— Что ж, приятно было познакомиться. Может, встретимся в лучшие времена. — Заткни свой дурацкий рот и сдохни уже. Азирафаэль (ангел) Архангел Гавриил — Вельзевул, на минуту. Мне нужно… посоветоваться с конторой. Как мне заставить десять миллионов ангелов отменить боевую готовность? — Попробуй заставить десять миллионов демонов сложить оружие и вернуться к работе! Архангел Гавриил Вельзевул
— Где ты был?! — Воскликнул нервный Тсунаеши, стоило мокрому от недавнего дождя Такеши резко распахнуть дверь конференц-зала. Почти одержимый Такеши, пламя которого беспокойно металось «от» и «до» по помещению послал своему Небу нервную улыбку — и встал в центр, резко захлопав в ладошки. — А ну-ка глянули сейчас все на меня! Брэд переглянулся с Мари, но никто не понял их тайного языка. Шоичи побледнел и схватился за живот, а Киоко что-то усиленно зашептала возбуждённой Хару на ухо. Хаято сложил руки на груди и обречённо откинулся спиной на стену. Его предчувствие не просто кричало, оно выло. — Делаем небольшую правку: наша Нуль-6 не Иззи Корси, а Изабелла Корсини. Компьютеры заработали, обрабатывая информацию. Слайды с «Иззи Корси» побледнели, а после и вовсе оказались зачёркнуты яркими красными полосками. — Что вы имеете ввиду? — Нахмурился Брэд. Ему очень не нравилось то, что мгновением позднее пришло в голову. — Хотите ли вы сказать, синьор… что кто-то допустил ошибку и пустил… на проект «Нуль»… самозванку? — Медленно произносила помощница Брэда, чуть ли впервые участвуя в оживлённой беседе; до того она молчала и не расставалась с родненьким блокнотом, в котором то и дело делала заметки-записки-свои наблюдения и зашифрованные мысли. — Верно, — громко засмеялся Такеши, не спавших где-то… тридцать два часа? Тридцать три? Впрочем, какая-же разница! Оставалось семь дней и шестнадцать часов, и тут выясняется такое! Что это, если не саботаж?! — И почему же «кто-то», — заступается за неродного по крови брата Хаято, насупив бледные брови. — Кто занимался отбором претендентов? Явно не «Вонгола». Она бы подобных осечек не допустила. — Хаято, — одёрнул Хранителя Тсунаеши, но Брэд уже слишком разозлился, чтобы внять спокойному баритону японца. — Думайте, что говорите. Правительство Италии знает, что делает. Бледные губы разъехались в саркастичной ухмылке. — Ну разумее-е-ется, — произнёс мужчина тоном, который говорил абсолютно точно наоборот. Никакое это не «разумеется»! Это саботаж работы и непозволительное попустительство. Как посмели? Как осмелились?! — Прекратите! — Хлопнул по столу Савада. — Хуже бабушек на базаре! Разве сейчас нам не нужно больше выяснить обстоятельства, а не кричать друг на друга, обвиняя неведомо в чём?! Хаято поджал губы и отвёл взгляд. Брэд вскинул свой тяжёлый подбородок и обрушил не менее тяжёлый взгляд на Тсунаеши, но тот ответил ему вежливой, холодной улыбкой; такой, какой никого не встречал доселе. Мари стало неудобно, и она ступила с ноги на ногу, обрушивая на них свой вес. — Извините, — тихо проблеял работник безымянный. — Извините?.. Шоичи вздохнул. И приказал с бледным лицом: — Выводи информацию на экран. Киоко похлопала в ладоши, привлекая внимание. Такеши закашлял, смотря расширенными глазами, впиваясь так — что худо-бедно было и на него самого посмотреть. Где же ты прячешься, м-м? Изабелла Корсини.***
— Ты заставила нас ждать, — Лучия Поджи улыбнулась той-самой нежной улыбкой, предназначенной для возлюбленного человека. Не будь я так ослаблена, точно заподозрила бы подвох, — но что есть, то есть, и, стоит признать, твой путь был тяжёлым. Я лишь вздыхаю, падая в заботливые руки дорогой подруги; Рокудо Мукуро, прошедший верность и терпеливо отвечавший, дескать, да, он любит эту сумасшедшую зазнобу, стоял в стороне, скрестив руки на груди. Весь его вид так и говорил: он не с нами! Да вот только слегка одержимый глаз то и дело скашивался на мою подругу, которую я использовала в слегка нелегальных целях выигрыша. — Ты… ранена? Лучия издала поражённый вздох и мигом подхватила меня под руку, буквально потащив на себе в дом. Это было почти гениально — прятаться в, позвольте, соседнем доме от штаба Вонголы. Никто не ищет там, где живёт, не так ли? Мне мысль показалась гениальной, Лучии — тоже. Рокудо сопротивлялся как мог, но Хром уговорила «сдать» нам квартиру мне в убежище; милая девочка Хром, которой я нравлюсь, и которая нравится мне. Как сестре, разумеется. — Как ты умудрилась вообще? Что пошло не… пошло не по плану? Лучия узнала о плане самая первая. Хром и Рокудо — вторые, точнее, Хром вторая, а Мукуро они уговаривали как третьего, потому что без его иллюзий и разведданных было не обойтись. Я поймала хмурый взгляд Мукуро и растянула губы в хищной улыбке; на меня иллюзии если и действовали, то только самые мощные, да и то — как-то слабенько. В голову мою Мукуро ещё мог проникать, но не мог сделать «закладку» или подменить, утаить какое-либо воспоминание. И тело захватить не мог, хотя вполне мог в него «войти»; тогда я слышала бы его в своей голове, саркастичные комментарии, и Рокудо даже видел бы моими глазами, как слышал бы моими ушами или чувствовал моё тело, — но не более. — Ну, — растянула я, нависнув на подруге даже слишком сильно. Тело неимоверно болело, антибиотики и обезболивающее давно прошли, а весь свой путь до «убежища» я доехала не иначе, как чудом; не попалась и свернула назад, не увидев посла Франции. — Это длинная и в тоже время короткая история о оползнях, непонятых байкеров, ублюдков из Вонголы и несчастной меня, чудом не помершей. Не думаю, что это будет интересно слушать. Лучия сверлила меня взглядом, расшифровать который я так и не взялась — то ли страшно, то ли… а, нет. Простого варианта со «страшно» уже было предостаточно. Поджи тяжело вздохнула. Помогла дойти мне до кровати и скомандовала Мукуро принести аптечку, чтобы хоть что-то сделать, — хоть как-то мне помочь. Меня всегда забавляло, как она почти с лёгкостью помыкала страшным-страшным иллюзионистом, который как бы и не против, то выхватывая «контроль над собой», то нет. У них были странно-интересные отношения. (Порой и я мечтала встретить кого-то). — Рассказывай, — скомандовала она уже мне, предвещая стандартный ответ: «Хаос, веселье, разруха и я!»***
— Изабелла Корсини. Настоящая Нуль-6, которая зачем-то притворялась Иззи Корси, чтобы проникнуть на проект «Нуль». В графе: как узнали о проекте написано «Услышала в комнате отдыха», что очевидная ложь. Возраст — двадцать пять лет, стрелец по знаку зодиака, рост — сто шестьдесят семь, вес — пятьдесят восемь килограмм. Была абсолютной брюнеткой, но ради «роли» Иззи Корси окрасилась и обстриглась. — Это всё, что нам известно? Какого чёрта? — Сощурил глаза Брэд. Шоичи замялся. Бросив чуть паникующий взгляд в сторону Тсунаеши. — Что такое? Говори, Шоичи. — Это… компьютеры показали, что у нас… недостаточный код доступа. Тяжело вдыхаемые сквозь зубы воздух. — Что? — Недостаточный уровень доступа. У… у Изабеллы Корсини закрытая информация для нашего уровня доступа. — Ну так сделайте что-нибудь! — Не мы закрыли информацию, — ухмыльнулся Хаято. — А вы. Мари отступилась на шаг. — Правительство…? — Верно. Интуиция Вонголы взвыла как сирена.***
Изабелла склонила голову на бок. На голове пахло химозом, а голову неприятно щипало. Свои волосы было до одури жалко, но найти… отца. Да, отца — было, пожалуй, важнее. — Волосы жалко, — пробормотала Хром, снимая перчатки. Сидеть с таким видом Изабелле ещё около пятидесяти минут. Судя по тому, как чешется голова — дольше тридцати она не выдержит. — Испортятся, — вздохнула Поджи, глядя на светлую-светлую прядь. Корсини в жизни не красилась, слишком любила и хвасталась своими волосами, от природы объёмными, длинными, чуток завивающимися от влажности. Волосы были её гордостью… были. Главное слово. Но даже зная, что они отрастут, даже понимая это… Изабелла не смогла сдержать небольшой, но лёгкой слезинки из глаза, которую она быстро утёрла тыльной стороной руки. Чик-чик-чик, сначала стригли волосы они. У Иззи Корси волосы короткие. Где-то чуть ниже лопаток. У Изабеллы Корсини они чуть ниже попы. Не секущиеся. Настоящая гордость. — Я знаю. — Тихо говорила Белла, отказываясь смотреться в зеркало. — Давай… чем дольше тянем, тем сложнее будет. И была права. Волосы было жалко до одури. Но желание знать правду было намного сильнее.***
— Тебе нужно поспать, Такеши. — Нет. — Всего пару часов, прошу… — Нет.***
— Я хочу знать правду, — говорит Изабелла, стоя на пороге. Одной рукой она стягивала курту, а другой поправляла свои волосы, которыми гордилась больше, чем чем-либо в самой себе. Крёстная, Николь, не отрывается от утреннего кофе, поднимая бровь. — Какой правды? — Это был мой отец? Человек, с которым я общалась с детства… на встречи с которым ты заставляла меня ходить. Человек, с которым я переписывалась и созванивалась — всё это время это был мой отец? Николь застыла. Со словами «Я хочу знать правду» Изабелла могла иметь всё, что угодно — она регулярно делала это, и по первости замечала сконфуженность тёти, которая не сразу собиралась, как солгать. Со временем это перестало работать так же эффективно, но когда Изабелла была в ярости, злости или была и вовсе — разочарована, что случалось очень, очень редко, — она всегда начинала со слов: «Я хочу знать правду». Николь поставила чашку на стол, обернувшись на воспитанницу. Тогда, много лет назад, она взяла её с рук у Мирабель лишь по причине её последней воли, — но никак не из любви к тихому младенцу, что даже не сразу оголосил палату своим криком. Тогда ещё все подумали: мертворождённая. — Сядь, — твёрдым тоном приказала Николь. Изабелла скривилась, точно делала одолжение. Свободолюбивая, идущая наперекор приказам — точно вся в своего папашу. Даже… даже внешностью. Некая манипулятивность — от мамы, да… Но ничего больше от Мирабель. — Как ты узнала? — Не так-то сложно состарить человека и посмотреться в зеркало, — искривилась Изабелла, с громким плюхом упав на стул. Её глаза, тёмные, пронзительные, казалось собрали в себе всю ту мглу, которую не собрал её отец. Сатана и его дочь. Лилит. — Значит, правда… — Значит, правда, — подтвердила Николь. Изабелла лишь слегка докоснулась до неё, как сознание Николь поплыло, а глаза стали мутными, и слова, которые она хоронила глубоко в сердце долгие годы, вырвались как чёрт-знает-что! — Ты не должна была рождаться. Я не хотела, чтобы ты рождалась. Не жизнью Мирабель. Чёрт- Мирабель лучшее, что случалось со мной, и я ненавидела тебя, когда ты отняла её жизнь. Обычно врачи говорят, что лучше спасать мать, а не ребёнка, и я с ними согласна. Даже если бы Мирабель ненавидела меня, я бы пережила это. Она была отходчивой… ты в этом иногда её напоминаешь. Но больше ты пошла в отца. И за это я ненавижу вас двоих; словно она никак не была причастна к твоему рождению. Знаешь, тогда было чертовски солнечно, слишком хорошая погода для смерти Мирабель; я ненавижу солнце. Я уговаривала эту дуру отказаться от тебя и выбрать свою жизнь, и она почти согласилась, почти согласилась же! Как пришёл твой блудный отец. И, знаешь — что? Он посмотрел на неё — на израненную, измученную Мирабель! — и сказал, что пусть рождается ребёнок. И никто не посмел ему и слова сказать, так его боялись. И не только боялись… — Он пугающая фигура. Влиятельная и пугающая фигура; о-о-о-о, как же я хотела, чтоб он издох! Чтобы он сдох вместе с тобой, забрал тебя, как забрал мою Мирабель… — Николь всхлипнула. — Какая глупая девчонка. Она умерла, дав тебе свою фамилию — а этот ублюдок заявился весь в крови, в официальном костюме, и первым взял тебя на руки, назвав Изабеллой. Он отнял всё, даже право выбора имени ребёнка… а затем передал тебя мне и приказал растить. Знаешь, что было бы, не подчинись я? Он сказал, что уничтожит всю мою семью. Убьёт их всех, а меня оставит напоследок — чтобы я понимала, кто за мной идёт, и что мне будет. Я не хотела тебя брать. Я, чёрт возьми, ненавидела одно твоё существование! И когда брала на руки, не чувствовала ничего, кроме омерзения и мысли — лучше бы это Мирабель была жива. Лучше бы она… не ты. Ты этого была недостойна. — Я не любила тебя многие годы, но привыкала, как привыкают к чему-то постоянному. Ты была… тихим, но ужасающим ребёнком — и я поняла, что тебя нужно держать как можно дальше от людей. Могут ли характеры передаваться генетически? Сложно сказать. Но ты — мелкая, грязная пигалица. Я искала и находила твои манипуляции, твои попытки добиться своего — что ж, ты своего добивалась. Ты делала это и меня с каждым разом всё больше и больше пугало это. Ты добивалась своего и не видела преград. А та история с песочницей и маленьким мальчиком! Ты разом упала и разревелась, лишь бы достичь желаемого! А затем… а затем Ринтаро, о Мадонна, и он требовал встречи с тобой. Ты менялась после них. Приходила то задумчивая, то злая. Слишком… ярко-вспыльчивая для человека, которым ты являлась. А теперь ты подросла, и его влияние стало слишком огромным, чтобы я могла с ним бороться — А ВЕДЬ ЭТО Я, Я РАСТИЛА ТЕБЯ, Я РОСТИЛА, А НЕ ОН! Изабелла убрала свою руку и Николь, тяжело дыша, застыла на месте. — Ты использовала на мне пламя, чтобы разговорить, — поражённо выдохнула она. — Пошла вон. Изабелла равнодушно глянула на неё своими тёмными глазами-пуговками. Растянула пухлые губы в яркой улыбке, которая не затронула мышцы лица. Словно куколка. Красивая. Но пустая. — ПОШЛА ВОН!!! — Счастливых снов, тётушка.***
— Такеши? Такеши слабо улыбнулся; от компьютера уже в глазах темнело, но он ни за что не признается в этом, нет-нет-нет. — Если и ты будешь уговаривать меня пойти спать, Тсуна… — Ну что ты, — в капитуляции поднял руки Савада. — Я не буду. Кстати, я говорил? Изабелла дочь Реборна. Моего учителя. Такеши перевёл усталый взгляд на компьютер. — Она ведёт, ну, как бы полу-гражданскую жизнь, зная и не зная многих вещей о своём отце; он, вроде как, прервал их связь во имя безопасности после снятия проклятья. За ними наблюдало слишком много глаз и даже он не мог общаться с Изабеллой и оставаться незамеченным долгие времена. Любой интернет можно взломать, а с присказкой, что у Аркобалено не может быть детей… сам понимаешь. Такеши душераздирающе вздохнул, откинувшись на кресле. — А сейчас сон мне, действительно, не навредит. Смешок. — Осталось шесть дней и пятнадцать часов. У нас ещё… есть время. — Он выдвигается? — Он выдвигается.***
— Я люблю тебя, Николь. — Я тоже люблю тебя, Белла… но если ты ещё раз так сделаешь, я никогда тебя не прощу. — Я действительно была не права… эй, ты куда-то собираешься? Николь замялась. — Никаких больше секретов, помнишь? И никакого преданного доверия. — Хочу наведаться к твоему отцу. Поговорить с ним о… Мирабель. И о случаях в жизни. Не волнуйся, я скоро вернусь. — Я испеку шарлотку к твоему приезду… мама. Она не вернулась. (Она солгала).***
— Что говорят? — Поинтересовалась я у Хром, уплетая суп с фрикадельками. Боже! Как же я отвыкла от простой, нормальной, человеческой еды! Чудо, что не заработала я гастрит или несварение желудка, питаясь консервами. Или пламя. Хотя это тоже чудо — тут уж больше философский вопрос, как по мне; как посмотреть, то и будет. — Такеши завалился и рассказал твоё настоящее имя. Крысы у компьютеров теперь судорожно пытаются найти по тебе информацию, кстати, я тоже удивилась, как мало её было. Что ты сделала? Попросила доброго дядю-умника о помощи. Примерно… раз в месяц подчищать за ней. Ничего личного. «Это бизнес, крошка!» — Небольшой фокус-покус, — пожала плечами я, улыбнувшись в сторону. Нужно ещё хлеба вкусить. Пока не забыла!***
Нуль-полицейского оказалось до обидного легко поймать. Не стоило, ох, не стоило вам, господин полицейский, обращаться за помощью к своим же пойманных преступникам. Ой как не стоило.***
— Вы Изабелла Корсини? — Позвонил ей неизвестный номер. Изабелла фыркнула. — Мы звоним по поводу Николь Корсини. — Это я. Она что-то натворила? — Она мертва.***
Пять дней, девять часов.***
— Хром, у тебя же есть номер Такеши… верно? — Я улыбнулась и улыбка моя достигла глаз. Хром не заподозрила подвоха — уж слишком доверяла. — Верно… тебе к чему? — Поделишься? На секунду она напряглась. — Зачем тебе? — Хочу подразнить. Не бойся! Я за черту не переступлю. Ты же мне веришь? Хром верила. И доверила номер телефона. Зря. Очень зря. Ведь я не переступлю черту лишь по простой причине — я давно за ней… за чертой.***
«Поговорим?» Такеши достал телефон, с мрачной усмешкой смотря на буквы. Они ни-че-го не могли сделать. Три дня и один час. Как глупо. Как самоуверенно. От охоты разгорячённая кровь всё текла и текла по венам, возбуждая жалкую плоть. Вы: Может быть. Чего ты хочешь? Неизвестный номер: Справедливости. Такеши усмехнулся. А кто её не хотел — справедливости этой? Вы: Конкретизируй. Неизвестный номер: догадайся, кто взломал компьютеры и узнал всю грязную подноготную Вонголы? Кровь застыла в жилах — взглядом Ямамото нашёл бледного Шоичи, который без перерывов всё печатал и печатал, всё жал и жал на клавиши. Вы: Ты? Неизвестный номер: я лишь подсоединен к компьютеру Шоичи… так вы его зовёте в кругу друзей? Вы: Возможно, ты врёшь. Неизвестный номер: Возможно. А может — и нет. Но сейчас в моих интересах больше, доказать — что я не вру, да? /Прикреплён файл/ Файл может содержать вредоносные программы. Вы хотите открыть неизвестный файл? Да/нет. Да. Взглядом Такеши пробежался по буквам — и существенно побледнел. Там были файлы. Видео. Документы. Всё, что только есть на него самого. Из самой глубины Вонголы… а если есть на него, то есть и на- Неизвестный файл: я не хочу публиковать то, что я нарыла. Однако мне не остаётся выбора… Вы: Что ты хочешь, Изабелла? «Хотите переименовать контакт?» Да/Нет Да. «Неизвестный номер — Изабелла». Изабелла: я хочу убить его. Изабелла: Я хочу убить Реборна. Изабелла: Мы убьём его или… я убью всех нас.«Номер «Такеши» печатает…»