Споёшь мне ещё?

В Доме спят все до единого Фазаны, все в одинаковых пижамах, на белоснежных простынях, естественно - идеально выглаженных, и возле каждой пронумерованной кровати стоит стакан воды. Тоже с номером, само собой. Птички тоже спят, тихо посапывая, не спит их папа — Стервятник. Сидит, скрючившись в креветку, — сколиоз даёт о себе знать — и высунув голову в окно. В ночную, пугающую Наружность. Для наружных маминых деток — дети Дома — дикие. Для детей дома — страшна Наружность. Стервятник ёжится, то ли от осеннего холода, то ли от воспоминаний о прошлом Выпуске. А в небо от его сигареты улетают струйки дыма, унося с собой в никуда его колючие мысли. Крысы, — самая яркая компашка, — по большей части не спят. Хотя, скорее каждый занимается тем, чем ему вздумается. Ночью — особенно. Кто-то орёт на всю комнату, расплёскивая в порыве чувств, (на которые Крысята не скупятся), горячительные напитки. Кто-то включил музыку на колонке, выкручивая её на максимальную громкость. Из-за музыки не слышно остальных Крысят, поэтому слово за слово и начинается драка. В порыве неистовой бойни, в ходе которой лезвиями крысячьи лица были расцарапаны чуть ли не в фарш, наступили (а ещё проехались сверху пару раз и ещё поплевали) на Соломона, который набухался ещё днем, и в углу спал в луже какой-то странной, дурнопахнущей жидкости. Скорее всего, в блевотине. Скорее всего, в чужой. В это время рыжеволосый крысиный король, приходящий во сне несчастным, чьи страдания скоро должны прекратится, куда-то пропал. Но этого никто и не заметил, а позже выяснится, что он снова тратил презервативы, уединившись в ванной комнате с Габи. В Четвёртой всё, как обычно. Растрепанный Табаки невпопад бренчит на гитаре, распевая свои любимые песни, в которых и похороны, и покойники, и венки. Ещё пара неправильно поставленных аккордов — и Шакалу приходится уворачиваться сразу от двух подушек, кинутых Лордом. А что у девочек? Дамы, по крайней мере — большинство из них, уютно и спокойно проводят ночь, скучковавшись у телевизора. Все в цветастых пижамах, с патчами под глазами, сидят на подушках и уже третий час от полночи не могут оторвать уставших глаз от сериала. Новые серии выходили в течение недели и девочки договорились накопить их, чтобы смотреть всю ночь. Правда, не все выдержали столько сидеть и пялить в ящик — Спица провалилась в царствие Морфея, прямо на коленях у Мухи, которая заботливо поглаживала реденькие белобрысые волосы этой худенькой девочки. На самом сопливом моменте сериала, Рыжая откладывает своего плюшевого мишку на соседнюю подушку и встаёт. — Кому ещё принести воды? Чаю? Какие бутерброды кому сделать? Сколько ещё пледов надо? Ни для кого не секрет, что Рыжая — как мать для всех в доме, не считая Сфинкса. Она собрала в памяти заказы девочек и быстро потопала на кухню в своём обычном прикиде — труселя и укороченная майка. И правильно, такие формы — грех прятать. Рыжая заходит на кухню с бутылками, которые еле помещаются в руках. Разливая воду и чай, она случайно замечает словно нарошно притаившуюся в углу кухни Крысу, которая даже не заметила, что на кухню зашёл кто-то ещё. Обычно Крыса всегда начеку и готовит свой ноготь с лезвием при каждом подозрительном шорохе, но сегодня вообще для неё странный день. Через три дня и ночи — новый поход в Наружность. А к этому всегда надо готовится заранее. Два дня только на то, чтобы собрать полный список вещей, которые надо купить и принести в Дом. Чаще всего просят: сигареты, презервативы, алкоголь и ножи. Девочки нередко просят новую одежду, косметику, плюшевые игрушки или всякие приколдесы для украшения их комнаты. Просят и какие-то вещи для собственного пользования — наушники, которые постоянно ломаются, одеяла — которых часто не хватает, всякие мультиварки, соковыжималки и кофеварки — редко, но и их Крыса таскает из Наружности. А также всякие значки, брелки, гирлянды, подвески... Список можно продолжать бесконечно. Поэтому Крысе заранее делают тысячу и один заказ, что притащить в Дом, чтобы жизнь была комфортнее. Первые заказы начинают озвучивать ещё за неделю. И вот, Крыса сидит на кухне, в три часа ночи, дрожащей от усталости тощей кистью с длиннющими когтями выцарапывая на листе очередной пункт в списке. Причём не только надо составлять список покупок, было бы всё так просто. Крыса заранее планирует, где будет жить следующий месяц в Наружности. Многие задумываются, как она так долго проводит время вне дома, но естественно, она не ночует в подъезде. Хотя, сейчас, Крыса выглядит именно так, будто готовится бомжевать и уже вживается в роль. Вид у неё совсем ни к черту — волосы не чёсаны, синие круги под глазами стали больше в два раза, а они были и так не маленькие. Крыса клюёт носом, возле неё лежит огромная куча скомканных бумажных стаканчиков, в луже вытекающих остатков бодрящего напитка. Тут и кофе, и энергетики, и кола, смешанная с кофе. Рыжая с сочувствием смотрит на состайницу. — Всё хорошо..? Крыса вздрагивает. Как по команде, выпрямляет тощую спину. Когда Крыса надевает чёрный топик на бретельках, на её спину остальным девушкам страшно смотреть — кажется, можно пересчитать все её позвонки. Удивительно, как через болезненно-бледную кожу не просвечивают внутренние органы. Вот было бы то ещё зрелище, Крыса, стоящая под палящим солнцем на крыше Дома, а через неё проходят солнечные лучи и виднеются почки, сердце, печень... — Ты сильно устала? — Рыжая продолжает сверлить состайницу блестящими глазками, параллельно нарезая сыр. И происходит удивительная вещь: Крыса словно только что проснулась после здорового человеческого восьми-часового сна. Выбивающиеся из общей причёски прядки, сбрызженные лаком, и огромные круги под глазами никуда не делись, но сам взгляд Крысы, который напоминал взгляд голодного зомби, пока она думала, что находится одна на кухне, стал совершенно бодрым. Именно бодрым, не доброжелательным, и точно не счастливым — в глазах Крысы никогда ничего не блестело. Но теперь она уже не выглядела, как заёбанная хтонь. И вовсе не потому, что Крыса была рада видеть Рыжую. Она просто не могла себе позволить, чтобы кто-то видел её в таком виде — слабую и уставшую. — Нет, не устала. — чеканит Крыса, с нотками грубости в голосе, иначе она разговаривать просто не умеет с теми, кто ей не близок. А в отличие от зверьков с голыми хвостиками и глазками-бусинками, наша Крыса — существо не стайное. Рыжая вздыхает, и сразу забывая про свою подругу, заканчивает делать последние бутерброды, и уходя обратно в комнату к девочкам, напоследок бросает ''Поспи хотя-бы сегодня''. Эта фраза прозвучала как будто сухо, но если прислушаться, там были нотки беспокойства и.. заботы (?) в голосе. Какая к чёрту забота? О ком, о Крысе? Пила бы она сейчас, поперхнулась бы своим кофе от своей глупой мысли. Прошло двадцать минут. Полчаса. Час. Стрелка на циферблате продолжала двигаться неумолимо быстро, словно в ускоренной съёмке, затягивая в себя всё вокруг, как чёрная дыра. Крыса медленно, как ящерица, закрыла глаза, сделала глубокий вдох... Это ощущается, как головокружение или предобморочное состояние, но приятнее. Мозг как будто охлаждается изнутри, и теряет связь с глазами, из-за чего становится очень темно. Ещё секунда, надо лишь моргнуть — и ты уже здесь. На Изнанке. Крыса уже не человек. Больше не девушка, из-за болезней слишком слабая физически, но постоянно вынужденная вести себя так, будто сильнее всех и всего. На Изнанке она — по-настоящему опасное существо, Саара, король болотных топей. Сааре не нужны лезвия под ногтями, ножи в карманах кожаной куртки, не нужны огромные ботинки на высокой подошве, чтобы казаться ещё выше. Сааре не нужны эти приколы, чтобы наводить страх и ужас на тех, кто случайно его встретит и попадёт в ловушку, ведь несмотря на устрашающую внешность, у него — все задатки стать оперным певцом, но Саара поёт свои песни на болоте, как русалки в легендах привлекали моряков и жестоко убивали их, также и Саара привлекает ангельским голосом свою добычу. Лес наполняется сладкими звуками, от которых кружится голова. Это одновременно и щебетание птиц, от которых просыпаешься рано утром в сельской местности, и шум морских волн и морской пены, точащей скалы. Это хруст снега под тяжёлыми ботинками, это мурлыканье любимой кошки, которая ложится тебе на грудь в виде пушистого комочка после тяжёлого дня. Это — Саара исполняет свою песнь. И если бы его песни имели вкус, они были бы сладкими, как карамельные пончики или сахарная вата. Где-то в кустах что-то зашуршало. Добыча пришла на зов хищника. Каково было удивление Крысы в облике Саары, когда к ней вышел здоровенный чёрный лохматый волк с шестью лапами. Саара никогда не видел оборотня на болоте, и непонятно, что с него можно поиметь. То, что это оборотень — было понятно, волки не бывают такими большими и у них на две лапы меньше. Да, даже на Изнанке. От неожиданности, — приятной или нет, Саара для себя ещё не решил, — он резко прекратил свою песнь и уставился чёрными лужами глаз на незванного гостя, который словно домашняя собака, сел на влажную траву и немного нагнул мохнатую голову набок. Жёлтые волчьи глаза рассматривали Короля болотных топей, и они оба молчали, но Сааре быстро стало неуютно. — Хватит, не переживай так. — Оборотень первый нарушает неловкое молчание. Саара удивлённо выгибает бровь. — Зачем ты идёшь на заманку, как простая добыча? — Интересно. — объясняет оборотень. — И красиво. Споёшь ещё? Король болотных топей совсем опешил, и замер, как полупрозрачная бледная ящерица перед любопытным взглядом шестилапой собаки. Петь просто так? Не заманивать, не тосковать? Саара никогда не поёт просто так. Это не совсем принцип, но ни разу не было такого. Саара думает, а оборотень сверлит взглядом, терпеливо ожидая ответа. ''Ничего страшного не будет, — думает он, — если я сделаю это раз. Не каждый день видишь оборотня.'' — Ладно. — говорит он. — Если спустишься ко мне. И в обмен на что-нибудь ценное. — Замётано. — оборотень улыбнулся невидимой улыбкой. Над Лесом сгущаются тучи. Они похожи на комочки ваты, промокшие в чернилах. Ещё немного, и чернила по очень маленькой капле стали сочится из ваты. До тех пор, пока моросящий дождик не превратился в жуткий ливень. Лес — и так место достаточно сырое, а сейчас запахи мокрой травы и мха медленно поднимаются от земли к плачущему небу. Капли, стремительно падающие с огромной высоты, разбиваются о рыхлую землю с треском, и выходит удивительная мелодия, идеально дополняющая своеобразную песнь Саары. Но всё хорошее рано или поздно кончается. Любая песня заканчивается на последних строчках, дождь не может идти вечно. Оборотень еле перебирает лапами, на спине — две дырки от зубов, совсем свежие ранки, из которых сочится кровь, и стекает по шерсти на лапы, оставляя за зверем жуткий кровавый след. Он ложится на землю, когда рана начинает затягиваться. Хорошо, что на Изнанке процесс регенерации происходит намного быстрее. Взор жёлтых глаз направлен к небу, невероятно чистому и светлому. Вечер следующего дня. Крыса поставила точку после последнего пункта, наспех закинула стопку листочков с готовым списком в рюкзак, случайно их немного смяв, но сама этого не заметила. Оставив свои вещи в комнате, вышла в коридор. Вечер ещё не поздний, по коридорам шныряют воспитатели, из комнат доносится девчачий галдёж. Спица рассказывает Мухе, какой узор будет вязать на новом свитере, Русалка звенит новыми колокольчиками, старательно вплетая их в шевелюру, в которой или своя вселенная, или как минимум что-то вроде бездонной дыры, куда можно складывать что угодно и всё вместится, а при желании можно и целиком провалится в волосы Русалки. Рыжая, ничего и никого не видя перед собой, пробегает по коридору, сверкая почти голой попой, и кажется, её уши заткнуты наушниками, поэтому она ничего не слышит и не видит. Она бы врезалась в Крысу, если бы та не успела заметить Рыжую в отражениях зеркал, так красиво поблёскивающих на шнурке на шее. Но это не украшение — это её глаза. Рыжая убегает в другую комнату, а Крыса выходит на балкон. Достаёт сигарету из пачки, чиркает зажигалкой. На дворе уже почти темно и огонёк, поджигающий сигарету, можно увидеть издалека. Крыса убирает зажигалку в карман кожаной куртки, и глядя на ночное небо, подносит сигарету к бледным тонким губам, чересчур пересохшим, и делает очень долгую затяжку, прикрывая глаза и расслабляя плечи. Затем выдыхает в мёрзлый осенний воздух длинную струю табачного дыма, ароматом которого насквозь пропитаны её тощие пальцы. Продолжая выдыхать дым в воздух, Крыса погружается в воспоминания недельной давности. Её последний разговор с отцом. Последний в плане того, когда это произошло. К сожалению, он будет навещать её, чтобы глумиться, до тех пор, пока его жирную задницу не прикроет крышка гроба. Или пока Крыса не свалит от него ещё дальше Дома. Крыса не смотрит на ПРИПа напрямую. Она в целом, никогда никому не смотрит в глаза. Это неуютно и мерзко, зрительный контакт — это что-то опасное и скользкое по ощущениям. Но на своего конченного батю Крыса никогда не смотрит тем более. В отраженьях зеркал, которые висят у девушки на шее, она наблюдает за тем, как краснеет его лицо от ненависти к ней. Его лицо — как маслянистый блинчик, вечно блестит от жира. Своим пальцем-сарделькой он тыкает в Крысу и кричит, надрывая голос: ''Мерзкая, тощая дрянь! Ты в прошлом месяце снова выходила к людям, да? Ты вообще видела себя в зеркало? Отвечай, когда старшие с тобой говорят! Я твой отец!'' Крыса молчит, на лице ноль эмоций. И только Вшивая на её плече агрессивно скалит клыки на ПРИПа. ''Ты видела своё страшное лицо? Люди на улице от тебя шарахаются! И ладно не повезло тебе родиться красивой, пошла ты явно не в меня, но ты же уродина что внутри, что снаружи! И свою гниль ты уже показала своей мерзкой татуировкой! Тебя же никто не полюбит, такую асоциальную дуру, ты хоть иногда даёшь отчёт своим действиям?'' — ПРИП уже не красный от злости, он просто издевается. Смеётся. Чёртов садист. Вшивая извивается на плече Крысы, кусая девушку, давая знак, что пора уходить. Вшивую ослушаться не может даже её хозяйка. Она молча разворачивается и уходит, кидая последний взгляд в свои зеркала, в которых отражается самый отвратительный человек на свете, её отец. В след он ей кричит, что не зря её в Доме называют помойной крысой. Девушка кашляет и нервно стряхивает пепел с сигареты. Вновь подносит её к губам, блаженно прикрывая глаза, отойдя от неприятного воспоминания — успокаивает дыхание, делая его медленным, глубоким... Крыса не успела выдохнуть дым в пустоту. Тихий, но явный шорох, он точно был и не послышался. Затем шаги в сторону балкона, и Крыса бы не напряглась, если бы к ней забежала Рыжая, светить труселями. Но Крыса слишком хорошо знала шаги каждого человека в Доме. Каждого. Человека. До единого. Это не могла быть не одна девчонка из Дома и никто из парней. Кто мог идти к балкону, чьи шаги Крыса не знала? На дворе было слишком тихо. Полная луна освещала поблёскивающие в темноте глаза Крысы, напоминающие лужицы мазута. И по ним нельзя было сказать, что она напряжена. Слишком трудно уловить её истинные эмоции. Хотите узнать, что чувствует Крыса — следите за языком её тела. Движения рук, частота с которой она смотрит на зеркала, её челюсть. Крыса имела нехорошую привычку слишком сильно сжимать зубы, когда она нервничает. Крыса приготовила руки для быстрого нападения. Под ногтем всегда была бритва. Убить ею не убьёшь, но достаточно глубокую рану можно было нанести противнику. Выколоть глаза — уж тем более. В это время глаза Крысы были сосредоточены на зеркалах — в них отражался тёмный коридор. Шаги становились всё ближе. Во всех зеркалах разом отразилась невысокая фигура молодого парня, на редкость тощего и бледного, как смерть. Ободранный свитер висел на нем, как мешок, и принадлежал, судя по всему, не ему. Лицо юноши было почти полностью завешено длинными, чёрными волосами, до того необъемными, что легко было принять за грязные. Улыбка — единственное, что было чётко видно на его лице с полупрозрачной кожей. Но его улыбке не хватало половины клыка и доброты. Он, продолжая улыбаться, поднял голову выше, как бы откидывая лишнюю шевелюру назад, и они с девушкой встретились взглядами в отраженьях зеркал. Парень был на редкость красивым, если бы не два момента: у него были ужасные круги под глазами, но это мелочь. Что действительно важно — его глаза не имели ни зрачка, ни радужки, в лунном свете они переливались жидким серебром, от чего его безэмоциональная ухмылка казалась жуткой. Крыса раньше не видела этого парня в Доме, но столько, сколько она себя помнила в этом месте, она знала, что в Доме есть некий таинственный обитатель, который является его духом. Новичков, попадавших в Дом в юном возрасте, пугали призраком Дома, но те, кто видели его, сходились в том, что физическое тело у него было и через стены он не летал. Ходили слухи, что это обычный ребёнок, который живёт в какой-то другой части Дома, о которой никто не знает, объяснения этому были разные. Самой популярной и жуткой была теория, что его слепые глаза гипнотизируют людей и он заставляет их воровать для него разные вещи, ведь он не может спокойно разгуливать по Дому (ибо воспитатели не могут избавиться от него, но он слишком опасен, чтобы жить с остальными), а потом он делает человека Ходоком, перенося полностью на Изнанку и убивает его там. Крыса не верила в эти сказки про гипноз, хотя никогда не отрицала существование слепого мальчика, который является отраженьем Дома. Скорее, она придерживалась теории, что ему наплевать на всех с высокой колокольни, ибо все, кто его видели, ещё живы и рассказывали, что с ним невозможно заговорить. Он не убегает, но игнорирует. И появляется в Доме очень редко, ещё одна вещь в которой сходились все — его основная среда обитания Изнанка Дома, а не сам Дом. И внешность этого таинственного Духа совпадала с тем, кто стоял перед ней. Невысокий рост, длинные чёрные волосы, постоянно болтающиеся перед лицом, кожа настолько бледная, что легче поверить, что у него нету крови или это только что восставший из могилы труп, нежели живой человек, слепые белёсые глаза, подчеркнутые синими кругами, скорее всего из-за худобы, а может недосыпа или болезни, худощавое тело, вечно растянутый свитер, ноги без обуви вечно в ранах... Слепой парень подошёл к Крысе, она не стала шугаться и отвернувшись от гостя, словно его не было с ней на балконе, беспристрастно выдохнула дым и сделала новую затяжку. С минуту она докуривала сигарету, а он молча стоял рядом с ней всё это время не обронив ни слова. Крыса выбросила окурок и потянулась за второй сигаретой. Открыв пачку, она не успела вытащить свою, как парень, не оглядываясь на неё, вытащил сигарету из её пачки. Они подожгли их от одного огонька. — Манеры у тебя ни к черту. — Крыса с интересом наблюдала за его руками. Пальцы такие тонкие и длинные, как палочки, будто сейчас сломаются, и сгибаются странно. Впрочем, это выглядело даже красиво. И Крыса не ожидала, что он будет ей отвечать, ведь Дух Дома никогда ни с кем не разговаривает... — Он всегда такой? ...Поэтому Крыса удивилась, услышав от него речь. Голос звучал бархатисто и спокойно. Крыса поняла, кого он имеет в виду. — Он навещает меня время от времени, столько, сколько я здесь живу. — Крыса прикрыла глаза, вслушиваясь в запах табачного дыма. — Было бы круто, сбей его однажды машина, только это помешает ему заявляться сюда каждый месяц, чтобы срываться на мне. — Удивительно, как ТЫ его ещё не прикончила. Могла бы втихую завести за угол, и... — Слепец не договорил, но с особенной интонацией выделил ''ты'', словно Крыса была психически больным маньяком и каждую неделю резала кого-то в подвале. Но он очевидно намекнул на лезвие под одним из ногтей, которое не осталось незамеченным. Крыса поняла это, пока не осознала, что её собеседник действительно слеп и каким-то образом увидел? лезвие. — Но ты ведь... — Да, но я не глухой. О тебе очень много говорят в Доме. Я только из-за этого стал к тебе приглядываться, я редко за кем-то так наблюдаю. А потом ещё оказалось, что ты Ходок и так красиво поешь. Крыса хмурит брови. Этот диалог ставит её в полный ступор, что она чуть ли не забывает про свою сигарету. Её собеседник чувствует напряжение, и слабо улыбается. — Ты уже успела забыть, как мы с тобой весело провели вчерашнюю ночь вместе на Изнанке? Это первый раз, когда он наконец-то поворачивает голову к ней, и Крыса машинально делает тоже самое в ответ, вместо того, чтобы привычно уставиться на зеркала. Однако факт того, что её собеседник незряч, не делает зрительный контакт менее неуютным, но растерявшись из-за собственного неожиданного действия, она позволяет трём секундам пройти, прежде, чем она нервно отпустит взгляд на свое зеркальное ожерелье и уже оттуда будет дальше наблюдать за ухмылочками слепого парня. ''Ночь вместе, на Изнанке?'' В подтверждение её мыслей длинноволосый парень ещё сильнее оттянул и так слишком растянутый свитер. На его плече была рана от двух клыков, слегка рваная по краям. Крыса не глупая, сложила два плюс два. Они уже видели друг друга и она обменяла свою песню на его кровь. Это он, тот оборотень. Неожиданно, Вшивая стала нервничать, кусая Крысу за плечо, и извиваясь на её руке. Девушка, зажмурив глаза, сильнее сжала сигарету указательным и средним пальцем, стараясь успокоить Вшивую. — Как тебя окрестили? — Крыса почти случайно задала этот вопрос, видимо, на нервах не к месту разыгравшейся Вшивой, и сразу задумалась, зачем она это спросила, ведь наврятли у Духа Дома есть кличка. — Слепой. Крыса поняла, что ошиблась. А потом саркастично усмехнулась. — Оригинально. Вшивая перестала ёрничать, осторожно принюхиваясь к Слепому. На холодном балконе, выдыхая в осенний воздух табачный дым, они болтали обо всём на свете и одновременно ни о чём, до тех пор, пока не истлела последняя сигарета и уже встало солнце. Только в обед Крыса проснулась в своей измятой постели, припоминая, что засыпала не одна. Но никого рядом уже не было. Спустя месяц она вернётся из Наружности в Дом, принеся с собой всё, что просили домовцы. Рыжая её даже обнимет за то, что та нашла музыкальную шкатулку, которую она очень хотела. Потом Крысу приедет навещать ПРИП, но девушка впервые не выйдет к нему, точнее, не будет выходить очень долго. А потом пошлёт его нахуй. И также уйдёт обратно в комнату, не желая слушать словесный понос, который лился из её отца, как из ведра. В этот же вечер она выйдет на тот самый балкон. И выкурит всю пачку, так никого и не дождавшись. Так пройдёт ещё день, второй и третий. Крыса не хотела признаться себе самой в том, что она впервые встретила человека, которому смогла открыться в тот день, когда была полная луна, и она услышала шаги на балконе. Ей было трудно самой себе признаться в том, что она посмела скучать по человеку, который не был до конца человеком, и с которым она общалась всего одну ночь, длиною в несколько пачек сигарет. Потому что скучают только слабые люди. А Крыса — не слабая, кто угодно, но не она. Но тогда почему так неприятно где-то в груди, что почти больно, и почему она до сих пор выходит на балкон каждую ночь? До её следующего выхода в Наружность оставалось два дня. Крыса к этому моменту научилась не париться со списками, забила на это всё огромный болт, и в этот месяц решила купить самое необходимое. Она снова стояла на этом балконе, вытащила ту самую зажигалку, чиркнула ею, поднесла огонёк ближе... В это небольшое пламя поместилась ещё одна чужая сигарета. Крыса резко обернулась, и остолбенела. Она встретила взгляд пустых слепых глаз. В них словно отражалось тысяча снежинок, покрытых серебристыми блёстками. Слепой сделал затяжку и выдохнул дым в сторону, снова поймав зрительный контакт. Впервые Крысе не хотелось его прерывать и даже хотелось наслаждаться этим. На её сигарету упала снежинка, сразу растаяв. Это был первый снег. Слепой улыбнулся. — Я скучал по тебе. Споёшь мне ещё?