With love, I.N.

За дверью слышатся шаги. Чонин быстро смахивает слёзы с щёк и трёт заплаканные глаза. Книга с тумбочки быстро оказывается у него в руках. Он старательно делает вид, что бегает взглядом по строчкам, до которых ещё даже не успел дойти, когда дверь распахивается, и в помещении появляется Минхо. Его походка легка, взгляд серьёзен и расфокусирован, а в руках — пачка чипсов. Чонин натягивает приветливую улыбку, и Минхо тяжёлым весом опрокидывает тело рядом, принимая ласку чужой ладони на своей голове. Он бросает взгляд на книгу, на Чонина и замечает красное лицо. Припухшая кожа в области глаз заставляет нахмуриться. — Что-то случилось, м? — он успевает заметить настороженность, когда Чонин поворачивает голову в его сторону. — Что? — он строит удивлённое выражение лица, будто всё хорошо, а старший надумал себе, и заинтересованными глазами пытается показать, что не понимает вопроса. Минхо же всегда всё замечает. Не потому ли он замечательный? А ещё очень чуткий и может понять лишь по одному виду, что что-то случилось. Вот и сейчас приподнимает бровь и наклоняет голову немного в сторону, сообщая одним взглядом, что не верит напускному притворству младшенького. — А ну рассказывай, — Минхо откладывает пачку на тумбочку и роняет голову на грудь Чонина, пристально смотря ему в глаза. — Да всё хорошо. Ты чего, хён? — Чонин не теряет надежды отодвинуть разговор на потом и хочет сменить тему, но Минхо не сдаётся. Он мягко поглаживает младшего по кончику носа и смотрит с неподдельной нежностью и заботой в глазах. — Кто обидел наше солнышко, м? — от этих слов Чонину моментально хочется пустить слезу, но он сдерживается, заставляет себя лишь звонко похихикать и поморщиться от щекотки. В горле застревает ком, который вот-вот грозится обрушиться. Минхо всё ещё наблюдает его покрасневшее лицо, понимает, что тот плакал, и всё ещё не желает слышать слова о том, что всё в порядке. Грусть на дне глаз Чонина — яркое подтверждение домыслам Минхо. — Эй, ты же плакал, я вижу, — Минхо аккуратно ведёт по щеке младшего указательным пальцем и выставляет нижнюю губу вперёд, пытаясь надавить на жалость Чонина. — В чём причина, Йени? — спрашивает очень тепло, но с прослеживающимися нотками беспокойства. — Да просто книга грустная, — он кидает взгляд на неё и замечает, как старший ещё пуще хмурится. — О, да, теперь охотно верю, — отвечает с явным раздражением Минхо и оставляет Чонина в покое. Он отвлекается и быстро печатает в мессенджере сообщение Джисону о том, чтобы он немедленно тащил свою задницу в свою комнату, объясняя срочность тем, что за Чонином нужно поухаживать, а затем отбрасывает гаджет и расставляет руки в невинном жесте. Чонин быстро схватывает, что его приглашают в объятия, и с удовольствием устраивается спиной между разведённых ног Минхо. Для него объятия именно с Минхо — очень ценная вещь. Ведь старший крайне не тактилен и зачастую увиливает от поцелуев и объятий каждого мембера в их группе. С Чонином, точно таким же холодным мальчиком, он и вовсе позволяет обниматься себе раз в несколько месяцев, хотя совместное проведённое время запоминается надолго. Именно по этой причине Чонин соглашается на столь нужные сейчас и исцеляющие объятия. Минхо оплетает его плечи руками и укладывает подбородок на хрупкое плечо, кратко целуя в шею. Чонин слабо вздрагивает и расслабляется. Джисон быстрым шагом буквально влетает в комнату, озабоченный сообщениями Минхо. Замечая немного грустный вид младшенького, Хан начинает волноваться, запрыгивает на кровать и хватает Чонина за кисти рук. — Что случилось? — его взгляд взволнован, брови домиком, и Чонин почти плачет из-за проявленной заботы к нему, поглаживая своими большими пальцами тыльные стороны ладони Джисона. — Да всё хорошо, — с честными глазами обещает Чонин. — Это Минхо-хён нагнал на тебя жути? — на его грудь ложится Джисон, прежде поцеловав того в щёку, и смотрит глазами-бусинами. Он кратко вздыхает, заползает ближе, придвигаясь к лицу Чонина, и делает ещё более милое и обаятельное выражение лица, чтобы расположить младшенького к себе. Минхо поглаживает его по мягкой щеке и трётся своей о чонинову. — Ну, рассказывай, лисёнок, что не так? — Джисон рассыпается поцелуями на миловидном лице макнэ и слышит в ответ тихое хихиканье. Чонин пытается увернуться от щекотки, но сильные руки Минхо не позволяют выскользнуть из объятий. — Иначе я могу позвать лучшего психолога, чтобы он смог вытащить из тебя всю правду. — Ну, нет, хён, только не Ча... Чонин даже не успевает договорить, как в комнату заходит Бан Чан. Ладно бы, если один, но он тащит за собой ещё и Феликса, а эта парочка может в два счёта закомфортить любого на месте, и в ответ нельзя ничего сделать, потому что всё будет сделано. Чонин закатывает глаза и уже готовится вылезать из-под груды тяжёлых, но его самых любимых парней. Он предпринимает попытку отвертеться тем, что грусть уже прошла, но сам всё ещё осознаёт глубоко внутри, что неприятное ощущение внутри засело надолго. Да и остальные, опираясь на долгий опыт общения и отношений с Чонином, прекрасно понимают лишь по одному его виду, что ничего не в порядке. — Вы бы сюда всех вообще позвали, ей-богу, — ругается он, когда Чан присаживается рядом с кроватью на пол и кладёт голову на его бедро, зацепив нарочно губами плечо Джисона в знак приветствия. Они за весь день так и не успели провести время вместе. Чонин и его печаль собрали их всех неожиданно, но достаточно быстро. Всего за несколько минут половина его старших уже сидит рядом, обнимает, целует, ласкает и пытается поддержать хоть как-то своего младшенького, чтобы не видеть его расстроенного лица. И, конечно же, как только Чонин произносит эту фразу, заходят ещё трое. Хёнджин врывается с взволнованным лицом, тянет за руку позади себя Чанбина, а замыкает их небольшой строй Сынмин, который только почёсывает затылок. Последний вообще не особо умеет выражать свои эмоции и чувства. А может, просто не имеет таковых. До сих пор никому из них непонятно, как он вообще смог признаться, что тоже влюблён и не против полиаморных отношений. Правда, после того дня добиться от Сынмина хотя бы одной нежной фразы невозможно. Он колкий и дерзкий, не любит обниматься, долго и медленно целоваться, а трахается зачастую быстро и грязно, если это так можно обозначить. О любом же проявлении заботы и любви в исконном её виде не может быть и речи. В сравнении с ним Минхо кажется милым ласковым котёнком, которого так сильно любит ласкать Джисон. Собственно, за холодный характер Сынмина и любят. Однако иногда так сильно хочется его затискать и зацеловать, но в каждый такой раз он лишь кусается и вылезает из объятий, хмурясь и бурча. Тем не менее сейчас он более или менее учтиво и чутко расположен к единственному его младшенькому. Хёнджин садится перед Чаном, укладываясь щекой на грудь Чонина. Чанбин залезает на кровать, двигаясь ближе к Минхо, задевая губами щеку сначала Феликса, а затем — Джисона, и также облокачивается плечом на заднюю стенку кровати. Сынмин ложится между его ног, как заласканный щеночек, только вот он не является таким. И это всё выглядит, словно они делают небольшое гнёздышко. Такое уютное и комфортное, что от их кучной нежности Чонин хочет вновь заплакать. — Ну прекратите, — мычит он, потому что все его любимые парни до невозможности милые, заботливые и такие хорошие. И всё их внимание сосредоточено лишь на нём, на печальном Чонине, что уже вновь собирается пустить слёзы, однако теперь от осознания сильной любви его старших. Такой же сильной, как и его к ним. Может, сильнее. — Почему вы такие прекрасные? — задаёт Ян риторический вопрос, и уже через секунду пара слезинок начинает стекать по его прекрасному личику. — Нет-нет, малыш, ты чего? — обеспокоенно проговаривает Чан и двигается ближе, перекладывая подбородок на плечо Хёнджина и мельком целуя того в щёку. Хван ластится к младшему ближе, желая успокоить и приласкать. Джисоновы брови сводятся к переносице, и он сильнее сжимает его руки в своих. Минхо крепче обнимает Чонина, не желая видеть влажные дорожки на его щеках. Феликс взволнованно ахает и ложится где-то между Джисоном и Чанбином. Сынмин с последним расцеловывают ему живот и руки через слой одежды. И Чонин ломается, когда все они нашептывают что-то до безумия нежное и успокаивающее. Он плачет ещё несколько секунд, пока Чан первый не решается переключить его внимание на другое. Он поднимает майку и целует нежную кожу чуть ниже пупка. Чонин мелко вздрагивает. Остальные сразу понимают намерения лидера и помогают снять с младшенького верх. Хёнджин и Сынмин во главе с ухмыляющимся Чанбином припадают губами к соскам и груди, расцеловывая каждый сантиметр тёплой кожи. Чонин тихонько стонет и откидывает голову назад, прямо на плечо Минхо, который сразу же льнёт к ней и ставит яркий засос на видном месте. Его хищный взгляд встречается с пожирающими глазами Джисона, который не смеет отвести их от прикосновения губ Минхо к медовой коже. — Наш Йени просто устал, — где-то в стороне слышится голос Феликса, который рукой пробирается через Джисона к бедру Чонина, начиная его поглаживать, и специально задевает паховую область. Чонин тут же хочет согнуть ноги, но сильные руки Чана и веснушчатого не дают ему этого сделать. — Что вы... — скулит он. — Что вы делаете? — Мы просто любим тебя, малыш Йени, — отвечает за всех Чан и пролезает рукой под чужие домашние штаны. Чонина подкидывает на месте, когда его член окольцовывают пальцы лидера и несильно сжимают в попытке возбудить. Чан ноготком дразнит уретру, продолжая с абсолютной отдачей расцеловывать его живот. Джисон помогает ему стянуть с Чонина штаны и сразу припадает губами к алой головке. Лидер покорно придерживает чужой член, пока Хан насаживается на него своим ртом. Его язык скользит по всей длине от основания, а взгляд чётко направлен лишь на одного человека — на Минхо. Старший Ли заканчивается как человек, пристально наблюдая за открывшейся картиной. Его член твердеет, и он сверкает глазами, очерчивая рот Джисона, наполненный слюной, которая через мгновение слишком пошло капает на головку члена Чонина. Остальные с упоением наблюдают за тем, как старательно Джисон отсасывает Чонину, не прекращая мягко целовать и нежно гладить содрогающееся тело младшенького. И им всем тоже хочется коснуться Чонина иначе, чем невинно, поэтому, когда Джисона прогоняют с его пригретого местечка, он вовсе не разочаровывается, а лишь хватает Минхо за руку и, заставляя выпутаться из десятка рук, отводит на кресло, где садится ему на колени, ёрзает немного, усаживаясь поудобнее, обвивает шею руками и глубоко целует. Минхо трогает его всего, мнёт бёдра, играет с его языком своим и возбуждается лишь сильнее с каждой секундой, потому что Джисон виляет тазом, имитируя фрикции. И это всё в совокупности сводит старшего с ума. Чан в это время перемещается на место Хана, встаёт на четвереньки, прогибаясь в спине, и заглатывает член младшенького до конца. Чонин мечется по постели, выстанывая имя своего лидера, и ощущает, как влажный кончик языка толкается ему в чувствительную уретру. Пока Чан старательно обсасывает его головку, Чанбин придвигается ближе. Он нагибается ниже, прислоняет язык к основанию и ведёт им вверх. Чан быстро схватывает, улыбается приближающемуся Чанбину и в мгновение теряет рассудок, когда они начинают целоваться вместе с головкой члена младшего между губами. Чонина разрывает на части, когда он видит, как два его любимых парня столь бессовестно и развратно обсасывают его член, встречаясь друг с другом языками. И эта картина возбуждает лучше любого порно, которые смотрел Чонин за всю жизнь. Он готов кончить прямо сейчас, но Чан, предвещая это, сжимает основание двумя пальцами, формируя кольцо и тем самым не давая возможности утонуть в оргазме. Остальные с удовольствием и хищным желанием в глазах наблюдают за непозволительно пошлым действием. Хёнджин быстро раздевается, занимает место под Чонином, придерживая его за талию, потому что тот не знает куда себя деть: стонет, скулит и мычит о том, насколько Чан и Чанбин прекрасны. Сынмин прогоняет их быстро, желая погрузиться в тёплое нутро младшего, и, когда двое уступают свои места, он наваливается на Чонина, встречается с Хёнджином губами и бесстыдно целуется с ним прямо возле младшего. Чонин жмурится, облизывает свои губы и вплетается языком в поцелуй третьим. И хотя выходит весьма смазано и грязно, ему до трясущихся коленей нравится это. Феликс пристраивается рядом, уделяет всё внимание покрасневшей, от засосов Минхо, шее младшего и рукой пробирается к члену Сынмина. Чан нагло раздевает веснушчатого, пока тот целуется с Чонином, ставит его в коленно-локтевую и припадает языком к промежности, начиная неторопливо вылизывать чужую задницу. Чанбин в это время быстро летит в свою комнату, хватая с тумбочки баночку смазки, и возвращается, по пути чмокая в лоб Минхо и нежно проведя ладонью по плечам Джисона, что так увлечены друг в другом. На самом деле, это их обычное состояние. Когда Чан шутит, что Минхо и Джисон пребывают в собственном мире, лишь только ловя зрительный контакт, он не шутит. Минхо очарован Джисоном не меньше, чем Джисон очарован Минхо. Достаточно лёгких касаний, чтобы сознание обоих отправилось изведывать космические просторы, а тело содрогалось в предоргазменных судорогах. Джисон сидит на коленях Минхо полностью одетым, в отличие ото всех остальных мемберов, он трётся о член Минхо своим через плотную ткань джинсов и влажно целует старшего в губы. Этого достаточно, чтобы по-порнушному сладко стонать ему в рот и выгибать спину для более тесного контакта. Несмотря на то, что они все вместе и любят друг друга одинаково сильно, у этих двоих особая связь. Стоит Джисону посмотреть на Минхо, а Минхо в эту секунду забыть увести взгляд, как мир вокруг становится серым, и только от них самих исходит свет. И всё вокруг неважно. Это не любовь на двоих. Нет. Это словно два осколка вазы склеены чуть крепче, чем остальные, но тем не менее они все всё ещё вместе. Джисон бы с удовольствием отсосал Чонину или прогнулся бы под Хёнджином; он мог целоваться с Чаном или прыгать на члене Сынмина, но для действительного наслаждения ему нужно, чтобы Минхо был рядом. Хотя бы держал за руку или смотрел в глаза, чтобы Джисон мог раствориться в моменте. А когда вот так, лишь вдвоём, Джисон только от страстных поцелуев готов позорно кончить в штаны. Если честно, то Минхо — тоже. Джисон лишь бросает короткий взор на их ребят, прежде чем снова блаженно прикрыть веки и утонуть в переизбытке чувств, пока Чанбин возбуждается сильнее от вида его парней, которые уже так податливо и с любовью ласкают друг друга. Сынмин всё ещё страстно целуется с Хёнджином, Чонин — с Феликсом, пока последнего вылизывает позади Чан, и Чанбин пристраивается к лидеру, смазывая его задницу лубрикантом. Из его рук баночку вырывает Сынмин, обильно смазывает отверстие Чонина, хватаясь за мягкую ягодицу и уводя её в сторону, и помогает тому удобнее разлечься на Хване. Он медленно направляет член Хёнджина в дырочку младшего и с заинтересованным взглядом упивается видом того, как чужая головка погружается в расслабленный вход младшего, а тугие стенки — легко принимают его орган полностью. Чонин протяжно стонет, покорно принимая длинный член длинноволосого блондина. — Как думаешь, — обращается Сынмин к Хёнджину, — наш малыш Йени сможет принять сразу два члена? Чонин испуганно встречается с Кимом взглядом. Но тот отчётливо видит в них желание и довольно улыбается, уже представляя в голове насколько ему понравится то, что будет совсем скоро происходить с Чонином. Дырочка Чонина и без того узкая; до чего же приятно она будет сжиматься вокруг сразу двух членов. — Мы ему поможем, — шепчет в ответ Хёнджин и целует младшего в щёку. Они и правда помогают прийти к тому, что нужно будет принять в себя больше, чем обычно. Сынмин хорошо смазывает свои пальцы лубрикантом, поливает вдобавок на член Хёнджина и промежность младшенького и проталкивает пальцы поочерёдно, растягивая тугое отверстие ещё больше. Чонин хочет быть хорошим для своих хёнов, поэтому покорно принимает всё, что они ему дают, получая максимум удовольствия. Он шепчет о том, как их любит, стонет изредка слишком громко и целуется с двумя чаще, чем смотрит на то, как в нём утопает четвёртый палец Сынмина и член Хвана одновременно. Растяжка происходит довольно долго, ведь навредить никто не хочет, но Сынмин не даёт Чонину расслабиться: то вгоняет его в краску, шепча грязные фразочки на ухо, то насаживается ртом на его член, чтобы помочь забыть о покалывающей боли внутри. Чанбин в это же время также медленно растягивает Чана, хотя это в принципе и не требуется, потому что он видел с утра, как лидер бесстыдно кричит под Минхо. Конечно же, его дырочка даже не смогла ещё затянуться настолько, чтобы не принять в себя член, но он всё равно, как любящий и заботливый парень, предпочёл безболезненно и резко войти в Чана после десятиминутной растяжки. Лидер принимает глубокий толчок, коротко вскрикнув. Его коготки впиваются в ягодицы Феликса, который всё продолжает ласкать грудь Чонина и наблюдать за тем, как Сынмин погружается совместно с Хваном в Чонина. — Ты такой молодец, Йени, — шепчет веснушчатый ему на ухо и поглаживает его живот, пока Чонина разрывает на части от ощущения сразу двух членов внутри себя. Нет, это не больно. Это хорошо. Очень хорошо. Он чувствует себя полноценно заполненным, от чего хочет скулить в голос, тем не менее Чонин замирает с беззвучным стоном на губах и, кажется, даже не дышит. Хёнджин и Сынмин никуда не торопятся — замирают в таком положении, вогнав оба члена до конца, на несколько минут, потому что напряжение младшенького можно резать ножом. — Ты умничка, малыш, — шепчет на ухо Хёнджин, делая пробный толчок, и в комнате раздаётся взвизг Чонина. — Ты так хорошо нас принимаешь. Чанбин, завидев это, пихает Сынмина в бок, одним взглядом и коротким кивком говоря, что было бы славно, если бы он сказал пару слов в поддержку. Хотя, если честно, то, что Сынмин покорно ждёт, пока парень привыкнет, уже поразительно. — Мы гордимся тобой, Йени, — всё же говорит он и целует его в уголок губ. Феликс в это время ложится на спину, потому что Чан одними глазами его умоляет положить член ему на язык, и он точно не может отказать себе в ощущении тугой глотки лидера на своём возбуждении. Чан вновь сосёт усердно, стонет часто, потому что Чанбин резко входит в него и с каждым разом сильнее задевает нервный комочек внутри. Вибрации от стонов Чана переходят на член Феликса, и тот сам подаёт голос. Хёнджин и Сынмин подстраиваются друг под друга и входят в Чонина каждый раз одновременно, выбивая весь дух из парня, который и так задыхается от непозволительно острого ощущения заполненности. Он кричит, когда чья-то головка задевает простату, потому что для него всё это слишком. Ему слишком хорошо, слишком жарко и слишком приятно. Хёнджин в унисон с Феликсом хвалят его, поглаживая чувствительные соски и перебирая в руках головку его члена. И всё в совокупности доводит Чонина до того, что он зажмуривается, переплетается пальцами с одной стороны с Хёнджином, а с другой с Чаном, сильно сжимая, и бурно изливается в тот момент, когда Сынмин шепчет что-то грязное и до дрожи пошлое ему на ухо. Чан, как любитель всего, что можно испробовать ртом, послушно вылизывает сперму младшенького с его груди и живота, словно кот, которому сметаны на блюдце подали. Хёнджину хватает нескольких глубоких толчков, чтобы точно также кончить на Сынмина, который позволяет лидеру вновь слизать с него всю жидкость. А затем толкается ему в рот, придерживая за волосы, и то, насколько рвано и быстро он его трахает, заставляет Чана простонать с членом в глотке и, принимая сзади такие же грязные и глубокие толчки в простату, кончить на кровать. Сынмин следом за ним изливается на живот Чонина и поглаживает того по коленке, потому что тот всё ещё пребывает в эйфории, пытаясь перевести дыхание. — Отдыхай, — проговаривает Чанбин и выходит из Чана. Парень переключается на Феликса. Нельзя сказать, что он сильно любит межбёдренный секс, но то, как прекрасно ляжки Феликса принимают его член всегда сносит крышу. Поэтому Чанбин утробно рычит, пока с упоением толкается в них и вгрызается зубами в шею веснушчатого прямо в самый пик. Феликс кончает спустя минуту, когда Чанбин погружает его член себе в рот, аккуратно посасывая головку, а рукой надрачивая остальную длину. Пока каждый из них переводит дыхание, Джисон продолжает забвенно целовать покрасневшие губы Минхо. В штанах неприятно мокро, и возможно, стоило бы всё-таки раздеться, чтобы собственная сперма так тягуче и щекотно не стекала вниз по внутренней стороне бёдер, но время вспять не повернуть. Джисон думает о том, что хотелось бы ощутить губы Минхо не только на своих губах, а язык — не только во рту; Минхо бы точно не пожалел слюны, вылизывая его целиком и полностью, но сначала стоит принять тёплый душ, причём желательно не вылезая из мягких объятий старшего. Джисон недовольно мычит, когда рука Минхо несильно давит на подбородок, а сам он отстраняется. Это заставляет оглянуться и понять, что несколько пар глаз обращены на них. Джисон мигом приходит в себя и сползает с любимого хёна, хотя и не хочет. Он на четвереньках подползает к кровати и целует разморённого Чонина в колено, вспоминая причину, по которой все они тут собрались. — Как ты себя чувствуешь, Йени? — ласково интересуется Хан, сцеловывая капельки спермы с бёдер младшего, которые пропустил Чан. — Не так замечательно, как ты себя, — по-доброму усмехается Ян, — но тоже очень хорошо, — он смущённо жмёт плечи к голове, медленно их опуская. — Прости, я увлёкся, — неловко улыбается Джисон, поглаживая младшего по тазовой косточке. Он вздрагивает, ощущая, как сзади его приобнимают за талию. Это Минхо. Он целует Хана в висок и так же садится на пол рядом с Чонином. — Джисони, — Ян ласково гладит его по щеке ладонью, к которой Джисон с удовольствием льнёт сам, смыкая веки и расплываясь в неподдельной счастливой улыбке, — я чувствую себя действительно великолепно, когда ты... То есть каждый из вас, — он оглядывается, чтобы словить взгляды мемберов, — чувствует себя хорошо. Джисон мягко обвивает его запястье пальцами, чтобы невесомо чмокнуть в самую середину ладони. — Для нас твоё состояние тоже очень важно, — обещает он, аккуратно касаясь губами тонких пальчиков Чонина. — Потому что мы любим тебя. Чонин делает глубокий рваный вдох, словно задыхаясь от сказанных старшим слов, и застенчиво опускает глаза. — Я тоже вас всех люблю, — совсем тихо щебечет он, но каждый слышит эту фразу довольно громко. — Очень-очень, — поспешно добавляет он, за что получает крепкие объятия ото всех семерых своих любимый хёнов, и тихо хихикает от мягких поцелуев, что осыпают всё его тело.