Короткая тёмная эпоха.

— Ну и как тебе понравились съёмки? Ноябрь в этом году выдался особенно холодным, но не смотря на это шёл дождь, а не снег. Вода лилась, лилась откуда-то сверху, и ни конца ни края этому видно не было. Здесь, в дали от города с его неприятного цвета фиолетовым мутным небом, которое лишь становится чуть грязнее с приходом ночи, сразу после заката землю накрывала непроницаемая тьма. В такие моменты у внезапно оказавшихся занесëнными сюда жителей вечно шумного и светлого электронного мирка всё сжимается внутри, дрожь пробегает от глубины живота до плеч, а в сердце появляется странное беспокойство. «Печаль, бесконечная гнетущая печаль поразила тогда нашу душу, и мы осознали свою беспомощность и низость перед несокрушимой и величественной силой всего того, что находится вокруг нас»… Редкие капли равномерно ударяли о крышу автомобиля, гулкие далёкие завывания ветра убаюкивали и одновременно навевали тоску. — Я чувствую себя абсолютно измученным — негромко отозвался откинувшийся на спинку кресла мужчина — и этот дождь… Почему мы выбрали настолько унылое место для съёмок? — А всего несколько часов назад тебе всё нравилось — слегка усмехнувшись заявил Бен, поворачиваясь к небольшому окошку с толстым мутным стеклом. Луны не было видно, и на чёрном небе не было ничего, за что можно было бы зацепиться взглядом кроме мутно серых туч, размывающих границы безграничых лесов по ту сторону дороги. Мысли о горячем душе и плотном позднем ужине в каком-нибудь придорожном кафе не грели душу, сердце ныло и ныло, непонятно от чего. Уже почти лежащий на кресле Эндрю без интереса смотрел куда-то в стену. Сливавшиеся в единую композицию звуки ветра, дождя и колёс усыпляли, и мужчине хотелось глубоко и «хорошо» заснуть, успокоив уставшие тело и душу. — Включи радио, а то скука смертная — негромко попросил он. Пара щелчков, и небольшое пространство заполнил пронзительный, мерзко шипящий из-за помех голос радиоведущего: … «Трамп..... (непереводимо). … Победа Трампа лежит в русле мировой тенденции поправления… (помехи)… Теперь же Трамп столкнется с довольно сложной задачей: ему нужно убедить демократический электорат в том… — Выключи ради всего святого — раздражённо крикнул Эндрю. Черноволосый изумлённо взглянул на него и щёлкнул тумблером выключения. — Сам же попросил… Какое-то время оба сидели в тишине. Ванвингарден усердно выпрямлял пальцами прядку кудрявых волос, Голдвассер рассматривал облезший на ногтях за день черный лак. Признаться, самого Бена вездесущая «политика», а тем более в таком объёме тоже раздражала. Слушая радио несколько часов подряд, начинаешь форменно сходить с ума от «важных» мыслей, а разум теряет понимание значения имён некоторых особенно активных деятелей у власти. Именно поэтому упрекнуть товарища в душе он не мог, хоть и вызывало в нём презрение такое неумение держать свои эмоции при себе. — Не прими на свой счёт — после паузы промолвил Эндрю — сам знаешь, погода… Бен молчал. Он мрачно смотрел в окно, в надежде увидеть через плотную стену тьмы знакомую местность, но нет. Не взирая на то, что они ехали достаточно долго для того чтобы очутиться дома, его, да и даже его признаков, видно не было, и это напрягало. Ещё минут двадцать назад с этим вопросом Эндрю лез к Дэвиду, на что сорежиссер просто пожал плечами, пожаловавшись на постоянные сбои в Google Maps, и теперь оставалось лишь ждать, чего — непонятно. — И постоянные рассуждения о Трампе… Эта политика разрушает мой мозг! — слегка театрального, но от этого не менее чувственно произнёс Эндрю. Прижав руку к глазам, он с силой вдавил пальцы в глазницы и свёл веки к переносице. Чёрные тени, усердно нанесённые вокруг глаз визажистом ещё утром, смазались, делая вид мужчины ещё более уставшим и мрачным. — Учитывая последние новости я могу полагать что политика тоже имела влияние на нашу новую песню, как считаешь? — мужчина поправил очки и пристально посмотрел на Эндрю. — На Little dark age? — уже полностью лежащий на нескольких креслах мужчина задумчиво почесал нос — думаю можешь, почему нет. Однако я настаиваю на том что за основу были взяты плоды моей безграничной фантазии. — Считаешь наш общий шедевр своей личной заслугой? — Естественно! Признай его порождением моего маленького тёмного сердца — томно прикрыв зелёные глаза усмехнулся Эндрю. Улыбающееся вытянутое лицо друга напомнило Бену старые добрые времена их молодости, и он даже попытался вспомнить, когда они так же по-дружески весело переговаривались. Многое изменилось с тех счастливых лет, когда МГМТ только начинали свою деятельность и были на самом гребне славы. Смысл их жизни сильно изменился, и это повлекло за собой изменения в их отношениях, а также в текстах песен. И да, в старых треках, так же, как и в новых, описывалась их жизнь, да вот только жизнь была другой. Лёгкость беззаботность и веселье испарилось из молодых тел как алкоголь, и наступило, похожее на страшное похмелье, столкновение с реальностью. Политика, проблемы с работой и домом обрушились на плечи Бена и Эндрю, как обрушиваются на плечи всех, достигших возраста тридцати лет людей, и если Бен, обладающий холодным рассудком спокойно это пережил, Эндрю страшно страдал. Сейчас, сидя в трясущемся Бьюке, слушая далеко не самый по звучанию успокаивающий шум дождя, двое мужчин, оказавшиеся вдалеке от компании своих телефонов, актёров, играющих камео и помощников, были абсолютно подавлены.

***

Черноглазый мужчина с полным усталости вздохом ввалился в пустой холодный номер гостиницы. Лишь менее получаса назад Дэвид высадил его на покрытый лужами тротуар, и наскоро попрощавшись уехал искать заправку. Гугл карты в какой то момент увели трясущийся автомобиль далеко от центрального шоссе, и промотавшись кучу времени по захолустным дорогам, они наконец-то выехали на самую окраину Гилберта. Эндрю высадили намного раньше, ещё в Квинсе, поэтому остаток общей дороги прошёл в даже более гнетущей тишине. После высадки, добредя до какой-то не внушающей особого доверия гостиницы, Голдвассер потратил ещё некоторое время на поиски хозяина и заселение в номер, что, конечно, настроения ему не улучшило. Не смотря на тянущее ощущение в животе даже мысли о посещении кафе не возникало, Бен не чувствовал в себе сил даже на то чтобы переодеться, и упав на кровать он заснул практически сразу, не сняв ни обуви ни очков. Тучи за окном никуда не делись, и поэтому даже маленькой порции лунного света земли не достигало. Мокрый асфальт тускло блестел от света фонарей, на улицах не было ни машин, ни случайных прохожих, так поздно идущих домой. Комната была наполнена темнотой и равномерным глубоким дыханием спящего мужчины, чья обтянутая белой тканью рубашки грудь периодически поднималась и опускалась. На крепкой его шее билась, видная через кожу, жилка, и это притягивало чей-то холодный и жадный взгляд из темноты. Мужчина вздрогнул и открыл глаза, внезапное и от того не очень приятное пробуждение застало его врасплох. Прижав ладонь ко лбу, мужчина попытался вспомнить что именно заставило его проснуться, и довольно быстро в памяти всплыл мутный, словно проигрывающийся через плёнку голос, который он слышал во сне. Голос был явно знаком, он тягуче пропевал какую-то известную Бену песню, однако звучал неприятно фальшиво — с шумами, и сбивчивым тембром, как если бы его проигрывали в обратную сторону. — Кто там? — неуверенно обратился к тёмной комнате мужчина. Ему не было страшно, но некоторое чувство беспокойства где-то внутри томилось. Никто не отозвался. Бен не знал что думать. Решить что ему показалось и спокойно уснуть было хорошей идей, однако что-то в душе говорило о том, что пение Голдвассеру не послышалось. — Я чертовски устал и хочу спать, будьте добры, если это какая-то шутка, угомонитесь — скорее для очистки совести сказал в темноту мужчина и снова лёг. Лёжа лицом к стене он почувствовал сильную тревогу. Сложно было бы представить ситуацию, при которой в его номере кто-то ночью действительно вздумает петь, но Бен был уверен что ему не послышалось. «Должно быть мой мозг перенапряжен, вот и слышится всякое. Надо постараться поскорее уснуть» — успокоил сам себя темноволосый. Однако уснуть так и не удалось. «Кто-то там, сзади» — как птица в силке билась в голове у Бена мысль. На лбу выступил пот, стало резко очень жарко. «Я должен проверить, ради собственного спокойствия» — мужчина резко повернулся назад, приподнявшись с постели. Нечто, лишь отдалённо напоминающее Эндрю стояло возле его кровати, наклонившись вперёд и глядя прямо на него прозрачно-голубыми, заплывшими белой плёнкой глазами. Крик замер в горле удушливым комом, всё помутнело, сердце на секунду остановилось и пропустило удар. В голове не осталось никаких мыслей, один страх. Белая фигура друга была абсолютно обнажена, необычно худа и высока. Слипшиеся чёрными прядями волосы падали на тёмный впалый лоб, черты лица были очень кривыми и непропорциональными, что добавляло этой мерзкой картине жути. В глазах у Голдвассера потемнело, он с хрипом ужаса сполз обратно на подушку. Мужчина чувствовал какие-то прикосновения через этот полу обморок, но так и не понял что произошло. Когда же он пришёл в себя, то страх вновь абсолютно завладел им. Подобие Эндрю сидело на нём, плотно прижав телом его ноги к кровати, голое тело светилось в темноте своей белизной. Белёсые глаза прожигали дыры в душе Бена, а губы шевелились, что то шепча. Неожиданно бледная тварь подняла одну из длинных тонких рук и потянулась к лицу черноволосого. Хотелось закричать, но крик, болезненно давя изнутри на рёбра, всё никак не хотел выйти наружу. Голдвассер ожидал почувствовать холод от прикосновения пальцев этого существа, но нет. Когда тёплая ладонь нежно коснулась его груди он даже вздрогнул. Длинные пальцы неспеша прошлись до широких плеч мужчины, мягко переместились выше. — Почему ты так тяжело дышишь? — голос «Эндрю» был таким же, как тот что пел ту песню, хриплый, звенящий и ненастоящий. Даже если бы Бен знал что ответить то точно не смог бы. Ком в горле не давал возможность ни вдохнуть ни выдохнуть, а про разговоры и речи не могло идти. Рука двинулась выше, но дотронувшись до дрожащей шеи мужчины, остановилась. -Знаешь что говорят о МГМТ у нас за спиной? — свистящим шёпотом прошептала фигура. Бен попытался сглотнуть, но ему не удалось. — То что мы «уже не те». Ты переехал в Лос-Анджелес, я живу на окраине Рокавей Парка. Теперь разница между нашими социальными положениями ещё ярче. Когда мы последний раз общались до съёмок лично, а не электронными письмами? Неожиданно пальцы существа обхватили шею мужчины и с силой сдавили её. Бен захрипел и попытался вырваться, но ему не удалось. Ногти голубоглазого больно впивались в кожу, голые икры удерживали ноги Голдвассера на месте. — Ты никогда мне не нравился. Меня до ужаса раздражает то высокомерное дерьмо которое ты из себя вываливаешь. МГМТ мёртвы? Да, и уже давно! Одна рука соскользнула с горла черноглазой жертвы, но лишь для того что бы заползти под голову того, и вцепиться в недлинные волосы. — А теперь ответь мне, кто виноват в нашей смерти? Мужчине казалось что он вот-вот задохнётся. Страшная режущая боль в горле вызвала невольные слезы, всё тело обмякло и стало будто ватным. — Кто виноват в этом? — снова глухо прошипел голубоглазый. Кожа покрылась мурашками. Внезапно что-то горячее мягкое и склизкое прижалось к набухшей шее Бена. «Это… Его язык? " — мужчина замер от страха и неприязни. Тем временем Эндрю, обжигая кожу друга горячим, слишком горячим дыханием, прошептал куда-то в его кадык — Эта песня… Не только о политике, верно? Она и о нас с тобой, дорогой друг… Мы оба уйдём во тьму безызвестности, и это бесполезно отрицать… У Голдвассера уже абсолютно потемнело в глазах. Сознание быстро угасало, в голове гудело, что-то громко стучало в висках. Погружаясь во тьму мужчина услышал последнюю, произнесённую с лёгким смешком фразу — Ты же помнишь, как короток и темен наш с тобой век?