Луна и Солнце

Время давно перевалило за полночь, растягивая минуты так медленно, словно скоро остановится на совсем. Джимми мог на всех правах сдаться законному сну, но, как всегда, когда в разуме образуется водоворот надоедливых мыслей, он прибегает к единственному верному варианту – работе. Не смотря на простоту интерьера и общую хаотичность, обстановка в скромной квартирке Планта действительно казалась уютной. Это место быстро успело стать излюбленным: здесь, рядом с кудрявым ангелом, Джимми ощущал умиротворение и всегда был желанным гостем. Жилье, конечно, больше напоминало старый склад, и все-таки Пейджу нравилось, как эта атмосфера отражает личность владельца. В какой-то мере Джимми чувствовал себя дома. Впервые он остался более чем на одну ночь. Отодвинув тарелку с давно остывшим ужином, гитарист делал наброски карандашом. Ничего дельного не выходило: бессвязные обрывки фраз не имели никакого шанса перерасти в полноценный текст, достойные места лишь в разоженном камине. Ночь явно не желала послать ему вдохновения на сочинительство. Но Пейдж не был бы собой, не притащив в гости инструмент – своего верного друга, всегда спасавшего его. Однако сейчас оставил деревянную акустику не тронутой. Ему совсем не хотелось бы потревожить сон разболевшегося Роберта, и будь такая возможность, он занимался бы своими делами в полной темноте, переживая, что даже узкая полоска света может побеспокоить. Руки все же нужно чем-то занять, и Джимми, вслушиваясь в прерывистое сопение из спальни, продолжил скудные попытки выжать на бумагу хоть что-нибудь стоящее. Эмоциональный, безудержный Роберт с душой нараспашку и спокойный, замкнутый Джимми, держащий все под своим контролем. Они отлично дополняют друг друга. У Роберта имелась удивительная способность проливать свет на всякого, даже самого мрачного и отстраненного человека, зажигая в нем искру энтузиазма. Энергии обворажительного вокалиста с лихвой хватало, чтобы зарядить толпу за считанные минуты и не сбавлять громких зрительских оваций следующие несколько часов. Джимми определенно урвал счастливый билет, разглядев в очаровательном юноше мощный потенциал с первого дня знакомства. Ведь кем была бы Led Zeppelin без Роберта Планта? Кем без него был бы сам Джимми? Пейдж всегда сиял, как ему казалось, больше остальных, попадая под это влияние. И в этом он был прав. Не то чтобы он оставался в тени, все-таки гитарист сумел пробить себе дорожку к успеху еще до знакомства с Робертом. Эта тень скорее ощущалась самим Джеймсом, в которой прятались всегда хорошо скрываемые им чувства, коим нельзя было позволить обойти лидерскую невозмутимость. Доступ ко всему, что может хоть как-то пошатнуть самообладание, он ограничивал любому, в первую очередь самому себе. И Роберт – единственный человек, который каким-то неведомым Джимми способом освещает таящийся мрак его души, что одновременно приводило в страх и восторг. Рядом с Плантом гитарист поддавался некой уязвимости, которой вовсе и не хотелось противиться. Будто бы даже в заледеневшей пустыне его сердца пробудилась жизнь, с каждым днем расцветая в прекрасный зеленеющий сад. Чувства становились такими доступными, а сам он легко читаемым, и ощущалось это как никогда правильным. А что в ответ мог дать Джимми? Безусловно, он непревзойденный лидер, берущий на себя иногда непомерно много обязанностей и, как и каждый участник, играл значимую роль в группе. В профессионализме ему точно не занимать. Любовником он тоже был на славу, но этого было недостаточно. Плант никогда не оставался обделенным женским вниманием, однако, к большому вопрошению Джимми, предпочитал уделять время худощавому гитаристу. И Джимми должен соответствовать его выбору. Он должен восполнять личностную отдачу, должен быть достаточно хорош, должен делать что-то для Роберта. Привычка Планта щеголять с распахнутой грудью обернулась против него в виде быстро развившегося гриппа, и вокалист слег с высокой температурой. Пришлось отменить оставшиеся концерты во Франции и вернуться в родную Англию, из-за чего вся команда была на взводе. В особенности паниковал Грант, опасаясь, что Роберт не успеет поправиться к предстоящему Американскому турне и финансовые планы окончательно рухнут. Музыканты обычно не позволяли себе такой роскоши, как "отдых ввиду плохого самочувствия" до последнего выкладываясь на сцене, пока ноги способны держать. Грипп же стремительно перешел в ларингит, а постоянные нагрузки не давали осипшему голосу восстановиться и только усугубляли состояние, после чего и был объявлен вынужденный перерыв. Проигнорировав уговоры Роберта, который понимал, что слабый иммунитет Джимми легко и надолго может сразить и обычная простуда, гитарист все-таки остался у него, прихватив с собой чуть ли не всю свою аптечку. Он слишком хорошо знал Роберта и знал, что тот точно не позаботится о себе должным образом, а кому как не вечно болеющему Пейджу причитать о важности постельного режима (который сам он, конечно же, никогда не соблюдал). Впрочем, Плант был более чем доволен его компанией. Ведь когда им еще удастся провести время вдвоем, без вечной суматохи? С плотным рабочим графиком даже такие ситуации имели свои преимущества. Мог ли Джимми всего чуть больше года назад представить, как окажется в плену у собственных чувств? Как будет со всей неприсущей ему заботой ухаживать за человеком, которого любит? Едва ли. Первые дни обессиленный вокалист практически не вставал с постели, большую часть времени погруженный в лихорадочный сон. Черноволосый парень то и дело аккуратно поправлял больному одеяло, следил за достаточным проветриванием помещения и приносил медовый чай. Он сократил и без того ничтожно малые часы своего отдыха. Джимми Пейдж должен быть лучшим во всем: для собственной группы и в отдельности для того, кому принадлежит его сердце. Лечебные отвары, хороший сон и должный покой творили чудеса, и Роберт, окруженный трепетным вниманием, заметно возвращался в прежнюю форму. Он старался лишний раз не напрягать связки, а и без того несговорчивый Джимми не утруждал беседами. Молчание не несло за собой неловкость. Оба просто наслаждались безмолвными мгновениями, проведенными вдвоем: когда ты восходящая рок-звезда, такие моменты просто необходимы, чтобы не перегореть. После того, как жар певца спал, вечера они скрашивали прослушиванием любимых пластинок из коллекции Роберта, тех самых, что он с предвкушением ставил Джимми, когда им только предстояло узнать друг друга. Со всей заинтересованностью Плант следил за работой ловких пальцев, не скрывая восхищенной улыбки, когда гитарист принимался отрабатывать еще сырой материал, дабы не упускать драгоценного времени. Он знал, что Пейдж не терпит, когда его застают в процессе работы, потому особенно ценил моменты его открытости. Проще говоря, ощущал себя избранным. Так оно и было. Скомкав исписанные листы неудачного сочинительства, темноволосый парень взялся перечитывать выписку врача, чтобы лишний раз убедиться, что все нужные лекарства есть в наличии. Заслышав шаги, он обернулся на возникшую в проходе фигуру, окинутую одеялом. – Сколько ты уже здесь сидишь? –  жмурясь от света, прохрипел Плант и поспешил прочистить горло. – Не хотел разбудить, – коротко бросил гитарист, смутившись, что его застали врасплох. – И вообще, у тебя до жути холодный пол, а ты стоишь тут босиком! Плант демонстративно цокнул, возвращаясь к кровати. Джимми принялся убирать грязную посуду, раз необходимость сохранять тишину отпала. – Брось ты эти тарелки и тащи сюда свою тощую задницу! Я не усну один. – Только без приставаний, – со всей серьезностью проговорил Пейдж на пути в спальню. – Постельный режим никто не отменял, тебе нужно отдыхать как следует. – И в мыслях не было! – театрально отозвался Роберт, прикладывая руки к груди. – С такой сиделкой я не прочь поболеть еще немного. Джимми усмехнулся и легко зарядил ему в лицо подушкой, взбираясь под одеяло. Улыбка с лица Планта исчезла в следующее мгновение, и он продолжил: – Ты так со мной возишься, что сам не уделяешь себе достаточного внимания, – его пронзительный взгляд вцепился в беззащитного Джимми мертвой хваткой. Гитарист не находил в себе силы удержать зрительный контакт, а лицо стало на тон белее привычной бледности. Он никогда не ставил заботу о себе в приоритет, ведь для того, чтобы быть предельно хорошим в насущных делах, требуется запрятать потребности своего тела куда подальше. Если он хочет справляться со всем без изъянов, то чувство пустоты в желудке и головные боли от недостатка сна можно и потерпеть. – Я обязан поставить вокалиста своей группы на ноги, – заверил он, стараясь звучать как можно убедительнее, и тут же развернулся спиной, давая понять, что очень устал для разговоров. На деле же это была трусливая попытка укрыться от распросов. Кого только пытался обмануть Джимми... Роберт всегда улавливал малейшие его переживания, а Джимми понимал, что предстает открытой книгой, в которой вокалист знал наизусть почти каждую страницу. Он лежал с открытыми глазами, не способный пошевелиться, с совсем тихим поверхностным дыханием и просто надеялся, что сонный Роберт предпочтет объяться сладким сном, а не вдастся в попытки разбора его сложной личности. Вдруг Джеймс вздрагивает от внезапных прикосновений, ощутив тепло накрывающих его тело сильных рук. По коже пробегают мурашки от разгоряченных выдохов в шею. – Тебе необязательно быть полезным, чтобы быть любимым. Родной голос оседал в сознании, успокаивал. Гнетущие мысли растворялись в услышанных словах, частички вечно расколотой души собирались воедино. Джимми вдруг особенно остро почувствовал, что у идеального Роберта тоже имеются свои слабости. Даже такому яркому светилу, как Плант, порой требуется спрятаться от всех за холодной рассудительной фигурой Джимми. Две противоположности, образующие гармонию. Они нужны друг другу. Так Джимми и уснул в жарких объятиях Солнца, согревающего его сердце.