Ангел

— Ты умеешь летать? Я вот умею, — сказал он и сделал шаг. Шаги, какие мы делаем десятками и не задумываемся. Обычный шаг… Шаг с крыши. Наверное, он летел, а ему казалось что падает. Шедоу никогда не умел смотреть на мир, так как он. Хотя ему было интересно. Ведь Соник улыбался, и смеялся, и говорил обо всём, и шёл вперёд, и его считали неунывающим, сильным и мудрым. Интересно, что тот видит, глядя в облака. Или разглядывая упавшую на перчатку снежинку. Что? Какие тайны открываются ему? Какие секреты? О чем рассказывает ему кошка, мурлыкая на коленях. Или почему он так внимательно слушает эту сумасшедшую старуху, что бродит по улицам их района. Старуха хватает людей сухими узловатыми пальцами, заглядывает в глаза и что-то бессвязно бормочет. Адские глаза просто. Шедоу старуху не любил. А тот слушал. И гладил пергаментно жёлтую кожу и улыбался. Он наверно сам был немного сумасшедшим. Ну конечно был!.. Ещё бы ему не быть... Ну кто в здравом уме будет идти босиком по лужам осенью! В тонком хитоне из летящей тонюсенькой ткани, а лента-лорум соединялась так, что не спадала с его груди. — И кто же ты теперь? — сейчас он поморгал, продолжая смотреть на Соника в ожидании ответа и явно не собираясь отступать, пока не получит его. — Представляешь, я ангел, — сказал Соник. — Ангел, ангел, — бурчал он. — Искренняя правда, Шед — убеждал он, пока Шедоу метался по квартире, бестолково хватаясь за плед, за чай, за градусник и малиновое варенье. Он был нормальный. Любил кофе, утренние пробежки. Любил чёрный и красный. Рассуждал с друзьями о победе над Эггманом. И жил с ангелом. Искал его на улицах, когда он не приходил домой. Часами сидел с ним в тишине. Обнимал, гладил иголки. Наверное, даже любил. Он отпаивал чаем, кормил кошку, слушал старуху. Тогда ему казалось: он сходит с ума. Казалось ещё немного и всё. А потом Соник сказал, что умеет летать и сделал шаг. Он наверное летел, а Шедоу казалось, что падал. Мы — словно мысль, мелькнувшая в разуме мироздания. Такая же незаметная — и такая же вечная. Каждый миг — вечность. Каждый шаг — навсегда. Каждое чувство — навеки. Каждое слово — отзвучало. Вечность наших чувств и мимолётность наших жизней, века существования — и мириады неисчислимых лет, что прошли до и пройдут после. И ему стало проще жить. Не надо было искать, волноваться. И никто не смотрел на него огромными, как мир глазами. И кошка больше не мурлыкала. И даже старуха стала вроде обходить его стороной. Вот только Шедоу все чаще хотелось узнать, а умеет ли он летать? И будет ли на другой стороне ждать его ангел.