Можно?

— Можно? — рука, нависшая над бедром, неуверенный — какого черта? с каких пор Эндрю сомневается — взгляд. Они просто сидят в общей гостиной, они пьют, болтают, то поганое Рождество было несколько месяцев назад, все замяли только чудом, без потерь, Нил пережил суд — именно пережил, потому что помнит все очень плохо, в основном разбирались Ваймак и Элисон, но в конечном итоге все замяли. Несколько месяцев назад. Он говорит: — Нет. Перед глазами вспыхивает Рико, Эвермор, стены той комнаты, боль везде, он отчетливо помнит, что было сложно вырвать руку из наручника, потому что запястье скользило из-за крови. Еще говорит: — Прости И прячет дрожащие пальцы, натягивая рукава, только внимательный взгляд все равно скользит по нему, изучает, понимает. Правда это не помогает. Все уже должно быть нормально, но ничерта не нормально. Вот они все — сидят, шутят, пьют, он совершенно расслаблен, и не будь этого Рождества, он был бы счастлив сидеть и ощущать тепло ладони на собственном бедре, но у него на подкорке записан страх. Эндрю этот страх понимает как нельзя лучше, послушно убирает руку. Ему с этого всего — ужасно. Если бы не я, с Нилом бы ничего не произошло. Но вот они тут. *** Нилу снятся кошмары. Бывают ночи, когда он просто неспокойно спит, когда ворочается, часто дышит, комкает одеяло, затем просыпается и сидит до рассвета — думает-думает-думает, потом идет на крышу, высматривает рассвет и старается отвлечься. Но иногда бывают и другие ночи — когда он кричит, когда он просыпается от рыданий, когда отбивается во сне, и в такие моменты он мечтает, чтобы все закончилось, чтобы все было хорошо — знает, не будет. — Нил. Он поворачивает голову, ловит взгляд, думает, как Эндрю не устал с ним возиться? Почему он вообще пытается? — Я в п- — Заткнись. Нет, не в порядке. Но ты в Пальметто. Все закончилось. И никогда не повторится. Детское «обещаешь?» Нил запихивает куда поглубже, а потом у него появляется мысль. Он кивает, садится на кровати, все это время молчит, чем, естественно, напрягает Эндрю. — Нил? — уставшее. Он вдруг понимает, что в очередной раз его разбудил своими криками, что сейчас четыре часа ночи и Эндрю вместо того, чтобы спать, сидит и успокаивает его. Становится настолько стыдно от своей слабости, от жалости к себе, что он едва не передумывает. Нил мнется, собирает все силы в кулак. Взгляд, который Эндрю ловит, он не забудет — наполненный решимостью, доверием, страхом, сердце у Нила бьется как сумасшедшее. — Можно… — тихо говорит Нил. — взять тебя за руку? — Можно, — соглашается честно, Нил осторожно переплетает их пальцы, чувствует тепло и не чувствует страха, только спокойствие, и от этого внутри разливается приятный убаюкивающий жар, наполняет радостью, что хотя бы в этот момент все хорошо и он цепляется за него, как за якорь, хочет запомнить, чтобы было за что держаться в другие моменты — в те, когда сложно держать контроль, когда все рассыпается и кажется, будто ничего не собрать. Жаль, что их еще много, сильно больше, чем таких, но он радуется этому шажочку и хватается за него. — Да или нет? — спрашивает Эндрю, поглядывая на их руки, Нил заметно колеблется, но пытается доверять ему, хоть и страшно, хоть и сердце заходится. Умом он понимает, что Эндрю не станет сейчас делать ничего сверх меры, но Нилу и на простое подержаться за ручки нужно было много сил, но раз начал, иди до конца — и он ныряет в этот момент, доверяется. Знает, ему — можно. — Да. — Точно? — Делай, что задумал. «Боже». Эндрю касается губами тыльной стороны ладони и это до того нежно и трепетно, что у Нила из груди весь воздух выбивает, что на этот недолгий момент забывает, что то Рождество вообще существовало. *** Нилу ужасно стыдно за это все, потому что, опять же, умом он понимает — Эндрю пережил и гораздо больше, и чаще, и именно он сейчас с ним возиться, а не наоборот. Нилу кажется, что он какой-то неправильный и сломанный, потому что ну? Эндрю было хуже и он сильнее, так почему Нил до сих пор не в порядке? — Да или нет? — они оба пьяны, Нил улыбается, стена позади чуть шероховата, но это так классно и контрастно ощущается, он в восторге с каждой частички, которая его окружает. — Да, — выдает тот. — Поцелуй. И прикосновение. Точно? — Давай, — он улыбается шире, глаза шальные, ловит поцелуй, тонет в нем, чувствует себя прекрасно, а когда ладонь ложится на затылок, его вдруг прошибает: перед глазами — те же стены, те же звуки, голос Рико и скользкое запястье, у Нила остались шрамы. Он отталкивает Эндрю, пятится назад, пока не упирается в мебель, это несколько шагов, не сводит взгляд, чтобы не потерять из поля зрения и смотрит совсем как загнанный зверек. — Нет- Прости! Прости В глазах Эндрю не видно разочарования — а почему? думает Нил, — почему ты с таким поломанным мной? — он хочет починиться, хочет стереть из памяти тот день, хочет не бояться и не шарахаться от прикосновений, хочет не думать над «можно?», ему опять стыдно. За все. За проблемы, которые он доставляет, за то, что не может взять себя в руки, за… — Нил, ты можешь отвечать «нет». Все нормально. Нил не верит, но кивает. Мечтает о дне, когда все будет в порядке.