к коллапсирующему бардаку за дверью. А готовиться надо было к слишком коротким красным шортам – едва прикрывают колени! – и к бесстыдно задравшейся на боку чёрной футболке с принтом выпучившей глаза мультяшной белки. А ещё к расцветшей на губах растерянной, но искренней улыбке, укравшей весь воздух из лёгких. – Лань Чжань? Ты пришёл пораньше или я так долго возился? – Почти три часа дня, – педантично отзывается Лань Чжань, едва находя в себе силы не закапать слюной пол. Что за чертовщина? – Оу, – Вэй Ин отступает в сторону, открывая вид на маленькую гостиную, совмещённую с кухней, и приглашающе машет, – проходи, я думал, что успею до твоего прихода, но увы. Когда Лань Чжань справляется с собой и может видеть что-то кроме жильца-суккуба, то сначала ожидания о бардаке оправдываются. А потом становится ясно, что раскиданные по свободному пятачку пола объекты – это не мусор и не обломки чего-то, а частично готовый новый комод, сборку которого Лань Чжань в частности хотел обсудить. Вообще-то вызвать сборщика, а от жильца требовалось назначить время для его визита. – Будешь чай? – не обращая внимания на неловко застывшего на пороге Лань Чжаня, Вэй Ин просто идёт в кухонную зону и наливает воду в чайник, шустро начиная греметь чашками и шуршать пакетами, как будто гость уже дал согласие. Лань Чжань никогда не пил чаи у арендаторов. Он приходил чётко по делу: проверить состояние жилья, узнать жалобы арендаторов, забрать оплату или что-то в таком духе. Чай – это для друзей или семьи, а здесь рыночные отношения, к чему фарс? – Мгм, – говорит Лань Чжань, обнаруживая себя уже разувшимся и идущим в ванную, споласкивать руки после улицы. Беспорядок если и есть, то очень незначителен: всё же прошло лишь две недели от заселения. В санузле Лань Чжань замечает подкапывающий кран и делает мысленную пометку о вызове сантехника. Зубная щётка в стаканчике одна, красное полотенце для рук мятоватое, но свежее. Стиральная машина переходит на отжим белья и делает это достаточно громко, так что тоже попадает в список к сервису. Вся техника требует ухода, особенно в арендной квартире, и только что вселившийся жилец явно не имеет к неполадкам отношения. – Моя сестра обожает чай, – делится Вэй Ин неожиданной информацией, стоит Лань Чжаню сесть за стол. – На любой праздник она вручает именно его, причём и смеси, и чистые, и улуны, и пуэры, мне пришлось узнать десятки названий с тех пор, как она подсела на них! Он мягко смеётся, чуть откидывая голову назад, он весь эмоция – открытый, искренний, настоящий. – Хороший подарок, – кивает Лань Чжань, с замиранием внимая этим звукам, не желая отрывать взгляд от линии подбородка и шеи. – Это верно, как минимум полезный, – тут же соглашается Вэй Ин, подвигая ближе тарелку с разноцветными эклерами. – Попробуй, это из пекарни недалеко отсюда. Обожаю сладкое, хоть и понимаю, что это зло, но как удержаться?! А, у тебя же нет аллергии? Лань Чжань отрицательно качает головой и берёт десерт ядовито-зелёного цвета. Как он и ожидал, это чистейший жуткий сахар, но почему-то ужасно вкусно. – Я начал сборку без спроса, это ничего? – чуть позже спрашивает Вэй Ин, когда взгляд его цепляет частично готовый комод. – Ты упоминал, что можно пользоваться всем, что есть в квартире и я... – Всё в порядке, – поспешно отвечает Лань Чжань, не дожидаясь оправданий или, чего доброго, извинений. – Сколько я должен за сборку? – Что? – изумляется Вэй Ин, распахивая на него свои серые глазищи с длиннючими ресницами, и сердце заходится в чечётке, аж на мгновение больно. – Ничего не нужно, это ведь для меня! К тому же ты оставил гору чаевых на сервисе, хозяин мне всё передал, этого с лихвой достаточно. – Он честный, – не то озадачен, не то рад Лань Чжань. – Господин Ван? Не то слово, отличный дядька! Я попал к нему случайно, но безумно рад, что вышло именно так. Хм, ну, меня уволили с предыдущей работы, но ты не думай, не за профессиональные качества! – Вэй Ин экспрессивно машет руками и немного краснеет, и Лань Чжань точно не считает это потрясающе милым, нет-нет. – Мы не сошлись по некоторым, эм, идеологическим аспектам. Я не знаю, какое ему дело до моих взглядов и личной жизни, но некоторые люди, видимо, настолько скучно живут, что им нужно совать нос в чужие дела. – Мгм, – соглашается Лань Чжань, не решаясь уточнить, о чём именно шла речь. Несмотря на чай, они ещё явно не на такой стадии общения. – Именно поэтому я в восторге от господина Вана и его дочери. Она администраторка, такая милая! Всё время тянет потрепать её за щёчки, а в очках для чтения – просто плюшевый заяц, – продолжает Вэй Ин рассказывать о коллективе на работе, но настроение Лань Чжаня отчего-то начинает съезжать с высокой ноты. – В прошлом месяце представляешь... Он описывает наполовину комичный, наполовину пугающий случай с недовольным клиентом, которого обезоружила милота дочери господина Вана, а потом ещё случай с прошлой работы, где он был так же мастером по ремонту. Лань Чжань слушает, кивает или издаёт какой-то соответствующий звук в требуемых местах, даром что пауз для этого – сущий минимум. Лань Чжань жалеет, что с детства вбиваемые правила относительно непозволительности лжи не свернутся в трубочку и не выкинутся из его головы. Тогда он мог бы взять телефон, сказать, что ему пора, и уйти. Сбежать. Смотреть на Вэй Ина и приятно, и больно. Он слишком фривольный! И наверняка распущенный. Потому что красивый и притягательный. И столь же вероятно растрачивает свои таланты зря, не имея ни цели в жизни, ни образования. И точно он совсем не тот человек, который... Его спасает брат. Звонит как обычно в четыре, это стало их традицией после того, как Лань Чжань съехал от него на собственную квартиру, подаренную отцом в честь окончания университета с красным дипломом. Правильный сын достоин дорогих подарков. А он правильный, достойный сын старинного рода Лань. Он извиняется и сбегает.***
Машина стоически не ломается. Обычно жильцы сами жалуются на неполадки в квартире, и тогда Лань Чжань находит специалиста для устранения проблемы. Потому что излишняя суетливость вредна. Но Вэй Ин не звонит и не пишет. Возможно, его всё устраивает. Лань Чжань решает, что сам предложит и диагностику стиральной машины, и сантехника, и можно осмотреться в следующий визит – авось и ещё что-то найдётся. И нужно сказать, что он может обращаться по поводу любых неполадок. В итоге Лань Чжань не предпринимает ничего до следующей плановой встречи на исходе месяца аренды. В этот раз он покупает пирожные, желая отплатить за прошлое гостеприимство и глубоко внутри надеясь, что на чай опять пригласят. Вэй Ин снова сияет, хотя выглядит чуть более уставшим чем в прошлый визит. Волосы большей частью скручены на затылке в пучок, красная футболка с логотипом какого-то бренда и чёрные шорты-карго. – Лань Чжань! Как тебе только удаётся ходить по нашему городу в белых штанах и оставлять их идеально чистыми, поразительно, – искренне говорит он, почти с порога вгоняя гостя в краску. Пристрастие к светлой одежде не практично и затратно, но имеет неожиданный и неочевидный плюс в вопросах репутации. Ну и Лань Чжаню в том числе всегда нравилась чистота и лаконичность белого. – Проходи, проходи. О, пироженки?! Нежно-голубая коробка перекочёвывает в руки Вэй Ина, а Лань Чжаню кажется уже привычным зайти в ванную, чтобы после устроиться на стуле в кухонной зоне. Но почти на выходе из уборной он всё же замечает, что кран больше не капает. Стиральная машина стоит пустой, так что с ней не ясно. – Ты вызывал сантехника? – спрашивает Лань Чжань, пока Вэй Ин занимается чаем и сервировкой стола. – Что? Нет, зачем? – его удивление выглядит искренним, так что на секунду Лань-младший даже задумывается, а не померещилось ли ему тогда. – Кран. Капал в прошлый раз. Вэй Ин ненадолго задумывается, а потом его глаза обаятельно расширяются в смущённом удивлении: – Ох, по привычке сам подтянул, прости! – Вэй Ин складывает ладони перед собой, будто сделал нечто плохое. – Я дома лет с семнадцати с этим разбираюсь, дядя Цзян только «за», а тётушка Юй ворчит, чтобы я не думал, что так просто отработаю вложенные в меня средства. Лань Чжань замирает и, вероятно, даже слишком выразительно смотрит на человека, так легко говорящего об упрёках в деньгах со стороны своих... родственников? – А, ты не думай, она так шутит! – тут же машет руками Вэй Ин, едва не задевая стол чашкой в пальцах и не украшая их чаепитие горой стекла. – Она медик, реаниматолог, сколько себя помню – всегда юмор был черноват и жестковат, но она любит нас с сестрой, пусть я им и не родной. Картинка складывается ещё печальнее. Вэй Ин вырос в приёмной семье, где его попрекали чашкой риса? Заставляли отрабатывать еду и кров? И поэтому он живёт теперь на съёмных квартирах, а не с семьёй? Лань Чжаня хотя бы не выгоняли из дома – он сам сбежал, не сумев до конца смириться с сотнями правил, что установил отец, и каждый раз боясь, что... – Так это ничего, что я сам над краном поколдовал? – осторожно спрашивает Вэй Ин, не дождавшись ответа. Приходится прихлопнуть неприятные мысли и вернуться в настоящее, в маленькую кухоньку с красивым парнем напротив... Его арендатором. То есть арендатором его квартиры. – Всё в порядке, – поспешно заверяет Лань Чжань. – Сколько я должен? – Шутишь? – ещё больше изумляется Вэй Ин, даже немного отодвигаясь от стола, чтоб полной мере оценить масштаб серьёзности вопроса. – Лань Чжань, это ведь для моего комфорта и совсем было не сложно, да и вообще! Там ещё от чаевых осталось на три крана. Он мелодично смеётся, а в голове Лань Чжаня рефреном отдаётся собственное имя, произнесённое этим голосом, этим ртом, этим мягким тоном... Морок! Сгинь! – О, и раз речь зашла о ремонтах, – добавляет Вэй Ин, разливая заварившийся чай по полосатым цветным кружкам, – могу я разобрать стиралку? Обещаю, что соберу обратно в лучшем виде! Там скорее всего подшипники заменить надо, хотя в любом случае... – Ты и её можешь? – удивление на какое-то время побеждает даже странные мысли и чувства Лань Чжаня. – Ага, ну, это не очень технически сложный ремонт, скажем, в движок я не полезу, с этим на завод-изготовитель отправляют, но по мелочи везде залезу. Тут скорее всего причины шума простые, поэтому и хочу поглядеть сначала сам. Если ты не возражаешь и доверишься моим рукам. «Да, пожалуйста», – почти говорит Лань Чжань, едва успевая прихлопнуть образ того, что именно бы доверил этим рукам. – Хорошо, – говорит Лань Чжань о стиральной машине, только о ней. – Ты хорошо разбираешься в механизмах, – решает сказать он нейтральный факт, но Вэй Ин снова очаровательно улыбается. – Спасибо! Я пока что закончил только техникум, но хочу поступить на инженера-конструктора. Это моя большая мечта! – в его голосе столько надежды и радости, что Лань Чжаню почти неловко спрашивать, но язык, будто отдельный элемент, не связанный с мозгом, выдаёт: – А почему до сих пор не? – Хм, что ж, – Вэй Ин смущённо отводит взгляд и немного взъерошивает без того растрёпанные волосы, окончательно распустив хвост и уронив резинку. За тот десяток секунд, что он издаёт «ой», подбирает аксессуар и вновь собирает длинные волосы в чуть более аккуратный пучок, Лань Чжань успевает пожалеть о вопросе: парень жил в приёмной семье, вряд ли эти «дядя и тётушка» были настолько щедры, чтоб оплатить дорогостоящее обучение приёмыша. Возможно Вэй Ин как раз и работает в мастерской, чтобы накопить хотя бы часть. Правда в таком случае немного странно, что Вэй Ин захотел снять эту квартиру среднего класса, а не эконом жильё, но с другой стороны, что Лань Чжань знает о ценах на образование по этой специальности и зарплатах в автосервисе? – Дядя Цзян предлагал оплатить учёбу, но я пока не готов принять такой подарок, – признаётся Вэй Ин. В целом это звучит лучше и оптимистичнее того, что надумал Лань Чжань, но никак не противоречит его мыслям. Однако кто он такой, чтобы требовать всю правду на стол? Сам Лань-младший от подаренной квартиры, где сейчас и проживает, отказаться в своё время не смог, потому что альтернативой было вернуться к отцу в дом или арендовать, что требовало постоянного дохода, отсутствовавшего на тот момент. В душе Лань Чжань надеялся заработать на возврат этого долга и хоть в чём-то не чувствовать себя обязанным, а ещё иметь возможность не бросать свою нынешнюю работу, если отец снова будет настаивать на должности финансиста в его компании. Хотелось начать дышать хоть немного свободнее. – Итак, а что же Лань Чжань? – спрашивает Вэй Ин, стряхнув повисшее молчание и переведя тему. – Экономика, – поддерживает переход тот и пытается рассказать хоть что-то о своей не особенно разнообразной жизни с университета вплоть до нынешней деятельности агента по недвижимости.***
Поначалу сообщениями они обмениваются почти робко. Лань Чжань не привык поддерживать лёгкие беседы, его сообщения обычно информативны и лаконичны. Назначить или перенести встречу, скинуть ссылку на собранную информацию о том или ином объекте или адрес. Все его диалоги, за исключением двух – брат и отец, носят сугубо рабочий характер. Вэй Ин становится третьим личным, хотя изначально обмен номерами был таким же техническим, как с другими арендаторами. Вэй Ин отчитывается, что почистил стиральную машину и выставил по уровню, и она теперь совершенно тиха, как новенькая. Подтянул ножки на стульях и ручки на шкафчиках. Заменил перегоревшие лампочки в гостиной. Наконец дособирал комод. И каждый раз сообщение содержало в себе приписку, что Лань Чжань ничего не должен. Тот в свою очередь молча дописывал небольшую сумму в таблицу, где вёл расчёты с арендаторами. Стало традицией, что Лань Чжань приходит каждые две недели на чай. Вэй Ин неизменно рассказывает истории о себе или друзьях-знакомых-коллегах, почему-то эти случаи всегда забавны и легки, как и сам Вэй Ин, хотя Лань Чжань не может не замечать порой его усталость и тени под глазами. Потихоньку среди прочего они сходятся на любви к музыке и животным, и первое фото в их чате случается именно потому, что Ванцзи своей белой пушистой тушкой разваливается на ноутбуке очередным солнечным утром, не позволяя хозяину заняться работой. «Возможно, весь секрет общения людей – в котиках», – думает Лань Чжань, когда пересылает фото и брату, а тот так же рассыпается в восторженных сердечках в ответ и спрашивает, всё ли у них хорошо. Отправлять наглого, но очень милого кота отцу – он не решается. Отец непременно скажет, что это отсутствие дисциплины и воспитания у животного, что Лань Чжань разбаловал, что от котов только грязь и шерсть, что нужно быть непременно строже, наказания они понимают ничуть не хуже людей... Фото помещается в отдельную папку на телефоне, потому что всё должно быть систематизировано, а кот перемещается хозяйской рукой на колени, чтобы быть наглаженным по довольно тарахтящему тельцу. Вот Вэй Ину кот тоже нравится таким наглым и пушистым. Лань Чжань хотел бы познакомить их лично. Угостить Вэй Ина чаем. Где-то полтора месяца Лань Чжаню удаётся убеждать себя, что между ним и его новым арендатором – неожиданно возникшая дружба. Когда Лань-младший впервые приходит к этому выводу, то внутри становится немного спокойнее, поскольку неожиданные чувства, симпатия, большая часть мыслей на его счёт – это удачно вписывается в определение из худун*. Всё, что не желает вписаться, в том числе странные, неоднозначные сны, ему удаётся игнорировать с упорством, достойным лучшего применения. Особенно проблематичны дни их встреч, потому что ещё какое-то время после организм нетипично бунтует. Впрочем, это лишь совпадения – не иначе. Чуть больше четырёх месяцев спустя, за неделю до «плановой» встречи, Лань Чжань приезжает в сервис для замены колёс и техобслуживания. И снова сидит на том же месте на чёрном диване, ожидая окончания работ и желая, чтобы они длились подольше, ведь так он может... смотреть. Где-то на задворках разума витает мысль, что он мог бы заняться всем этим через неделю-другую, ведь заморозки ещё только обещают, да и то ночами, поэтому опасность минимальна. Но он всегда всё делает заранее, это нормально для него. А вовсе не потому, что в этот раз время до встречи с Вэй Ином тянулось бесконечно. У Лань Чжаня просто раньше не было друзей. Совершенно нормально хотеть проводить с интересным человеком побольше времени. Хотеть пару его фото в телефоне. У него есть несколько фотографий с братом, один снимок отца с официального приёма несколько лет назад. Оцифрованное фото мамы с маленькими Лань Чжанем и Лань Хуанем. Пальцы покалывает от желания навести камеру телефона на зону мастерских и сделать пару кадров хотя бы издалека. Поставить на контакт – ничего такого. В зале всегда кто-то крутится: администраторка, приходящие и уходящие клиенты, иногда мастера заходят для каких-то вопросов и технических дел. За сорок минут, пока Вэй Ин возится с «жуком», Лань Чжань так и не решается нажать на спуск затвора, хотя телефон в основном пребывает в руках, и он даже пытается сосредоточиться на договоре, но безуспешно. В какой-то момент в зал выходит и Вэй Ин, лучезарно улыбается, сказав, что машина практически готова, и проходит к администраторской стойке, о чём-то переговорить с девицей Ван. Наверное, нельзя так беспардонно пялиться на чей-то зад, но Лань Чжань ничего не может поделать: парень навалился на стойку, уговаривая девушку что-то сделать, но Лань Чжань вообще не способен осознавать. В какой-то момент в помещении вдруг становится совсем тихо. Недавние клиенты ушли, администраторка отошла в неприметную боковую дверь, насколько Лань Чжань помнил, там сидел кто-то из бухгалтерии. Но это всё было глубоко не важно. На некоторое время они остаются в помещении вдвоём. Вэй Ин так и продолжает почти лежать на стойке – слишком провокационно и бесстыдно. Очерченные грубой тканью бёдра и задница практически кричат о чём-то невыносимо непристойном. Но прислушаться Лань Чжань снова не может. Его руки сами чуть приподнимаются, пальцы в секунду вызывают камеру. И телефон ворует этот момент в недра своей памяти. Когда девица Ван возвращается, а Вэй Ин выпрямляется и ненадолго оборачивается, Лань Чжань уже читает договор. И стоически не обращает внимания на заполошно бьющееся сердце.***
Тайком сделанное фото определённо проклято. Лань Чжань осознаёт это в тот же вечер, когда в семнадцатый раз ловит себя на желании открыть его и снова рассмотреть каждый изгиб запечатлённого тела. Отчасти им движет любовь к эстетике: Вэй Ин определённо и совершенно точно красив. Про таких говорят «смазливый», хотя и в свою сторону Лань Чжань порой слышал сходные слова. Ещё Вэй Ин высок, точно выше среднестатистических ста семидесяти, но и немного ниже ланьчжаневых сто восемьдесят пять. Нельзя не отметить, что Вэй Ин хорошо сложен, что как раз отлично видно на фото: пусть без рельефов спортсменов и фитнес-маньяков, у него тот самый мягкий абрис мышц человека, который занимается физическим трудом разнообразного толка, что полностью заменяет и бьёт по всем фронтам спортзал. И конечно Вэй Ин обаятелен. Лань Чжаню кажется, что даже затылок с немного разворошённым за рабочий день хвостом обладает огромной долей этого обаяния. Что было бы, если бы Вэй Ин обернулся? С той самой улыбкой, которая трогает его губы, изгибает их мягкой линией и манит... сделать что-то. Нет, нет. Если бы Вэй Ин обернулся и заметил, что его фотографируют без спроса, то точно был бы недоволен. Прежде, разумеется, Лань Чжань упал бы замертво от смущения и неловкости, пойманный на сталкерстве, но сам факт. Ещё два дня он стоически сражается с чем-то внутри себя, чем-то порочным и тёмным. А потом вечером Вэй Ин присылает сообщение: «это безобразие, сестра надо мной издевается», к которому прикреплено изображение. Фото. На нём Вэй Ин, испачканный в чём-то белом, похожем на крем. Мазки на щеках и на носу. Парень старается сделать недовольное лицо, но улыбка, будто луч солнца из-за туч, всё равно пробивается наружу. Он тянется к камере, так что вероятно его действительно снимает кто-то другой. Лань Чжань не понимает, что за смесь чувств рождается внутри, но этот коктейль заставляет его вскочить из-за стола, где он заканчивал работу, и сделать несколько кругов вокруг белого дивана в его гостиной. Боги, почему он такой красивый?! Какого гуя. Что с Лань Чжанем не так? Они ведь друзья – так он решил. Он должен написать что-то в ответ. Отправить дурацкий стикер, отвести подозрения. Написать что-то иронично-поддерживающее. Или сочувствующее? Или это шутка? Ведь Вэй Ин практически улыбается. Лань Чжань вновь открывает фото, и возможно это ошибка. Он перемещает его к первому, украденному. И весь вечер вместо работы смотрит сначала на одно изображение, потом на другое. Вероятно лаконичное «Сочувствую.» сошло за поддержку или иронию. Вэй Ин рассказывает, что сестра забежала в гости и измазала его кремом. Скорее всего, между этими двумя событиями было что-то ещё, но Лань Чжань сказывается уставшим и прощается после нескольких сообщений, пожелав добрых снов. То, что он делает следующие полчаса с усталостью связано мало, но остановиться выше его сил. Фото было проклято. И теперь он тоже.***
Конечно, он понимает, что внешне почти никак невозможно понять смятение его чувств, а за всю жизнь мало кто из окружающих умел читать его. Мама умела. Одноклассник в далёком детстве, с которым давно развела жизнь. И рядом оставался только старший брат, который так же был лучшим представителем семьи Лань и идеалом, к которому стремился Лань Чжань, но всё больше осознавал, что никогда не сможет его достичь. Потому что за ширмой Правильного Мальчика, которым его, второго сына семьи Лань, воспитывал отец, скрывался кто-то гадкий. Недостойный. И оттого, что это не видно снаружи, Лань Чжань ощущает себя червивым яблоком: внешне оно по-прежнему блестящее, красное с зелёным боком, обещающее сладкий вкус. Но червь уже обглодал всё, испоганил нутро своими желваками и отходами, и стоит только чуть надкусить, как мерзость явит себя в своём безобразии. Лань Чжань шёл на встречу со своим арендатором, с Вэй Ином, и не мог перестать думать о том, чтобы попробовать его губы на вкус. Это порочное желание появилось в нём давно, но оформилось окончательно лишь после фотографий, особенно той, где парень был измазан кремом. Хотелось слизать этот концентрированный сахар с его кожи, а потом касаться губами, проверяя на мягкость каждый миллиметр. Когда в тот злополучный вечер Лань Чжань прикасался к себе, не сумев избавиться от возбуждения ослабшей силой воли, то именно эти мысли и идеи столкнули его за грань с потрясающей проворностью, придав ощущениям невиданную ранее глубину. Только стоя у двери Лань Чжань понимает, что забыл купить традиционные вкусняшки к чаю. На мгновение его охватывает паника, вдруг в таком случае сегодня ему не положено приглашение? Благо, рациональная часть сразу отметает это, но Лань Чжань чувствует некоторую беззащитность, когда всё же давит на дверной звонок. – Лань Чжань! – радостно приветствует его Вэй Ин, распахнувший дверь, и он чувствует себя между Сциллой и Харибдой: с одной стороны эта улыбка освещает его душу, согревает теплом и искренностью. А с другой Вэй Ин не ведает, какие ужасные мысли бродят в этой искажённой, порочной голове. Эта улыбка заставляет желать ещё сильнее... – Вэй Ин, – отзывается он, едва сохраняя прежнюю невозмутимость. – Я не купил ничего к чаю, – кается, едва переступив порог и не торопясь снимать обувь. – Забыл. – Ты – и что-то забыл?! – притворно изумляется Вэй Ин, и в его голосе смех, в его театрально прижатых к сердцу ладонях – веселье. – Вот и хорошо, – добавляет он уже обычным голосом. – У меня как раз есть три корзиночки с кремом. За последнюю определённо придётся драться. Ты готов? Лань Чжань думает, что готов и на битву за корзиночку, если Вэй Ин пожелает, но с большей вероятностью отдаст её без боя. Потому что иррационально хочет отдать ему... гораздо больше. В этот раз они сидят ближе, и мысли Лань Чжаня стаей леммингов бегут к обрыву, потому что всё, на чём может сосредоточиться затуманенный гормонами мозг – это идея узнать, насколько сладко было бы поцеловать кого-то – Вэй Ина – до десерта и после оного. – Лань Чжань? – не выдерживает столь пристального внимания Вэй Ин, так и не притронувшись к чаю. – Всё в порядке? У меня что-то на лице? – Мгм, – отзывается Лань Чжань, не зная сам, что именно имеет в виду. Да, всё в порядке? Да, на твоём лице снова эта чёртова улыбка, о которой я не могу перестать думать? Вэй Ин облизывается, и чуть приоткрытые губы тут же начинают блестеть влагой. – Знаешь, – говорит он тихим, почти вкрадчивым голосом, – ты можешь сделать это, если хочешь. О, Лань Чжань определённо чего-то хочет. Если это желание неправильно, он ведь почувствует отвращение? Потому что только лишь мысль о прикосновении заставляет его дрожать от жажды сделать это «что-то». – Лань Чжань, – снова зовёт Вэй Ин своим чарующим голосом суккуба, и это окончательно ломает Лань Чжаня. Он подаётся вперёд, без затей прикасаясь к манящим розовым лепесткам, а потом ещё и ещё... У него нет опыта, но Вэй Ин мягок и податлив, он позволяет учиться, он направляет этот порыв, и Лань Чжань вцепляется в его плечи, шею, он тонет, но не может прекратить. Это похоже на падение. Он не может остановить себя, не может толком понять, что чувствует: в ушах барабанит пульс, а губы горят, язык горит, пальцы, касающиеся чужой кожи, горят, сознание подёргивается пеленой, и он медленно, но верно теряет себя... Звонок в дверь заставляет их отпрянуть друг от друга, и Лань Чжань едва не сверзается со стула. Сознанию резко возвращается чёткость, пока Вэй Ин как ни в чём не бывало поднимается со своего места и с тихим «Кого ещё принесло так не вовремя» идёт к входной двери. Что он только что делал? Это был его первый поцелуй. И он случился с мужчиной. И Лань Чжаню... не было противно? Слышится щелчок замка, и в тишину квартиры врывается знакомый недовольный голос: – Чего так долго, гэ? У нас форс-мажор! Но этот голос не идёт ни в какое сравнение с тем, что звучит следом: – Просим простить за вторжение, мы не помешали? Лань Чжань, как ужаленный, вскакивает со стула, разворачиваясь к гостям и почти не веря глазам. Какого чёрта происходит? – Хуань-гэ? В дверях действительно стоит его старший брат Лань Хуань со своей девушкой Цзян Чэн. Они оба имеют растерянный и смущённый вид, девица Цзян как обычно в джинсах и безразмерной рубашке, примерно в таком же хипстерском, нарочито-неряшливом виде Лань Чжань видел её и прошлые два раза, что им довелось встречаться, а вот видеть брата в не застёгнутой под горло рубашке и без пиджака – почти непривычно. Но главный вопрос, который бьётся в мозгу Лань Чжаня, это какого чёрта... – Вы... все знакомы? – отрывисто удаётся исторгнуть из себя более цензурную версию, прожигая взглядом поочерёдно всех троих. – Ох, блять, – выдаёт сакраментальное Цзян Чэн, отступая обратно к выходу и так и не зашедшему в квартиру Лань Хуаню. А Лань Чжань вспоминает, как ещё в начале Вэй Ин обмолвился, что фамилия его дяди – Цзян, но мало ли Цзянов в Поднебесной? А теперь очевидно, что сестра, о которой рассказывал Вэй Ин, – это девушка его брата. И вот же совпадение, что новый жилец четыре месяца назад нашёлся так удачно, быстро и со множеством общих знакомых. – Я не верю в совпадения, – резко говорит Лань Чжань, не обращая внимания на закрывшуюся вслед за сбежавшей парочкой дверь. Вэй Ин улыбается натянуто, он растерян, но Лань Чжань не хочет останавливаться на этом, думать об этом. Его собственный брат знает человека перед ним, но никогда не говорил об этом. И сегодня явно не первая встреча этих двоих. Он один не знал о существующих связях. Почему? Что в таком случае скрывается за всей этой ситуацией? – Эм, Лань Чжань, тут такое дело, – начинает Вэй Ин неуверенно, и это злит и вместе с тем ужасает ещё больше. – Это было немного не честно с моей стороны, но послушай, я просто не смог больше сидеть и смотреть! Я увидел тебя на сервисе... – Я пришёл к вам впервые недавно, – перебивает Лань Чжань, наплевав на правило «не перебивать», что вдалбливалось ему с малолетства, потому что снова слышать ложь невыносимо! Сколько ещё её будет?! – Нет же, я имею в виду сервис рядом с «Миндалём», в центре города! – Что?.. – прежний сервис Лань Чжаня действительно расположен рядом с большим торговым центром, и это сбивает с толку. – Откуда... – Я работал там почти четыре года, Лань Чжань. Я видел тебя, когда ты приезжал на сервис, – Вэй Ин смотрит так... печально и умоляюще, что внутри становится больно. Не смотри так, если обманывал! Если лгал от дня знакомства! О чём ещё ты слукавил, что скрыл?! – Я впервые увидел тебя только на заселении, – отрезает Лань Чжань, стараясь вывести его на чистую воду, расставить наконец факты по законным местам. – Да, знаю, там мастера практически не выходили в клиентскую зону, а ты всегда оставлял ключи и убегал, уткнувшись в телефон. – Это не повод снимать у меня квартиру. И менять работу. – Чёрт, да всё не так было, – Вэй Ин ерошит волосы, жмурится, но нет, Лань Чжань не даст ему снова обвести себя вокруг пальца... зачем бы это ни было. – Почему ты сразу не сказал об этом. Как ты нашёл моих прежних арендаторов. Как ты познакомился с братом. Зачем... – Дай хоть слово сказать! Лань Чжань, я прошу прощения, что так всё вышло, я не хотел быть навязчивым, но! Ты просто такой... И я... Я подумал, что ты не захочешь общаться с простым механиком с сервиса, ты даже не смотрел в мою сторону, – тарабанит Вэй Ин, несвойственно запинаясь, но внутри Лань Чжаня бурлит гнев и обида, никак не желая успокаиваться. – Я случайно встретил твоего брата, вы ведь так похожи, сразу видно родство! Значит, Хуань-гэ был знаком с этим человеком задолго до. И не сказал, когда младший делился новостями, в том числе об аренде. – Когда, – Лань Чжань даже не пытается сделать голос мягче или задать вопрос, он требует фактов, он вправе. – Где-то... полгода назад? Возможно, чуть меньше, но в любом случае – это всё только мой план, он действительно ни при чём. Мне пришлось уйти из того сервиса, – продолжает Вэй Ин, они всё ещё в пространстве у двери, и он будто старается успеть рассказать всё и удержать Лань Чжаня. Нелепо. – Я устроился работать к господину Вану, а потом совершенно случайно встретил чету Цинь, они обсуждали переезд. Мы просто немного поболтали, и они сказали, что их арендодатель имеет фамилию Лань. Такие совпадения редкость, я просто решил, что это знак свыше! И попросил меня порекомендовать. Лань Чжань, я клянусь, что не имел злого умысла. – Ты... преследовал меня? – Это не совсем... Ладно, самую малость. Но ты мне... – Ты, – не даёт договорить Лань Чжань, гнев и ещё какой-то адский коктейль чувств кипит внутри, – втёрся ко мне в доверие. Пробрался в ближний круг. Заставил думать о тебе. – Я правда не хотел ничего дурного, – пытается защититься Вэй Ин, но Лань Чжаню от звука его голоса только хуже. – Ты совратил меня! Навязался на мою голову! – он почти кричит. Впервые за много лет он действительно повышает голос. Чтобы не слышать. – Ч-что?!.. Эти растерянные глаза. Почему они в сердце? Уходите. Он Правильный. Ему не могут нравиться бесстыдные мужчины. Это должно быть отвратительно. Вон из моей головы. Общество не принимает таких содомитов. Прочь эти чувства, это щемящее, болезненное ощущение внутри. Исчезни из моей жизни. Чтобы никогда не вскрывать этот ящик Пандоры. Изыди чувство, что вспарывает сердце. – Проваливай, – почти рычит Лань Чжань, едва видя окружающее пространство затуманенным взглядом. Да, ему нужно уйти, сбежать в безопасное место. Где никто не увидит гнилого нутра, его извращённого стремления, порочных желаний. Он стремительно выскакивает вон, едва не врезаясь в дверь, а потом в стену, спотыкается на ступеньках и, вырвавшись из подъезда, почти бежит, не разбирая дороги. Кажется, ему сигналят машины, какие-то резкие звуки прорываются сквозь пелену. Ему всё равно. В себя он включается так же резко и неожиданно: уже захлопнув за собой входную дверь квартиры и оказавшись в оглушительной тишине, он слышит тихий, но отчётливый цокот по паркету и протяжный мявк Ванцзи, вышедшего навстречу хозяину. Разноцветные, проникновенно глядящие на Лань Чжаня глаза искренне преданного ему существа. А в сердце – какого же демона! – серые и умоляющие поверить. Печальные. И такие же искренние. Лань Чжань сползает по двери на пол, не в силах больше сдерживать свою воющую душу. Кот запрыгивает в его руки, доверяя всего себя. И впервые в жизни Лань Чжань рыдает, уткнувшись в белый пушистый бок. Лавина начала своё движение ещё несколько месяцев назад, и он давно уже был не в силах её остановить.***
Три часа спустя, когда Лань Чжань уже смог немного собрать себя в подобие человека, переодеться, умыться холодной водой и усесться в полумраке сгущавшихся сумерек на диван вместе с котом, в квартиру стремительно врывается Лань Хуань. Точно, дверь же так и осталась не запертой. Лань Чжаню совсем не хочется сейчас слушать объяснения и в принципе снова обсуждать эту тему. Однако брат непривычно мрачен, и без своей обычной улыбки слишком пугающе похож на отца, от чего по спине пробегает холодок. Нет. Он ничего не узнает. Никто ничего не узнает. Лань Хуань, чем-то звякнув по тумбе в прихожей, молча проходит в ванную, а несколько минут спустя бесцеремонно сдвигает ноги Лань Чжаня на диване, устраиваясь рядом. Строго посмотрев на младшего брата, он непреклонно требует: – Рассказывай. Некоторое время Лань Чжань почти безразлично смотрит на него. Старший брат всегда был идеалом, а теперь, когда даже надежда достичь его утрачена, как себя вести? Стоит ли пачкать его таким? Рассказывать, что оказывается младший брат не просто хуже, чем все ожидали, но даже ещё более неправильный, чем он сам надеялся? Червивое, испорченное яблоко. – Нечего, – наконец тихо говорит Лань Чжань, действительно не зная, что из всей этой истории достойно быть озвученным. Его голос хриплый, будто болезненный. Внутри у него и правда болит. Почти фантомно, в том месте, где по повериям обитает душа. – А-Чжань. Я недавно выслушал одну версию событий, а теперь хочу выслушать вторую, – говорит Лань Хуань всё же смягчившимся голосом. Ванцзи в руках ворочается и выворачивается, ускользая к новому человеку, и Лань Чжаню остаётся только подтянуть колени к груди, обхватив их руками, и смотреть, как животное ластится к брату. И почему Лань Чжань решил, что Вэй Ин не станет рассказывать? Что будет скрывать его позорный срыв в бездну бесстыдства. – Гэгэ, помнишь, как ты познакомил нас с Цзян Чэн? – решает начать издалека Лань Чжань: раз уж брат и так узнал, то почему бы не рассказать всё? Чтобы и он понял, насколько недостойный человек перед ним. Лань Хуань кивает, терпеливо ожидая продолжения и почёсывая за ушами и под подбородком кота, начавшего громко тарахтеть. Этот звук на самом деле успокаивает. – Когда я впервые увидел вас вместе, – продолжает младший, не пытаясь разворошить память, а отчётливо помня этот миг, будто он врезался в подкорку, – то до того, как узнал, что она женщина, я... Обрадовался. Подумал, что всё же не один. – Когда я с ней познакомился, – отзывается Лань Хуань, стоит паузе немного затянуться, – то тоже решил, что она парень. Она всегда так себя ведёт, это оказалось не притворство. Часто говорит грубо и не стесняясь в выражениях. Стиль в одежде, манера поведения, даже телосложение. Но знаешь? В какой-то момент я понял, что мне всё равно. Лань Чжань пытается осмыслить эту странную информацию. – Но она женщина, – всё же повторяет младший, потому что на его взгляд, это в корне меняет ситуацию. – Так сложилось, что да, определённо, хотя и не очевидно. Если бы Вэй Ин тоже был женщиной. Тогда и Лань Чжань был бы... нормальным. Как брат. – А-Чжань, ты и так нормальный, – говорит Лань Хуань, протягивая к нему свободную руку и мягко касаясь волос. О, видимо сказал вслух. – Отец так не посчитает, – шепчет Лань Чжань свой самый жуткий страх. – Ему вообще мало кто может угодить, – почти в сердцах бросает старший, заставляя шевельнуться любопытство внутри. – Для него даже Будда окажется недостаточно хорош и праведен. В другое время Лань Чжань бы непременно улыбнулся, но сейчас у него просто нет сил реагировать ярче. Брат ёрничает, надо же. Впрочем, это ничего не меняет. – Мой выбор отцу тоже не понравился. Он давно хочет, чтобы я женился на дочери его бизнес-партнёра Ши, Ши Сяошу. Ты видел её? Лань Чжань чуть пожимает плечами: видел, но его эта встреча совершенно не тронула. – Она считается красивой, – аккуратно говорит он, припоминая фарфоровое лицо с непроглядной коркой макияжа, ухоженный и даже лощёный вид девицы, привыкшей к вниманию. – Она будто кукла, – кивает Лань Хуань с горькой улыбкой, – я пытался с ней поговорить однажды, когда почти сдался под натиском отца. Кроме известных персон, моды и самолюбования её вообще ничего не интересует. Возможно, такая женщина станет для кого-то лучшим выбором. Но я точно не готов провести жизнь с... аксессуаром к статусу, да простят меня боги за такое сравнение. Лань Чжань понимает. Его люди в принципе всегда мало привлекали. Как будто перед глазами была плёнка, смазывающая всех вокруг в череду лиц и функций. А потом что-то случилось, и в калейдоскопе дней отразилась яркая улыбка, серые глаза и проступил весь человек, который захватил внимание и мысли. Однажды нечто отдалённо сходное уже случалось, но не столь фатально. А теперь ему предстоит как-то справиться с этим пагубным влечением, искоренить. – Он примет твой выбор, – повторяет Лань Чжань, – она женщина, пусть и не из той семьи. – Уже не принял, – как-то не слишком расстроенно отзывается Лань Хуань, и на удивлённый взгляд поясняет: – Сегодня днём он с помощником приехал ко мне домой и потребовал объяснить, кто со мной постоянно появляется на публике. Я и объяснил. А потом ещё Цзян Чэн вышла из душа в одном полотенце и спросила, какого... ммм, что господам нужно в такую воскресную рань. Отец обозвал нас содомитами и потребовал прекратить порочащие встречи, завёл свою шарманку про секс до брака и прочие вещи. В общем, через полчаса моя дорогая а-Чэн обложила всех пришедших матом и попросила удалиться, а меня, судя по ответной реакции, теперь уволят из организации и вычеркнут из завещания. Лань Чжань даже на некоторое время забывает о своём кризисе. Это же ещё большая катастрофа! – Гэгэ, и ты так спокойно об этом говоришь?!.. – Я ожидал этого. Через месяц у Минцзюэ уходит главная юристка в декрет, и для начала я займу эту позицию, а потом посмотрим. Лань Чжаню кажется, будто из-за плёнки он не замечал не только людей, но и события. Брат снова обогнал его на недостижимые величины. Хотя в этой сфере им более никогда не сравняться, стоит принять этот удручающий, разочаровывающий факт. – Ты... не станешь расставаться с Цзян Чэн? Даже ради признания от отца? Карьеры, стартующей от заместителя директора почтенной юридической фирмы и последующего возглавления организации? Связей семьи Лань, которыми по большей части сейчас управляет их отец? – А-Чжань, я собираюсь на ней жениться, что бы там ни думал отец и все родственники и предки вместе взятые. Хотя, – Лань Хуань смотрит на младшего очень серьёзно, даже прекратив наглаживать разомлевшего кота, – сегодня меня, в конце концов, изгнали, объявив акцию протеста против Ланей. Так что свадьба под угрозой. Диди, что произошло? Если бы Лань Чжань сам мог разобраться. Может брат сможет? Рассказ выходит не слишком длинный, ведь частично Лань Хуань уже знает историю от самого Лань Чжаня. Про фотографии он тоже говорит, в обычном состоянии его бы жёг стыд, но сейчас кажется, что эмоций внутри так мало... – Я понимаю, а-Чжань, ты запутался, – задумчиво говорит брат, – но зачем ты прогнал Вэй Ина? Можно ведь было... Лань Чжань не слышит конец фразы. Он? Прогнал? Как? Откуда? – Я не... Слова не идут. Зато накатывает воспоминание. Лань Чжань ощущает, что руки начинают дрожать, да и всего его охватывает нервическая дрожь и холод. Он пытается выпутаться из пледа, кинуться бежать, объяснить, но его ловят жёсткие руки брата, прижимая обратно к подушкам дивана: – Притормози, Чжань-Чжань. – Нет, я ведь не ему! – Лань Чжань умоляюще смотрит в обеспокоенное лицо брата и снова пытается объяснить. – Я сказал себе уйти. И ушёл. Я не хотел прогонять Вэй Ина. Не хотел... Он не должен уходить. – Что ж, вышло недопонимание, – кивает Лань Хуань, – как я и надеялся. Но бежать в квартиру нет смысла: они с Цзян Чэн собрали вещи и уехали, а ключи оставили мне. Я положил их на тумбе у двери. – Как уехали. Он снова пытается встать, хотя сам не знает, зачем и куда, но брат всё ещё удерживает его на месте. Ванцзи, упрыгнувший на пол при первых резких движениях людей, негромко мявкает, будто спрашивая, что на них нашло. – А-Чжань, послушай меня, пожалуйста, – говорит брат, мягко взяв его безвольно упавшие руки в свои ладони, и, дождавшись внимания, продолжает. – Ты должен решить, чего хочешь. Зачем ты хотел сейчас идти к Вэй Ину? Что бы хотел ему сказать? Или сделать? Мне отвечать не обязательно, ответь себе. Лань Чжань обмякает от этих вопросов, ощущает, как из него разом испарился весь порыв бежать, потому что действительно – что? Эти чувства – неправильны. Он просто должен извиниться? Запихнуть свои извращённые мысли и желания в самый дальний чулан сознания и заколотить дверь? Почему-то вдруг вспоминается улыбка на мягких губах. Выразительные серые, как предгрозовое небо, глаза. Вкус поцелуя и жар объятий, которые ему достались почти незаконно, которые ему не принадлежали. Фотографии в телефоне. Обсуждение фантастического фильма, который Лань Чжань посмотрел впервые три дня назад, а Вэй Ин знал едва ли не покадрово. Фотографии Ванцзи, которые он делал специально для Вэй Ина. Наброски мелодии, которые сами собой приходили в голову в последнее время. Лань Чжаню просто нравилось взаимодействовать с Вэй Ином. И хотелось делать это больше и чаще. Не только обсудить фильм в чате, но и посмотреть его вместе. Не только попить чай со сладостями раз в две недели, но пить его каждый день. Не только отправлять фотографии своего белого пушистого наглеца, но и познакомить их лично. Сыграть для него любимую симфонию. Обнимать при встрече. Сделать миллион фотографий. И снова поцеловать. – Это неправильно, – из последних сил говорит Лань Чжань, ощущая, как снова жжёт глаза. – Я не считаю, что любить кого-то – неправильно, – твёрдо говорит брат, всё ещё сжимающий его руки в своих. – Не имеет значения, какого пола близкий тебе по духу человек. Это только твоё дело, с кем связывать свою жизнь. А-Чжань, послушай. Ты не обязан исполнять все возложенные на тебя ожидания. Отец очень сильно давил на нас, особенно когда мамы не стало. Я смог осознать это только уехав из дома. Но знаешь, что я понял совсем недавно? Лань Чжань отрицательно качает головой, слушая с максимальной внимательностью и ощущая, будто на него надвигается что-то неизмеримо огромное, грозящее сломать всю его картину мира. – Никто не может прожить мою жизнь за меня, – тихо, но очень отчётливо произносит Лань Хуань. И Лань Чжань, технически всегда понимавший эту мысль, думает о ней снова.***
Утром он берёт у брата адрес дома семьи Цзян, но отправляется не сразу. Его мысли немного сбивчивы после бессонной ночи, однако желание увидеть Вэй Ина и как минимум извиниться – не исчезло. Абонент оказался вне зоны доступа, а попытку позвонить с номера брата Лань Чжань по размышлении отверг: если Вэй Ин не хочет говорить по телефону, то либо будет кидать номера в чёрный список, либо чего доброго вообще сменит. Для начала он приводит себя в порядок, надевает один из самых парадных костюмов, светло-серый с серебряной нитью, и отыскивает самый дорогой чайный магазин города. Покупки занимают не так много времени, поэтому в десять утра он уже подъезжает к большому коттеджу в районе чуть выше среднего ценового сегмента, визуально припоминая, что где-то неподалёку подбирал жильё нескольким клиентам, поскольку здесь было уютно из-за изобилия зелени и комфортно из-за удачной инфраструктуры. Лань Чжань стряхивает с себя мысли о работе, впервые оказавшиеся неуместными. Сидеть в машине рядом с домом семьи Цзян – это контрпродуктивно, к тому же повышается риск, что кто-то выйдет и заметит его. Хотя он рассчитывает, что приёмные родители Вэй Ина на своих рабочих местах, а младшая сестра будет единственным препятствием на его пути. Если только они не решили прогуляться этим пасмурным утром... Впрочем, не попробуешь – не узнаешь. Он собирает волю в кулак, вооружается красной коробкой и идёт к крыльцу. Дверь открывает Цзян Чэн в тёмно-зелёном домашнем костюме, но разглядев гостя на пороге едва не захлопывает её перед носом, поэтому Лань Чжань как можно быстрее выговаривает: – Молодая госпожа Цзян, прошу, выслушайте! Девушка глубоко вздыхает, оценивающе смотрит на младшего Ланя и всё же оставляет дверь открытой, хотя и не отходит в сторону. Что ж, не имеет значения. – Я прошу прощения за вчерашнее, вышло недопонимание, – выдаёт Лань Чжань фразу, которую отрепетировал под утро, решившись на данный поход. – Позвольте мне поговорить с Вэй Ином, обещаю, что не буду навязываться и уйду, если он того пожелает. Лань Чжань протягивает ей фирменную коробку и с внутренним ликованием видит, как глаза девицы Цзян загораются: она точно поняла по логотипу, что внутри, и теперь вопрос, победит давнее пристрастие или опека над братом. – Слушай сюда, второй братец Лань, – говорит она, всё же оторвавшись от завлекательной коробки, – ты очень сильно проебался. Мой брат плакал из-за тебя, а ты знаешь, как давно я не видела его слёз? Внутри Лань Чжаня всё сжимает колючками холода: Вэй Ин... тоже переживал? О боги, почему, почему Лань Чжань был уверен, что для Вэй Ина случившееся значит намного меньше? На мгновение ему снова хочется сбежать и спрятаться, но в этот раз сила воли не подводит и разум остаётся чист. Это не выход, это не то, чего Лань Чжань хочет. – Я сожалею и постараюсь не допускать подобного в будущем. Лань Чжань всё ещё держит коробку на вытянутых руках, стараясь не дать им дрожать от статического напряжения и не выглядеть совсем уж жалко. – Это взятка? – всё ещё не принимая подарок, спрашивает она, хотя Лань Чжань видит её внутреннюю борьбу. – Это извинения, – даёт более мягкую и не менее правдивую формулировку Лань-младший, – и просьба позволить мне увидеть Вэй Ина. – Помни свои обещания, второй брат Лань, – в конце концов говорит Цзян Чэн, забирает «взятку» и ведёт его через загромождённую вещами гостиную на кухню. По дому разлит запах кофе и специй. Кухня в бело-красных цветах совсем небольшая относительно размеров дома, видно, что на ней исключительно готовят, и значит в доме есть ещё и обеденная зона, однако долго думать об этом Лань не может: взгляд прикипает к ссутулившейся на одиноком табурете фигуре у окна. Вэй Ин в чёрных штанах и футболке, волосы в беспорядке, под глазами мешки, а губы совсем не улыбаются. Это так непривычно, так ошеломляюще, что Лань Чжань замирает на пороге, но Цзян Чэн проходит к шкафчикам и деловито принимается за распаковку коробки и изучение содержимого. Вэй Ин наконец замечает гостя, и его глаза удивлённо распахиваются, он даже чуть было не роняет кружку с кофе. – Сестра, ты что, продала меня?! – возмущение выходит хриплым и усталым, от чего Лань Чжаню колет где-то в груди. – Слушай, гэ, я всё ещё хочу выйти замуж за одного парня, который по совместительству – брат вот этого придурка, так что, – она наставляет на Вэй Ина мерную ложечку и категорично заявляет: – шуруйте в столовую и поговорите нормально, может хотя бы перестанешь так страдать. – Я не страдаю! – скулы Вэй Ина трогает смущённый румянец, и Лань Чжань невольно залипает, совершенно не обижаясь на звание «придурка». Возможно, Цзян Чэн немного права. Они всё же проходят в отгороженную ширмой часть гостиной, за которой стоит добротный деревянный стол и четыре стула вокруг. Лань Чжань не решается сесть поближе, поэтому с сожалением выбирает место напротив упавшего на ближайший стул Вэй Ина. Сначала Лань Чжань достаёт два красных конверта: один с деньгами за остаток аренды и залог, а второй с билетами на концерт струнных в качестве материальных извинений. Всё это он должен отдать в любом случае, каким бы ни был итог разговора. – Вэй Ин, я прошу прощения, – начинает он с основного. – Все те слова, что я сказал вчера... На самом деле предназначались не тебе. И я так же не хотел прогонять тебя – это мне следовало уйти и только мне. Вэй Ин некоторое время рассматривает Лань Чжаня, не то пытаясь что-то разглядеть на его маловыразительном лице, не то ища признаки фальши, но наконец спрашивает: – Почему? Этот вопрос можно понять по-разному, но Лань Чжань решает использовать это как повод. Рассказать о своих чувствах, подольше не уходить. – Мне... стало страшно. Никогда прежде я не встречал человека, подобного тебе. Никогда прежде меня не увлекала беседа настолько, чтобы забыть о режиме сна. Никогда прежде мне не хотелось проводить с кем-то как можно больше времени. Никогда прежде я не желал прикоснуться к кому-то настолько... сильно. По мере высказываемых слов, глаза Вэй Ина становятся всё больше, но в его изумлении Лань Чжань не чувствует непринятия или осуждения, и это немного успокаивает. – Вэй Ин, мне кажется, мы начали общение не с того. – Погоди, – наконец находит слова Вэй Ин, отставляя кружку с недопитым кофе в сторону, но глядит всё же странно, будто... не может поверить? – Погоди, Лань Чжань, ты хочешь сказать... Я не верю, что спрашиваю это, потому что у меня есть глаза, и... – он немного запутывается, снова и снова окидывает Лань Чжаня взглядом, но потом всё же выпаливает, почему-то приглушая голос: – Это был твой первый поцелуй?! – Мгм, – чуть кивает Лань Чжань, не понимая, что здесь может быть таким тревожным. – Это... плохо? – Нет! Нет, я просто... – Вэй Ин определённо краснеет, трёт лицо ладонями, но наконец перестает выглядеть тем отстранённым незнакомцем, который тоскливо сидел у окна. – Просто ты выглядишь, как воплощение сексуальных фантазий половины страны! Ну, моих так точно. И при этом никогда... Он бормочет что-то под нос, но совсем беззвучно, так что Лань Чжань на всякий случай негромко произносит: – Извини. Что ж, ожидания Вэй Ина он тоже не оправдал, это теперь входит в систему. – Да перестань извиняться, что было – то прошло, – отмахивается Вэй Ин. – Я тоже прошу прощения, что... Утаил от тебя свои мотивы. Мне говорили, что я навязчивый, – он невесело смеётся, но этот смех Лань Чжаню совсем не нравится. – Нет. Если бы Вэй Ин не сделал первый шаг, я бы так и не заметил. Слишком невнимательный в этих вопросах. Не знаю, на что смотреть. – Ладно, убедил, мы оба идиоты, – со смешком соглашается Вэй Ин. – Но ты прав, мы начали не с того. Как... насчёт свидания?***
Две недели спустя они едут домой к Лань Чжаню, знакомиться с котом. Вэй Ин и Ванцзи приходят друг от друга в восторг и не расстаются весь вечер, пока на телевизоре в гостиной идёт фильм про брутальных вампиров. В ту ночь Лань Чжань впервые за долгие годы засыпает рядом с кем-то, кроме кота, хотя их взаимодействие не менее целомудренно.***
Два месяца спустя они вместе выбирают новогодние подарки для родственников. И когда Вэй Ин крайне задумчиво залипает на стенд с наборами для чайной церемонии, когда его щёки чудесно алеют не то от перепада температур, не то от воодушевления, полосатый шарф Гриффиндора в распахнутой куртке свободно болтается на шее, а хвост закономерно растрепался, Лань Чжаню очень хочется запомнить этот тёплый миг. Он наводит камеру на возлюбленного и тихо зовёт: – Вэй Ин. – М? – тотчас оборачивается тот, расплывается в довольной, чуть лукавой усмешке. И Лань Чжань делает сто-какое-то по счёту фото.