***
Прошло около четырех часов, прежде чем Нил наткнулся на мотель, который выглядел достаточно любезным, чтобы принять его без каких-либо документов. В его вещевом мешке (по крайней мере, он полагал, что это его вещевой мешок) было достаточно свободных скомканных купюр, чтобы заплатить за номер. Он взял ключ от номера в мотеле, заплатив больше, чем требовалось, после испуганного взгляда администратора на его окровавленное лицо, и как только вошел в тусклую комнату с облупившимися обоями и заплесневелым ковром, стал вышагивать и перечислять известные ему факты. Список оказался трагически коротким. — Он был жив. — Судя по его лицу, кто-то пытался убедиться, что это не так. — Этот человек, должно быть, Эндрю Миньярд. — Ему нужен был гребаный душ. Душ оказался неприятным сюрпризом, он попытался не замечать себя в зеркале, стараясь не смотреть на свое отражение. Он достал свою отвратительную одежду, но прежде чем он успел залезть в душ, что-то в периферии привлекло его внимание, и он не смог удержаться, чтобы не посмотреть в зеркало. Его кожа, почти каждый дюйм верхней части тела, была изрезана. Некоторым шрамам явно было много лет, но их кровоточивость не уменьшилась от времени, так как было ясно, что за ними никогда не было должного ухода. Другие были свежими, швы все еще были на месте, но, к счастью, ни один из них не выглядел особенно воспаленным или инфицированным. Нил попытался не захлебнуться рвотными массами, но это ему не удалось: он сделал несколько отчаянных вздохов, затем тряхнул головой и заставил себя пойти в душ, где быстро, но эффективно вымылся. К счастью, в мешке нашлось несколько нарядов, и, одевшись и немного успокоившись, он принялся оценивать содержимое мешка. Мешок был слишком новым, чтобы Нил мог полностью успокоиться, и он решил, что это не его вещи. В сумке лежал конверт, толстый, коричневый и довольно тяжелый, в нем были деньги... слишком много денег, чтобы принадлежать ему по закону, несколько документов с его именем и фотографией, которые, как он выяснил при дальнейшем исследовании, были поддельными, и куча чертовых фотографий Эндрю Миньярда. Нил не догадался бы, что это он, если бы не майка на нескольких фотографиях с его именем, наклеенная сзади. Здесь было более 100 фотографий, связанных с этим человеком, – от размытых откровенных снимков до потрясающих официальных фотографий и многочисленных заголовков и статей, связанных с ним. Самыми тревожными из них были несколько сообщений о нападениях и даже об убийстве, которое, по слухам, приписывали ему. Даже дураку было ясно, что это опасный человек. Опасный человек, который, судя по тому, как его преподносили СМИ, скорее всего, без всяких сомнений будет пытать Нила, а затем убьет его. Джостен знал, что его инстинкты настроены на одно и только на одно – выжить, и он не позволит какому-то короткому злобному блондину помешать ему в этом. И если он действительно собирался выследить и отомстить человеку, который так с ним поступил, то сделать это будет гораздо проще, чем он предполагал вначале. Вопрос лишь в том, стоит ли ему убивать Эндрю Миньярда?Часть 2
25 октября 2023 г. в 12:00
Он проснулся с ужасной головной болью, какой не испытывал никогда прежде. Комната, в которой он находился, была просторной, но из-за нагромождения вещей на стенах у него возникло ощущение клаустрофобии. В комнате было грязно и ощущался резкий запах плесени.
Он попытался сесть, но тут же почувствовал приступ тошноты. Одежда была липкой и грязной, воротник прилип к шее, как язык.
Но самое главное – он держал в руках листок бумаги, и хотя он не имел ни малейшего представления о том, как и почему он здесь оказался, да и вообще кто он такой, он знал, что имя, нацарапанное на лицевой стороне записки, было написано его почерком.
Вас зовут Нил Джостен.
Год – 2014, Вы не в безопасности.
Человек, который сделал это с Вами, – Эндрю Джозеф Миньярд, и Вы должны убить его, пока он не убил Вас.
Нил сглотнул, и это было ошибкой, так как он почувствовал вкус желчи, подступившей к горлу. При ближайшем рассмотрении оказалось, что липкость его кожи объясняется не только блеском пота, но и засохшей и потрескавшейся кровью на руках, шее и лице.
Только тогда он понял, что не имеет ни малейшего представления о том, как он выглядит; вместо этого он понял, что каждая клеточка его тела умоляет его бежать.
Он поднялся с холодного пола, движение было неловким и болезненным, но медлить было нельзя, тело не позволяло. Пошатываясь, он добрался до лестницы и медленными мучительными шагами поднялся по ней.
Войдя в новое помещение, он понял, что до этого находился в подвале, а теперь стоял, сгорбившись, в огромной комнате, которая казалась слишком чистой, если учесть отвратительный беспорядок, царивший в подвале. Головная боль только усилилась, и желание спрятаться и убежать усилилось.
Дом был просторным, и ему потребовалось некоторое время, чтобы найти ванную комнату. Он посмотрел в зеркало ванной комнаты, но был отвратителен, тошнота вернулась в полной мере, и он превратился в скомканное месиво, корчащееся над унитазом, из которого вытекала только желчь. Он не узнавал свои черты, но был уверен, что они вызывают у него страх. Он считал, пока наконец не смог подняться с пола. Чем дольше он находился в этом доме, тем сильнее ему хотелось содрать с себя кожу. Хотя, судя по его лицу, кто-то уже пытался это сделать.
Возле входной двери, как предполагал Нил, лежал вещевой мешок, от одного взгляда на который у него отлегло от сердца. Он был, конечно, знакомым, но в то же время странным, как будто что-то в нем было не так. Это было странно. Он ничего не мог вспомнить о себе, но в глубине души знал, что эта сумка не его, но она точно предназначена для него. Он схватил ее, не удосужившись даже осмотреть, и наконец покинул особняк, вызвавший приступ паники.