Мой любимый враг

Переминаясь с ноги на ногу, Лухан стоит у машины в ожидании Бласа. Непривычно прохладный порыв ветра холодит плечи, заставляя ее поежиться. Лухан не любит вечерние платья. Еще больше она не любит открытые и тесные вечерние платья, а ведь именно такое сейчас на ней и надето. Тонкие лямки опускаются куда ниже, чем она привыкла, и ей все время хочется поддернуть вверх нежную ткань, волной лежащую на груди. Но Лухан знает, что ткань лишь кажется нежной – на самом деле она безжалостно обхватывает ее грудь, сжимает талию, сдавливает бедра и только после этого снисходительно позволяет довольствоваться относительной свободой расширяющейся юбки. Единственное, что устраивает ее в платье, это цвет: благородно-бардовое, как хорошее красное вино, оно идеально гармонирует с ее смуглой кожей и рассыпанными по плечам пшеничными волосами. Лухан кажется, что такой цвет носят по-настоящему роковые женщины, и это почему-то одновременно веселит и вселяет уверенность, заставляя держать подбородок выше. Она никогда не была ни для кого роковой. Наверное, это приятное ощущение. Пока никто не видит, Лухан пытается придать лицу соответствующее выражение, но сдается и прыскает в ладошку, представляя, как глупо смотрится со стороны. Ладно, обойдемся только платьем. Ей неспроста пришлось облачиться в этот ужасающе модный и модно-ужасающий образец дизайнерской мысли от Колуччи: сегодня состоится официальное празднование юбилея ее приемного отца. Страшно даже представить, сколько людей различных статусов и рангов заявится поздравить Рикардо Фара, и она, как дочь успешного юбиляра, должна выглядеть подобающе. Лухан ни за что не стала бы делать этого ради себя, но из уважения к Рикардо готова еще и не на такое. Ведь он действительно подарил ей то, о чем каждая приютская девочка мечтала с детства – родной дом и настоящую семью (пусть даже в ней не без зловредного старшего «братца»). Лухан не знает точно, но по услышанным обрывкам разговоров догадывается, что Рикардо сумел каким-то образом «доказать», что они с Лухан дальние родственники, и добиться разрешения на опеку. Разумеется, это неправда – приемный отец с самого начала не скрывал от Лухан, что удочерил ее из чувства благодарности к чужой девочке, практически спасшей ему жизнь в критический момент. Лухан подозревает, что ему пришлось подделать документы и подмазать множество чиновников, но глубокая признательность позволяет ей легко закрыть глаза на вопиющую незаконность действий Фара. Блас наконец появляется в поле ее зрения, и Лухан мотает головой, вытрясая оттуда прозаические размышления о правильном и неправильном. Подойдя к машине, он окидывает ее с ног до головы внимательным взглядом и на несколько мгновений подвисает, будто старый компьютер. Лухан по традиции ожидает язвительных комментариев, но Блас молча садится на водительское место, в кои-то веки ничего не говоря по поводу ее внешнего вида. Сам-то он выглядит, словно только что снимался в рекламе дорогого парфюма, эксклюзивных часов и фильма о Джеймсе Бонде. Лухан проскальзывает на переднее пассажирское кресло, застегивает ремень безопасности и вслушивается в приятное, почти неслышное урчание мотора. В машине Бласа ей до странного уютно, привычно даже, почти как дома, хотя на самом деле ей нечасто удается покататься в Aston Martin. В голове почему-то всплывает воспоминание, как однажды, в самом начале их противостояния, они с Мариссой в качестве возмездия поцарапали другую тачку Бласа, и Лухан криво ухмыляется. Блас косится на нее, но продолжает безмолвствовать, и заговаривает, только выезжая на трассу. – Ты помнишь, что мы должны показать, какая мы идеальная семья? Лухан закатывает глаза. Временное перемирие? Она ненавидит эти игры, но из благодарности Рикардо старается. – А разве это не так? По-моему, ты просто идеальный брат, – с сарказмом отвечает она. – Ты мне не сестра, Линарес. И никогда ей не будешь. Его голос звучит привычно равнодушно – он столько раз говорил эти слова, что она могла с точностью до звука воспроизвести его интонацию. – Я и не претендую, сомнительное счастье, – буркает она себе под нос. Блас то ли не слышит, то ли игнорирует. Машина набирает скорость. Взгляд Лухан невольно останавливается на руках, с обманчивой небрежностью лежащих на руле. Они выглядят расслабленными, но при этом от каждого даже крошечного движения исходит уверенность и ощущения контроля. Блас и контроль – два неотъемлемых друга от друга понятия. День, когда он позволит себе отпустить обстоятельства, определенно станет последним днем этой планеты. Осознав, что вот уже несколько минут пялится на руки Эредиа, Лухан дергает головой и с преувеличенным интересом начинает разглядывать салон машины. Ее взгляд падает на выбивающийся из обстановки розовый цвет, и после недолгой возни она извлекает из-под своего сидения футляр с наушниками, украшенный сердечком из стразов. Внутри обнаруживаются соответствующие стилю беспроводные наушники. – Это твоей новой пассии, или я чего-то о тебе не знаю? – она с лукавой усмешкой приподнимает бровь, взмахнув находкой. При виде футляра на лице Бласа отражается досада. – Можешь открыть окно и выкинуть. – Вот еще, засорять природу! Почему бы тебе не вернуть это ей… Сол? – Не вижу необходимости, – безразлично кидает Блас. Лухан искоса смотрит на Эредиа из-под ресниц. Что это должно значить? Значит, он и к самой Сол так несерьезно относится? Хотя, ей-то что. – Тогда можешь продать этот хлам, а деньги отдать твоим ненаглядным сиротам, – неожиданно произносит Блас с наигранным энтузиазмом. – Ты же знаешь, наша семья привыкла жертвовать на благотворительность. Намек настолько очевидный, что даже намеком его назвать сложно. Лухан возмущенно фыркает и хватает с приборной панели телефон Бласа. – Отличная идея. Тогда продам еще и это. Блас ничего не отвечает на это наглое заявление, и, когда она осмеливается чуть повернуть голову, видит его улыбающийся профиль. Он улыбается? Они выезжают на скоростную трассу, и Блас ощутимо ускоряется. Мимо окон пролетают столбы, пейзаж сливается в сплошное пятно. Лухан вжимается в сидение – она любит скорость только до определенных пределов, и ее рука машинально сжимает тонкую цепочку с крестиком, обхватывающую ее шею. – Почему ты не сняла это? – вдруг спрашивает Блас, быстрым кивком указывая на крестик. Ничего удивительного. Блас не верит в Бога. Блас ни в кого не верит. – Потому что для поездки с тобой в роли водителя нужно молиться, чтобы добраться живым и здоровым, – ворчит Лухан. – Кто носит крестик с вечерними платьями? – Блас никак не угомонится. Девушка отпускает крестик, чувствуя себя уязвленной. Ну разумеется, сеньору «я-прикуриваю-от-стодолларовых-купюр» Эредиа ее дешевый крестик кажется верхом безвкусия. Тоже мне, главный эксперт по вопросам моды. – Если ты носишь вечернее платье без крестика, не значит, что я тоже должна, – ершисто парирует Лухан, задирая нос. Блас неожиданно хохочет и сбрасывает скорость. – Линарес, твой язык без костей однажды тебя погубит, – на удивление мягко говорит он, улыбаясь уголком губ. Лухан пересиливает совершенно детское желание показать ему язык и только хмыкает, отворачиваясь к окну. К зданию ресторана они подъезжают уже на нормальной скорости. В глазах у Лухан пестрит от дорогих брендов припаркованных машин. Автомобиль Бласа, конечно, идеально вписывается в эту атмосферу роскоши и пафоса. Лухан выбирается наружу, автоматически отдергивает платье вниз, а потом поспешно – вверх. Мысленно обругивает свое декольте и делает шаг к зданию ресторана. – Стой! – Блас внезапно хватает ее за руку и стремительно притягивает к себе. Лухан практически утыкается носом в его белую рубашку, вдыхая резкий аромат парфюма, насквозь знакомый и волнующе-близкий. Его рука скользит по ее обнаженному предплечью, и у нее перехватывает дыхание. Что за ерунда, Лухан Линарес… Позади шуршит шинами красная спортивная машина, проехавшая в каких-то сантиметрах от рассеянной девушки. Не говоря ни слова, Блас отпускает ее руку и быстро идет к входу. Чувствуя жар на щеках, Лухан решительно выпрямляется и шагает следом. Проходя мимо красного авто, она едва удерживается, чтобы не пнуть колесо, едва не прогулявшееся по ее телу. Вместо этого она запоминает наглое лицо молодого блондина, поставив в уме галочку отплатить ему за непрошенный адреналин. Здание ресторана роскошно – наверное, так могла бы выглядеть загородная резиденция королевы. Белый мрамор, золотые лестницы, красные ковровые дорожки, хрустальные люстры. Швейцар у входа и сотни официантов, снующие с закусками и напитками. Лухан позволяет себе мученический вздох и надевает на лицо вежливую улыбку. Народ все прибывает. Рикардо, сияющий, как новенький песо, желает непременно принять поздравления в окружении близких, и они с Бласом вынуждены стоять рядом с широкими улыбками, пока не заканчивается официальная часть и гости не начинают разбредаться по залу, угощаясь кулинарными шедеврами со шведского стола и заводя неформальные беседы. Связи – вот для чего на самом деле все и затевалось, ведь самые успешные деловые партнерства завязываются вовсе не за столом переговоров в скучном офисе. Лухан, основательно проголодавшаяся, тут же устремляется к тарелкам, сокрушенно прикидывая, сколько еды может вместить платье перед тем, как лопнет по швам. Впрочем, это не мешает ей как следует насладиться деликатесами, а потом, повеселев, поддержать разговор с теми из гостей, которые не кажутся ей особенно отталкивающими. Краем глаза Лухан ловит на себе пристальный взгляд Бласа. Наверняка он оценивает, хорошо ли она справляется со своими обязанностями, и готов вмешаться в любую секунду, если результаты оценки его не порадуют. Лухан отчаянно старается вести себя подобающе приемной дочери директора компании, но она все равно почти что слышит в голове его язвительный голос. «Что за манеры, Линарес…» В его глазах она сама тут как дешевый крестик на платье от Колуччи. Лухан упрямо сжимает зубы. Да, я такая. Не то, что твоя Сол. Стоп, при чем тут Сол?.. Подошедший к ней Диего, смутно знакомый ей по какому-то предыдущему торжественному приему, немного отвлекает ее от самоанализа, возвращая живость беседе, но Лухан все равно вынуждена время от времени напоминать себе быть вежливой и улыбаться.

***

Линарес уже не маленькая. Эта неожиданная отчетливая мысль прошибает Бласа насквозь, как электрический заряд. Он вдруг с неотвратимой четкостью осознает, что она больше не выглядит ребенком. Дурацкие косички и пацанские манеры остались в прошлом, и можно сколько угодно убеждать себя, что она совсем девчонка, но… Реальность разносит эту мысль в клочья. Глупый крестик на груди заставляете ее выглядеть до нелепого невинно, но то, что под ним… Зачем ты надела его, Линарес? Разве непонятно, что тебе нужно что-то более подходящее. Лухан увлечена разговором с Диего Урколой, сыном делового партнера отца, и, похоже, не замечает никого вокруг. До Бласа издалека доносится ее смех, звонкий и чистый, а идиотский Диего придвигается ближе, разглядывая девушку с далеко не дружеским интересом. Блас скрипит зубами. Его безумно злит, что он не может просто отвернуться и выкинуть Линарес из головы. Вместо этого он зачем-то подходит ближе, и его тут же перехватывает едва знакомая девица в откровенном кружевном платье, начиная без умолку щебетать и старательно хлопать ресницами. Блас даже не пытается вспомнить ее имя, но поддерживает иллюзию разговора, изредка одаривая даму взглядом и вставляя короткое замечание. Ресницы хлопают все активнее, и вот она уже с энтузиазмом «намекает», что не против потанцевать – приглашенная модная группа как раз начинает медленную композицию, а ведущий торжественно просит кавалеров приглашать дам на шикарно обустроенный танцпол в центре зала. Блас морщится. Он не собирается надолго задерживаться здесь. Он вообще не хочет никаких танцев, но вдруг краем уха слышит, как с губ Диего срывается короткое, насквозь пробивающее грудь «Лухи». Лухи. Как будто они сто лет знакомы. Одним движением отодвинув в сторону растерянную девицу, Блас оказывается рядом с Линарес. – Потанцуем? – резко говорит он, и это звучит не как вопрос, а как утверждение. – Нет, я не… Но Блас, полный решимости увести ее подальше и избавить Диего от «сестрицы», не слушая возражений, просто берет ее тонкую ладошку. Ему кажется, что Линарес легонько вздрагивает, но отчего-то больше не возражает, покорно позволяя увлечь себя на отполированный до блеска танцпол. Танцующих пар уже довольно много, и они молча вливаются в самый центр круга. Блас крепко сжимает ладонь Линарес, второй рукой обхватывая ее за талию. Девушка неуверенно кладет руку на его плечо и поспешно отводит взгляд, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Танцевать в молчании дико некомфортно. Взгляд Бласа скользит по тонким лямкам, открывающим острые, беззащитные какие-то ключицы. Какая тупость, как будто ключицы могут быть защищенными. Россыпь веснушек на обнаженных плечах заставляет почувствовать какой-то странный комок в горле. Кажется, перезатянул галстук. – Присматриваешь богатого жениха, Линарес? – нарушает он молчание, мотнув головой в сторону Диего. – Может быть, это он присматривает богатую невесту? – не теряется Лухан. Блас уже готов в очередной раз вспыхнуть, но замечает лукавую улыбку на ее лице. Она знает, что, называя себя «богатой невестой», провоцирует его. Ну нет, сегодня он не попадется на этот крючок. – Считаешь себя удачной партией? Лухан вздыхает и почему-то не продолжает эту подначивающую игру. –Нет… не уверена. – Почему же? Разве деньги моего отца не придают уверенности? – интересуется Блас, стараясь сохранять насмешливый тон, и, повинуясь какому-то странному порыву, сокращает расстояние между ними. Шаг, еще шаг. Пшеничный локон колышется от его дыхания. Он может пересчитать веснушки на ее плече… Лухан тихо, коротко выдыхает, и от этого звука что-то обрывается в его животе. – М-м-м. Деньги твоего отца делают удачную партию только из твоего отца и… – И из меня, – утвердительно произносит он, уверенный, что она так и собиралась закончить свое предложение. – Из тебя? – она поднимает на него взгляд с таким удивлением, что Бласу на миг хочется зарычать. Словно это не она, а он чужой человек в собственной семье. Словно она вообще не может применить к нему слово «удачный». Словно она вообще не может представить его чьей-то «партией». – Что тебя так изумляет? – резко спрашивает он, не осознавая, что сильнее стискивает ее руку. Лухан мнется. – Просто…. Ну давай, скажи это. Скажи, что мне даже деньги не помогут. Она устремляет на него открытый взгляд серых глаз. – Мне просто не приходило в голову оценивать тебя деньгами. Ты же… Блас. Такой… Такой… – Умный? Красивый? Харизматичный? Успешный? – подсказывает он с самодовольной усмешкой. – Резкий, грубый, вредный… – с удовольствием подхватывает Лухан, и, кинув на него быстрый взгляд из-под ресниц, задумчиво добавляет: – …но на самом деле вроде как заботливый, верно? На самом деле вроде как заботливый, верно? Блас молчит, чувствуя, как внутри что-то плавится и растекается адским огнем по венам. Скорее, быстрее, прямо сейчас, нужно срочно перевести все в шутку, пока он не ляпнул чего-нибудь… неподходящего, лишнего, глупого, как дешевый крестик на элегантном вечернем платье. – Спасибо за рецензию. Впишу все это в свое резюме. Лухан смотрит на него так, как будто хочет сказать что-то еще, но в итоге только слабо улыбается и, выскользнув из его объятий, уходит. Музыка заканчивается, а быстрый стук в груди – нет. Чтоб тебя, Линарес…