Тут пора поставить точку

Селестен был поражен, когда увидел Денизу на сцене. Вот то, чего не хватало извечно гордой Корин. Как же Дениза была хороша. Селестен ощущал некоторое помутнение рассудка, рассматривая такую знакомую девочку в таком незнакомом костюме. Она вела ноты так, словно не исполняла роль, а жила ею. Селестен не мог спокойно усидеть в оркестровой яме. Ему было мало. Хотелось как можно крепче обнять Денизу. Хотелось сказать, что он обязан ей всем, чем только возможно. Ради такого порыва и стоит писать музыку. Она переходила от одного движения к другому плавно, без деланого кокетства, искренне. Селестену в какой-то момент показалось, что если он увидит то, как ею восхищается еще кто-то, то его сердце остановится. В мыслях появлялись собственнические мотивы. Он отгонял их от себя так словно на него напала стайка летучих мышей во мраке. На сцене тем временем был свет. Он наслаждался каждой минутой голоса мадмуазель Нитуш. Волнение, которое его охватило, когда на сцену опустился занавес, а зрители стали рукоплескать, он не мог передать словами. Селестен на негнущихся ногах вышел на сцену и стал кланяться вместе с Денизой. — Вы были великолепны… — вместо тысячи отповедей сказал он хриплым шепотом. — Спасибо, — скромно отозвалась его названная ученица. Они бросили друг на друга мимолетные взгляды — Селестен сглотнул. Он понял, что болезнь любви его сковала в эту же минуту. Ему как можно скорее хотелось оказаться с ней за сценой только для того, чтобы прояснить некоторые моменты. Она сама, подбадривая публику и входя в роль актрисы, приблизилась к нему и кратко поцеловала в щеку. Когда Нитуш отстранялась от Селестена, то он заметил смущение на ее лице. Зрачки расширены. Его сердце стучало так, что еще немного и выпрыгнуло бы из груди. И тут она ему подмигнула совсем по-детски, совсем наивно и игриво. Он искренне улыбнулся и сжал ее руку, еще раз кланяясь зрителям. Наверное, в их истории тоже нашлась своя точка.