***
Чхве Хан смотрит на гигантский талмуд уже порядка пятнадцати минут. Кэйл, а именно так представился незнакомец, в сотый раз постукивает пальцем по слову, повторяет его чуть ли не по буквам и, кажется, начинает злиться. Ребёнок искренне не понимает почему. Он не знает, что это, не знает его значения, о чём пытается донести старшему. Тот, сквозь зубы, как обычно делал отец, что-то шипит. Чхве Хан может поклясться, что что-то неприличное. Мама за такое всегда тянула за уши. Интересно, именно поэтому у Кэйла они такие вытянутые? И, чем больше он тут находился, тем больше стал подмечать, как быстро исчезают его воспоминания. Совсем недавно он с лёгкостью мог распознать лицо отца из тысячи, сейчас же теряется. Мамин смех почему-то обрывается на первом же вдохе. Ясным остаётся только осознание самого себя, кто он, откуда он, что любит и не любит. А порой ему в голову приходит мысль, что новый язык улетучивается из мозгов ещё быстрее, чем бабочка порхает крыльями. Задумчивого ребёнка одёргивают. Кэйл ставит перед ним пиалу с кисло-сладким виноградом и показательно кладёт одну из них себе под язык. Чхве Хан повторяет, выжидающе смотрит на старшего, который постукивает по нужному участку страницы, повторяя произношение слова, а затем указывает на лежащие у камина дрова. Лицо у мальчишки сразу светлеет и он старательно повторяет, вновь и вновь, пока у него не получается. Красноволосый просто кивает и листает к следующей теме, когда Чхве Хан заканчивает списывать из книги. Уроки с Кэйлом были сложными, но увлекательными. Если Чхве Хан не понимал, то старший вился над ним тучами, грозами, роем пчёл, только бы объяснить как можно яснее. Они пробовали составлять предложения, но первые попытки, видимо, не увенчались особым успехом, так как более ничего подобного они не делали. Кэйл часто хмурился, ругался, а иногда мог и постучать по столу, призывая мальчика к полной сосредоточенности на материале. А ещё он призывал слушать его. Всегда слушать его. Что бы он ни говорил, что бы он ни делал. Но, пусть во время уроков речь старшего лилась неторопливо, почти что мурчала как котёнок, то в повседневности он либо неотвратимо много молчал, либо пел соловьём длинные оды. Чхве Хан не поспевал не то что слушать, он не поспевал успевать, потому что этот момент следовало поймать. А так Кэйл мог попросить его повторить, что он сказал, или выудить из всего сказанного знакомые ему слова. Обычно такое случалось за ужином, перед сном. Кстати, насчёт приёмов пищи. Поначалу еда казалась безвкусной. Ребёнок заставлял себя прожёвывать непонятный варёный корень или едва перчёное мясо неизвестного происхождения. Если корни походили на картошку со вкусом капусты, то мясо не относилось ни к чему из того, что знал Чхве Хан. Но он правда старался. Узником его мыслей стал факт того, что он ничем не может помочь Кэйлу. Он живёт тут уже продолжительное время, но ничего не может сделать. Он будто навязанный груз, к тому же немой и глухой, образно выражаясь. Он пытался пару раз подмести пол или протереть пыль, но красноволосый хмурился, вопрошал как-то слишком уж грозно и отбирал метлу или тряпку. Может, боялся, что ненароком что-то сломает. Они оба заметили, что сила у Чхве Хана возросла, что иногда приводило к неутешительным ситуациям. И самое время бы в них раскаяться, но даже такой простой вещи сделать никак не получается. Остаётся смотреть жалобным взглядом и нервно теребить края перешитой, специально для него, рубашки. Но в такие моменты Кэйл не ругается, молча убирает беспорядок, молча возвращается к нему, молча осматривает и молча продолжает рутинную жизнь. И это помогает. Чхве Хан не задумывается над этим, не гадает о причинах и спит спокойно, уткнувшись носом в край тяжёлого пледа. Старший засыпает только под утро, кроватью даже не пользуется. Мальчик находит его уснувшим либо за столом, когда он складывает на нём руки и медленно отключается, роняя на них голову, либо в кресле у потухшего камина. Чхве Хан терзал себя сомнениями, что отобрал у Кэйла кровать, но тот вкрадчиво объясняет, что так было и до него, что всё в полном порядке. Он не гладит по голове, не читает сказок и не напевает колыбельных. Он вообще не похож на мечтательную натуру, хотя выглядит до жути сказочно. От него не услышать похвалы, он скуп на неё. Он сухо поясняет, почему нельзя выходить на улицу. Он, по всей своей природе, больше походит на одомашненного дикого зверя, вновь оказавшегося на воле. Он не может солгать или делает это очень неохотно, но крайне умело. Перед Чхве Ханом появляется кружка с ароматным чаем. Кэйл отодвигает талмуд и даёт ему небольшой перерыв, пока он на доли секунды прикрывает глаза и порывисто вдыхает. В атмосфере всё слишком меняется, что становится очевидно даже для ребёнка, который смотрит на старшего поверх кружки. Кэйл, как обычно, дважды указывает пальцем на дом, а затем на Чхве Хана, сопровождая действие пояснением, которое мальчик начинает понемногу понимать. Старший просил его оставаться дома, никому двери не отпирать, в окна не выглядывать. Он обмолвился, что, может быть, придёт сегодня поздновато, так что пусть ребёнок ложится спать и его не ждёт. Затем он легко щёлкает Чхве Хана по носу, посмеивается с его кислого лица и, накинув красивое, расшитое узорами солнца, пальто, он скрывается с поля зрения, тихо хлопнув дверью. Чхве Хан берёт со стола закладку, кладёт её меж страничек потрёпанной книжки и закрывает. Чай выпивает залпом, потому что сладости там почти нет. Развлечений у него, как таковых, очень мало. В повседневности он читает или учится чему-то новому у Кэйла, но от однообразия первого и за неимением второго становится тошно. Прошлое вспоминать бесполезно, от этого только лишняя морока, как выражался старший. Всё смазано и размыто. Огромным достижением считалось вспомнить имена родителей, в определённый момент их существование отрицалось и самим Чхве Ханом. И, как следовало из того, что Кэйл сегодня отсутствовал дома, ребёнка мучили кошмары первого дня его пребывания здесь. Скрежетание веток об окно воспринималось противным постукиванием когтей того существа по нему. Стук, в свою очередь, переносил в воспоминания обучения с Кэйлом. Круг ужаса замыкался.***
Трудно назвать конкретный момент, когда Чхве Хан начал полноценно строить предложения и спокойно общаться со старшим. Ему и самому не совсем понятно, как это произошло. Письменность давалась ему куда хуже, потому что многие буквы были столь похожи, отличаясь лишь точками или завитком, что не спутать их было бы кощунством. Кэйл, конечно, неоднократно ругался, даже тетрадь ему завёл. Каждый раз, когда он ошибался, ему приходилось прописывать необходимую букву на протяжении нескольких строк. Примерно в одну из отработок эльф, а именно так тот объяснил свои длинные уши — принадлежностью к другой расе, спросил его про прошлое место проживания. Королевство Брэк? Может, империя? Или он из Роана, откуда-нибудь с юга? Все предположения провалились, потому что ответом стала Южная Корея. Кэйл чуть помолчал, затем убедился в том, что ошибки быть не может, а то мало ли, память-то у Чхве Хана постепенно исчезает, и, не сказав чего-либо ещё, ушёл на день. Правила всегда оставались одними и теми же. Не выходить, дверь не отпирать, в окно не смотреть. В случае чего смело залезать в камин и пачкаться сажей. В чём был смысл этого действия непонятно и странно, но не ему задавать вопросы или ослушиваться. Всё же та четвероногая зверушка отнюдь не дружелюбна и, кто знает, чего захочет в другой раз. Вернулся Кэйл на следующий вечер. Движения у него были странноватыми, сам он что-то бормотал себе под нос и часто щурился, будто старался взглянуть на солнце в особо погожий день. Он проверил юнца на сохранность, покивал сам себе и засел за чтением книг. Правда, ненадолго, потому что в скором времени он вскочил на ноги, начиная расхаживать из стороны в сторону, попутно, с явным раздражением, разглагольствуя. — Нет, он ведь врать не умеет, тогда к чему этот спектакль? А почему тогда наш «Почтенный» его поддержал? Нет-нет-нет, не имеет никакого смысла. Может, знаний-то и много, да уже не молоды, вот и забыли. Люди плохо развивают территории, давненько исследовательских экспедиций не было… Тогда все справочники и карты бесполезны. Наведаться к герцогу по возможности? Ага, как же! Да этому комару только дай повод… Всё скопившееся недоумение выплеснулось в монолог-тираду, которую Чхве Хан, не по своей воле, прослушал от и до. В чём конкретно заключался конфликт, внутренний или социальный, он так и не понял. Кэйл дважды переспрашивал у него его родину, приносил карты, но они там ничего не находили. Это даже на известные мальчишке карты похоже не было. И это вводило эльфа в такое заблуждение, что даже редкий сон в кресле не шёл к нему, пугаясь пустого взгляда сангиновых глаз. «Кэйл-ним, всё нормально, не стоит так усердствовать» — каждый раз говорил Чхве Хан и каждый раз был осаждён удручённым кивком. За всё время вместе мальчик хорошо уяснил одну простую истину о своём старшем: неизведанные знания — основа его жадной натуры. Отчего-то полагаться он привык на них, хоть нередко демонстрировал владение оружием и магией. Последняя вызывала у ребёнка неописуемый восторг. Подумать только, половину его осознанных лет ему твердили, что всё это — выдумка! Но нет! Золотые искры, появляющиеся на кончиках пальцев эльфа, плясали вокруг него, медленно превращаясь в мыльные пузыри, а затем в разные фигурки. Кэйл, по его же словам, делал так только для того, чтобы не терять хватку и пропускать старую ману через тело, дабы та обновлялась. Чхве Хан охотно верил и ждал чудо с особой радостью. Что удивительно, так это расцветающая самодовольная улыбка старшего, которая казалась ему немного уставшей.***
Чхве Хан утирает пот ладонью и старается выровнять дыхание, пока Кэйл, сидящий на вынесенной наружу табуретке, безучастно отпивает чай из глиняной чашечки. Где-то год назад он упомянул, что его личным кошмаром за всё это время так и осталось то чудище, что встретило его в первый день. Эльф на это ничего не ответил, но следующим утром разбудил его ни свет ни заря, кинув в руки комплект одежды, и занялся его физической подготовкой. Самой огромной мотивацией тренировок для мальчика служил настоящий меч. Тот гордо висел на стене и привлекал своим чёрным лезвием. Рукоятка была длинной, оплетённая кожаными жгутами, а гарда была испещрена различными символами, которые складывались в слово «Дробитель». Кэйл никогда не говорил, откуда он у него и каково его значение. Всё, что удалось узнать Чхве Хану, факт того, что он вызывает у эльфа ужасную головную боль и проклятые воспоминания. Прошлое старшего оставалось для него загадкой и темой своих мыслей. Перед сном, утром, во время завтрака, обеда, ужина и тренировок. Его теории складывались в заговоры вселенского масштаба, впрочем, исчезая ещё быстрее, чем они появлялись, тут же забываясь. Память у него не страдала, просто очистилась и более его не тревожила. Конечно, факт далеко существующих родителей будоражил сознание, но лишь в том ключе, что им не посчастливилось оказаться по разные стороны будущего. — О чём ты так громко думаешь? — Кэйл оказывается прямо перед ним, немного пугая своим резким появлением. — Как лист на ветру, а я ведь даже не сердился. Эльф в гневе, чистом и всепоглощающем, был неистов, рвал и метал, почти что отрывал по-живому куски мяса и плоти. Кромсал и резал. К Чхве Хану это не относилось, что уж там, на него голос повышали от силы раза два, не более. Создавалось впечатление, что старшему было излишне лень заниматься чем-то таким. Методы воспитания у него были своеобразные, но, пожалуй, самая значительная часть здесь именно в том, что они были. Кэйл незаметно закатывает глаза и водит перед его лицом пальцем, призывая ответить. В детские руки попадает деревянный меч, Чхве Хан смотрит на него чуть удивлённо, но больше радостно. Даже такая имитация приводила его в состояние эйфории и счастья. Живя бок о бок с опасными существами, он не собирается бросать своего спасителя и продолжать прятаться за его спиной. Нет. Он сам хочет стать опорой и поддержкой, крепким плечом и близким человеком. Эльф показывает, как он должен встать и наблюдает за своим подопечным, слегка прикрыв глаза. Чхве Хан не был особо пластичным, поэтому повторить было сложно. Сначала слишком сильно повернёт ногу относительно себя, потом накренится так, что почти как в поклоне, сожмётся весь, будто сова прячет голову в плечах. Кэйл вздыхает поглубже, чертит на земле отметки и приносит из пристройки дряблую мишень. Говорит встать на нужное место и сделать так, чтобы голова мальчишки была на уровне предполагаемой шеи манекена. Чуда не происходит. Старший вновь вздыхает, причём так тяжко, что Чхве Хан невольно вздрагивает, опуская деревяшку вниз. Тело, натренированное, но отнюдь не гибкое, не желало становиться в нужную стойку. Всё без толку. — Нет, так не пойдёт. Ты хочешь себя зарезать? — Кэйл забрал меч у него из рук. — Настоящее оружие ещё тяжелее, как же ты под него будешь подстраиваться? Мальчик поджимает губы и хмурится. Смотрит на отметки под ногами и мишень перед собой, проецирует своего учителя в голове и повторяет за эфемерным образом, пока его видит и понимает. Кэйл лёгким плавным движением втыкает меч в мёрзлую землю и опирается на него. В глазах появляется блеск азарта. — Ну-ка, постой. Застынь, — просит он, критично осматривая его. — Это уже интереснее. Левую ногу немного правее и распрями плечи, ты же не грузовая кобыла. Чхве Хан послушно выполняет команду, но понимает, что в таком положении весь он становится одним сплошным нервом. Сейчас бы даже сильный порыв ветра мог с лёгкостью заставить его согнуться пополам. Мышцы, невольные соучастники, плачут вместе с ним и хрустнувшей спиной. — Теперь правильно. Мальчик с ужасом выдыхает, смотря на Кэйла. Тот лишь приподнимает бровь, потом отслеживает состояние ученика, хотя, скорее мученика, и его выражение лица становится нечитаемым. Серьги тихо звенят и переливаются мягким шелестом меж собой. — Знаешь, лучше грузовая кобыла, чем старая кляча. Возьми и встань как раньше, — говорит эльф, протягивая ему деревянный меч. Чхве Хан забирает его и становится как велено. Только потом его неожиданно щиплют за руку. Он немного дёргается, не понимая такого жеста. Неправильно взялся за рукоять? Встал не так? Слишком большой наклон? Что произошло? В чём дело? — Расслабься. Тебе будто кто-то вбил ненужную дрянь, и ты за ней следуешь. Оставь. Он смотрит немного растерянно в однотонный цвет глаз, искрящихся чем-то неясным, и кивает. Он заносит меч и разрубает воздух с протяжным свистом, подражая настоящему бою боем с тенью. Кэйл ничего ему не говорит, и Чхве Хан продолжает, осознавая, что всё делает правильно.***
С каких пор мальчишка, которого он спас от монстра, который жался во сне к одеялу, который неумело коверкал слова, стал таким самостоятельным? С каких пор меч, подаренный волей судьбы, стал так уместно покоиться в ножнах на поясе его подопечного? С каких пор детское лицо стало сменяться взрослыми чертами, осмысленным взглядом и лёгкой улыбкой перечёкнутых бледным тонким шрамом губ? Этого Чхве Хана было легко узнать, особенно когда он всё с тем же любопытством тянул руки к мыльным пузырям или, думая, что Кэйл не замечает, подсыпал себе в тарелку треть пачки красного перца. Но принять такое быстрое взросление было трудно. Эльф жил тут предостаточно, чтобы понять, что ребёнок этот не так прост, как кажется. Внутри него зияла аномалия, происхождение которой он определить не мог, не доставало знаний. И если раньше его это вгоняло в непонимание и состояние беспомощности, а ненавистная безоружность била похлеще промёрзлого изнутри одиночества, то сейчас он складывал руки на груди и покорно сходил с основной тропы в поисках ответа. А ещё он совсем недавно осознал, что ощущает себя пожилым родителем. После того как мальчонка добился очень хорошего уровня владения мечом, он забрал основные хлопоты на себя. Охота, сбор овощей и грибов, патрулирование окрестностей, коммуникация с людьми. Кэйлу только и оставалось, что быть дома, засиживаться за книгами, которые Чхве Хан изредка приносил ему, — даже это успевал делать, скороход, — да выходить во двор, проведать огород и подышать воздухом. Конечно, понятие старости явно не вязалось с его молодым обликом, но всё же он мог похвастаться своими тремястами семьюдесятью девятью годами жизни, триста пятьдесят из которых прошли в этом лесу. Тем не менее только сейчас он, кажется, понял скучающих пожилых людей, которые вечно сновали по улицам города, часами выбирали наряды в бутиках и задерживались на всевозможных мероприятиях, болтая между собой. Скука. Ими двигала обычная скука. В смысле, он был рад, ведь, допустим, с людьми общаться всегда было трудно. В дальней деревушке в лесу его прозвали колдуном и грехом во плоти, демоном, иным словом. Он мог понять, потому что эльфов с красными волосами априори не существовало, но исключения были везде и всегда, а он, к сожалению, попал в их число. Его даже собственные сородичи не приняли, посчитали, что он оскверняет кровь и род. С тех пор начались его скитания, пока он не набрёл на эти места. А он побывал, кажется, почти везде. Его даже к вампирам занесло. Он бы не продолжил общение с ними, если бы Фредо, местный управляющий, не назвал его эльфом. То есть, он опознал его сразу. Странный. Он зачем-то взялся за его обучение и промаялся так несколько лет, прежде чем Кэйл смог уложить его на лопатки. До того их взаимоотношения нельзя было назвать никак иначе, кроме как пугливый котёнок и благосклонный к нему барс. Вампир и всё с ним связанное казались слишком неправильными. Гордость, забота, откровения, ласка, добрые шутки. Пару раз он даже звал его сыном и пытался трепать по голове, но угрюмый взгляд и упирающийся в грудь меч строили между ними дистанцию. На этом месте, как ему казалось, его удерживали только новые познания, но когда Фредо сказал, что больше он ничего не может ему дать, он ощутил как всё его естество заявило, что оно хочет остаться тут. В этом мрачном и холодном месте, где был дом. Туда, куда можно вернуться. К тому, к кому можно вернуться. Испугавшись слишком неизвестного чувства, он наскоро распрощался с наставником и буквально сбежал. Трусливо. Но темнота будущего пугала его куда больше, чем светлые воспоминания прошлого. Сейчас, когда он думает об этом, анализирует и прокручивает через шестерни в голове, он может сказать, что всё это пошло с детства. Ему не было известно, проживёт ли он ещё хоть один день, замёрзнет ли от холода или завтра его привяжут к камню и сбросят в воду. И так случилось, что, чтобы прожить, ему было необходимо вгрызаться в саму смерть, неминуемо следуя по её пятам. Сначала он спас дракона. Случайно, правда, неосознанно. Потом, в качестве платы за дарованный шанс дожить свои лета, учился у него магии. Познакомился со вторым драконом. Вновь неосознанно спас их от смерти. Тогда он уже наметил территорию своего будущего дома и какое-то время жил в Тёмном Лесу. Здесь время будто бы замедлялось, частицы внешней маны липли к нему намертво. А он переносил их на себе. Что его жизнь, что двух новых знакомых была продлена. И это их не радовало. Прожить время, что у них было — нелёгкая задача, а жить ещё дольше — бессмысленная шутка. Глупая и неоправданная своей жестокостью. А потом он встретил этого ребёнка. По плану он бы просто подлатал его и отдал на попечительство в деревню Харрис, но, во-первых, он толком не умел говорить, а, во-вторых, представить трудно, что сделают с ребёнком, которого привёл сам демон. Его существование уже нервировало, а прямое столкновение с ним равносильно относилось к самоубийству. Он бы мог поменять облик, но, взглянув в восторженно-детские глаза представил, как на поселение нападают монстры и этому ребёнку перекусывают шею, как могло произойти пятью часами ранее. По нему было сразу видно, что он не местный. Он спросил, откуда он, но тот не понял. А когда научился говорить, оказалось, что начинает всё забывать, Южной Кореи не существует, что подтвердили драконы. Кэйл порывался написать Фредо, но останавливал самого себя. Это будет самый дурной поступок, учитывая его предыдущее пренебрежение к заботе со стороны вампира. Если и задавать вопросы, то только при личной встрече. — Наставник-ним, кажется, дождь собирается, — Чхве Хан прикрыл его зонтом от первых упавших капель и, чуть погодя, прошёл за ним ко входу в дом. — Я принёс оленя и картошку, а по пути смог собрать опят. Эльф внутренне вздохнул. Совсем недавно он был уверен, что этот маленький мальчик, дрожащий от стука ветвей в окна, не сможет и комара раздавить. Он бы его в этом не винил, убийства животных самому Кэйлу всегда давались тяжко, то ли от природной связи, то ли от воспитанного Фредо сентиментализма. Но юный мечник его поразил, даже не пискнув у мёртвого животного, во время разделки туши или при виде голого каркаса костей. Едва ли достающий ему до живота, сейчас он возвышался над ним. Отросшие чёрные волосы завязывались в хвостик на затылке. Сильные руки были покрыты мелкими шрамами, а на шее переливались россыпью звёзд следы от зубов чудища. Это был печальный опыт, о котором они предпочитали не говорить. Он стал шире в плечах, приосанился, а ходил подобно хищнику в засаде. Его шаги стали невесомыми. В данный момент он искусно крутит в руке нож, разрезая наиболее плотные части так, будто в руках у него было пламя, а перед ним лежало масло. Иногда эльф задумывался, как так получилось, что росший с ним с детства Чхве Хан был настолько же схож с ним, насколько был различен? Это естественно, что характер человека начинает формирование с заложенных основ, которые, вероятно, ему дали родители, но какая-то часть воспитания Кэйла в нём проявлялась слишком тускло. Его размышления прервал слишком громкий стук о стекло. Да, дождь усилился и превратился в ливень, но для града было слишком тепло, а обычная вода не может врезаться в окно с такой силой. Они с Чхве Ханом переглянулись и одновременно подошли к источнику шума. На ставнях сидела растрёпанная мокрая птица, держащая в лапках бумажку. Эльф тут же распахнул раму, впуская бедолагу внутрь. Та засопела, пропищала что-то, скинула свёрнутое послание на стол перед красноволосым и, кое-как долетев до мечника, плюхнулась ему на плечо, притираясь к дышащему теплом телу. Кэйл закатил глаза. Яблочко от яблоньки. Не срубил бы кто эту яблоньку. «Новый вид растения. Жду не позднее конца этой недели, панк» Эльф вздохнул так глубоко, что его грудная клетка затрещала по швам, и он подавился. Он точно не знал, разозлило ли его такое обращение, поставленные условия или то, что сообщение не оканчивалось точкой. Олиен был таков, что открывал рот только во время споров или когда объяснял что-то о своих излюбленных природных друзьях, будь то упавший жёлудь или чихнувший ёжик. И, кажется, это передавалось и на письме. Но, судя по тому, что тут не расписана научная работа по данному растению и есть ограничения по времени — он взволнован и обязан поделиться этим открытием. Интересно, Эрухабену тоже досталось? Подумав, что Чхве Хану не повредят лишние приятные знакомства, а ещё лучше распознание зреющей внутренней аномалии, Кэйл взглянул в его сторону. Мечник соорудил из полотенца подобие гнезда и усадил туда птицу, положив рядом мешочек с тёплыми угольками. Сам он помешивал мясо в казане с помощью палочек и подсыпал туда сушёный чеснок. Интересно, как живут знатные люди, пока за них стирают, подметают, моют, готовят, развешивают бельё, собирают урожай… Невероятно скучно и расслабленно, да? — Собирайся, мы идём в гости, — говорит он ему, наблюдая за чуть удивлённым взглядом и дёрнувшейся рукой. — К кому? — Чхве Хан откашливается, потому что начинает хрипеть от резко ударившего запаха лука. — Узнаешь, — немного помолчав, Кэйл добавил. — В этот раз наблюдай и запоминай. Мечник в ещё большем недоумении кивает, соглашаясь с условием, гасит огонь и заливает мясо водой, оставляя его тушиться к их приходу. Они накинули плащи, в капюшон к Чхве Хану пробрался пернатый посланник, эльф чертит руны телепортации в воздухе, и через пару секунд они исчезли в воронке золотистой маны.***
Открыв глаза в неприветливой зелёной чаще, Чхве Хан подумал, что, вероятно, по случайности как-то задел наставника, и их перенесло не в то место, но эльф, стоящий рядом, даже не повёл плечом. Перед ними вилась песчаная дорожка, изгибающаяся змейкой вглубь. Над головами шуршали листвой ветки, оплетённые лианами. На них распускались сладко пахнущие бутоны. Мечник хотел расчистить путь, чтобы иметь возможность осмотреться, но стоило ему только потянуться к оружию, как его ощутимо дёрнули за локоть. Он обернулся, глядя на недовольного Кэйла, что чуть нахмурился и покачал головой, звеня серьгами. — Знаешь, какую истерику нам устроят, если тут хоть с одного цветка лепесток упадёт или пыльца какого-нибудь фероклимуса чучаноса полетит не туда? — Чхве Хан отступил назад, поближе к наставнику. — И нам с тобой в этом случае повезёт, потому что обычно таких нарушителей он хоронит здесь. — А здесь — это.? Эльф отмахивается, мол, ты сам поймёшь, когда к ним, с противоположной стороны, выходит высокая фигура. Это явно был не человек, судя по давящей на плечи ауре и суживающимся зрачкам. Мужчина перед ними сбросил с плеча чуть растрепавшуюся тяжёлую косу и надменно хмыкнул. Чхве Хан шагнул ему наперерез, достав меч из ножен. Кем бы он ни был, он был чертовски опасен. И юноша даже не знает, в состоянии ли он будет пережить первую атаку, с учётом того, что он его даже не заметил, пока тот сам не показался. — И это ты обвинял меня в отсутствии манер, Олиен, — Кэйл смотрит на зеленоволосого через плечо Чхве Хана и усмехается. — Это что? — знакомый наставника указал на мечника пренебрежительным кивком головы. — Только появился здесь, а уже угрожаешь. Чхве Хан понятия не имел, как должен ответить, но над его ухом раздался шёпот: — Спрячь меч и оставь разговоры с сохатым на меня. Покорно исполнив просьбу учителя, он заметил, как над головой мужчины что-то блеснуло. Как оказалось, на зеленоволосой макушке росли внушительные рога, на которых, чуть звеня и раскачиваясь, висели мелкие серебряные кругляши с жемчугом. Свет в них игрался и переливался, словно бы проходил через самые чистые алмазы или водную гладь. Кэйл что-то сказал ему, скрестив руки на груди, и тот, невольно, отступил, закатив глаза и развернувшись. Эльф последовал за отдаляющейся фигурой, щёлкнув пальцами перед носом мечника. Их нестройная группа, растянувшаяся на добрые семь метров, медленно вышагивала среди леса. Со временем картина с тропического леса стала меняться на лиственный. Деревья поредели, но всё ещё оставались такого же ядовито-зелёного оттенка. Дорожка же чернела и нередко из неё выпирали камни и струящиеся мелкими речушками корни растений. Над их головами проносились стремительные птицы, рыскали белки и шипели змеи. Вдалеке виднелись горящие медью медвежьи глаза. Всё здесь было настроено дружелюбно по отношению к ним, не трогало. Именно поэтому, когда они дошли до странного серого озера в форме глаза, а Чхве Хана словно бы пробило дрожью, он не был готов к такому повороту. Сотни мелких иголок будто бы буравили остриями кожу, натягивали её, но никак не могли проколоть. Со стороны послышалось недовольное цоканье, миг, и его окружил барьер. Кэйл рядом вглядывается в его лицо и молча ждёт подтверждения, что с ним всё в порядке. — Это лес Серого Глаза, не доверяй здесь ничему, что видишь, если у тебя в сопровождении нет Олиена, понял? — поучает он, стоит движению возобновиться. Мечник делает пометку в голове, что поплатиться своей жизнью здесь достаточно легко. Его настораживало, что этот мужчина, которого, по всей видимости, звали Олиеном, жил тут. Или, по крайней мере, знал эти места достаточно хорошо, чтобы не заплутать на тысяче и одной развилке. Да и мана эта по цвету явно принадлежала не наставнику. Кто он такой? Едва не врезавшись в Кэйла, Чхве Хан поднял взгляд на огромную… ну, мм… он полагает, что это беседка. Она была сплетена из деревьев, сверху свисали плакучие ивы, а через их листву проглядывали разные цветы, кустарники которых проросли через эту живую конструкцию. Вход был украшен полупрозрачной шёлковой тканью на манер гардины. За ней виднелись две фигуры: активно жестикулирующий Олиен и неподвижный незнакомец, что опёрся о руку и внимательно слушал собеседника. Эльф внезапно потянул его за край мантии вниз. — Это драконы, — отвечает он на незаданный вопрос. — Ты помнишь, что я тебе говорил? Наблюдай и запоминай. Мечник переводит взгляд на могучих существ, которые уже смотрели на них. Аура, тяжёлая, до боли в ногах неподъёмная, перестала давить, как только Кэйл вышел чуть вперёд и поднялся по ступенькам ко входу. Чхве Хан последовал за ним, почти запутавшись в ткани. — Эрухабен-ним, — в голосе эльфа послышалась улыбка. — Не сомневался в нашей встрече. — И тебе здравствуй, — золотой дракон чуть прикрыл глаза, приглашающим жестом указывая на места по правую руку от него. Юноша немного вздрогнул, когда он прошёл рядом со столом и стоящее там неизвестное растение потянуло к нему листья. Ворчащий Олиен подтянул его на середину столешницы. Краем глаза он заметил, как Кэйл и Эрухабен одновременно, не сговариваясь, чуть отодвинулись назад под возмущение зелёного дракона. Эти трое, вероятно, знали друг друга очень давно. — Эти мучения длятся уже три дня. Мои уши почти отсохли, как у него язык не отвалился столько рассказывать про этот Птерум Акулдим — загадка, — отпив из появившихся чашек чай, златовласый удручённо вздохнул. — Птеридиум Аквилинум, старая ящерица! — Олиен грозно стукнул блюдцем о столешницу. — Три дня слушаешь, так и не запомнил! Да и с чего бы познание чего-то нового было для тебя мучением, панк?! Чхве Хан поёжился от нарастающего напряжение от препирательства двух драконов, повернув голову в сторону Кэйла. Тот, совершенно спокойный и невозмутимый, закинул себе в рот виноградинку. Мечник подумал, что эта ситуация достаточно комична. Будто бы он пришёл в гости к двум дедушкам вместе с мамой. И пока бабушки на кухне готовят и ведут светские беседы, благородные мужья обсуждают фотосинтез. Ну, не самый плохой выбор, да? — Так что же в нём такого необычного? — эльф, наконец, прервал бессмысленный спор, вглядываясь, казалось бы, в обычное растение. — Сомневаюсь, что ты стал бы писать мне по пустякам, учитывая, как ты не любишь незваных гостей. — И ты всё равно привёл одного из них, — фыркнул сохатый. — А растение… Оно съедобное, представляешь? Грань между «Подойди сюда, я начищу тебе лицо» и «Подойди сюда и посмотри, возгордись моим умом» была слишком тонка. Олиен увлечённо стал рассказывать обо всём, что успел узнать. Кэйл изредка вставлял своё слово, поддерживая беседу, хотя, это скорее был монолог и придаточное к нему комментарии. Как бы Чхве Хан ни старался, он понял только то, что данное растение съедобно, имеет свойство тянуть листья куда ни попадя и излучает магическую энергию, правда, из-за её избытка оно, к сожалению, со временем затухает. Под конец чаепития его разморило солнце, и даже такие великие существа как драконы не могли заставить его перестать периодически прикрывать глаза в желании уснуть. Наставник наслаждался этим времяпровождением, и он не смел ему мешать. Пока разговор, совершенно спонтанно, не зашёл о нём. — … и я не совсем понимаю природу этой аномалии, — закончил эльф. — Могу я просить вашего совета? Эрухабен немного нахмурился, затем навёл на мечника руку, но тут же её одёрнул. Мелкий электрический заряд отскочил от тела Чхве Хана, но сам он контролю не поддался. Дракон попытался снова, затем также поступил Олиен, но оба потерпели поражение. Кэйл повесил на него барьер, но стоит попытаться применить что-то, что непосредственно влияло бы на юношу, как заклинание возвращалось, больно пощипывая кожу. — Странно. Я бы предположил, что на нём благословение или проклятье, но раньше такого я не встречал, — золотой дракон привстал, заглянул Чхве Хану в глаза и прищурился. — Что думаешь? — Я думаю, что нашему Несчастному пора бы уже перестать влипать в различные казусы, — хмыкнул Олиен, извернувшись под рукой Эрухабена, оказываясь рядом с мечником и хватая его за щёки, крутя голову в стороны. — Сомневаюсь, что это что-то из магического разряда, может, его внутренняя составляющая. Он тебе целым нужен? Чхве Хан от такого вопроса отпрянул от дракона, едва ли не потянувшись за мечом. Кэйл рядом положил руку на его плечо и просверлил сохатого взглядом яростно блеснувших сангиновых глаз. — Что ещё за речи? — почти сплюнул он. — Это мой ребёнок. На секунду в беседке повисла тишина. Мечнику, безусловно, было приятно слышать нечто такое от своей родительской фигуры и от того, кого он бы смело мог назвать своим примером подражания, но, смотря на реакцию драконов, он точно бы не был против, если бы наставник уточнил, что он ему не родной. Олиен медленно отпустил многострадальные щёки Чхве Хана, а потом совершил слишком резкий выпад, вцепившись в лацканы одежд Кэйла, встряхнув его. — Какого чёрта, Мелкий Ублюдок?! Когда ты умудрился, Несчастный?! Дракон бы так и продолжил его трясти, если бы Эрухабен не дёрнул его за рог. Эльф отошёл от головокружения перед глазами и осыпавшимися звёздами, прежде чем поправить одежду и сказать: — Он для меня такой же сын, какой я для вас внук. Олиен с расслабленным выдохом присел на придвинутое золотым драконом кресло. Он помассировал виски, прикрыв глаза. Длинные рукава мантии разметались вспененными волнами по столу. — Чёртов панк, ты хочешь довести меня до смерти под ручку? Я подумал, что судьба уж совсем к тебе удачи не питает… — В следующий раз уточняй сразу, — сухо подметил Эрухабен. Какое-то время они говорят про внутреннюю аномалию, пока зелёный дракон не прогоняет их, мол, с вами инфаркт легко заработать, дайте мне отойти и приходите когда-нибудь никогда. Эрухабен закатывает глаза, приобнимает Кэйла за плечи и ободряет Чхве Хана кивком головы. Он же и переносит их домой щелчком пальцев. — Ну, как тебе? — со знанием дела спрашивает эльф. Вместо ответа мечник невнятно мычит что-то и ничком падает на кровать лицом в подушку. Так и не улетевшая из капюшона птичка звонко затрещала, стоило её временному укрытию встряхнуться. Юноша думает о том, что его сейчас сможет разбудить только какая-нибудь до ужаса абсурдная ситуация.***
В будущем заглядывать к двум драконам им случалось часто. Его аномалию, её природу и причину возникновения они мучили на протяжении десятков лет. Пришёл к выводу, весьма неутешительному, Эрухабен недавно: высока вероятность, что сам Чхве Хан никак не связан с этим миром, оттого магия ему не подвластна и, в целом, никак на него не влияет. Это раскрылось благодаря тому папоротнику, так как своими листьями он тянулся только к юноше, да ещё и бил током, что, как оказалось, было магической энергией, которую он жаждал передать ему, лишь бы самому не умереть. Сложилась картинка с Южной Кореей и внезапно очутившимся в лесу ребёнком. Олиен тогда покачал головой, заявив, что лезть меж пространствами и разорвать плёнку мира ему не хочется. Его решение поддержали все. Понемногу привыкая к новому окружению, мечник всё больше замечал, что как бы эти трое не препирались, как бы не обзывали друг друга, всё равно неизменно собирались за одним столом и обсуждали всё, что можно. Чхве Хан по большей степени молчал, вслушиваясь в последние новости и всё многообразие политики и экономики континентов. Порой, пока Олиен и Кэйл увлеклись беседой, Эрухабен играл с ним в шахматы и нарды. Конечно, освоиться в чём-то новом нелегко, но уже через пару лет мечник смог впервые обставить золотого дракона под смех сохатого и полуулыбку наставника. На самом деле тот был хорошим учителем и радовался всем успехам своего ученика, даже если таким успехом был его собственный проигрыш. Основе основ — магии, юноша, а на деле он уже должен был быть глубоким стариком, по понятным причинам научиться не мог. Нестерпимо хотелось, но со временем пришло и более чёткое смирение. Не всё в этом мире вынь да положь к нему на золотое блюдце. — Тебе, как обычно, совсем не сидится на месте! — из раздумий его вывел голос Олиена. — Тебе ли думать о путешествиях сейчас! Не вовремя перед глазами предстала картинка из детской сказки про лягушку-путешественницу. Даже думать о том, как два дракона летят с огромным деревом в зубах, а на самом дереве, вцепившись в кору зубами, летит Кэйл — та ещё задачка не засмеяться, но мечник несколько забыл о веселье. Куда это наставник собирается уходить? — Брось, дело пары дней, — возражает эльф, помешивая ложкой мёд в чае. — Мы давно не виделись, я многое успел обдумать. Мне бы… я должен рассказать ему обо всём, о чём в то время было страшно подумать. — Хорошо, я помогу тебе с перемещением, — кивнул ему Эрухабен, прежде чем сохатый потянул его за остроконечное ухо. — А ну стоять! Совсем на старости лет мозги отшибло? — Может, всё наоборот, и у кого-то возник комплекс старика? Чхве Хан отпил чаю, в тишине наблюдая за привычной сценой. Эти двое легко сходились во мнениях и также стремительно в них расходились. Впрочем, это не мешало им уже через несколько секунд после спора со смехом припоминать Кэйлу его детские шалости и проделки. Эта парочка, в особенности действующая сообща, представляла собой опасный дуэт. Мечнику только и оставалось, что горделиво отворачивать голову и стирать воображаемую слезу, извиняясь перед учителем, думая, что тут каждый сам за себя. — Чхве Хан. — Наставник-ним? Эльф посмотрел на него немного странно, чуть склонив голову. Серёжки зазвенели в такт лёгкому кивку, пара красных прядей упали на лицо, щекоча щёки и нос. — Что насчёт тебя? — В каком смысле? — Не вечность же тебе отсиживаться в лесу. Жизнь кипит. Почему бы не совершить кругосветное путешествие? Ты мира-то почти не видел. Мечник всерьёз задумался. Изучить этот мир, наполненный магией, разными расами и с совершенно другим устройством здешних государств — это то, чем ему бы хотелось заняться. С другой стороны бросать наставника одного не хотелось. Он понимает, что тот не беспомощный, в конце концов, именно он спас его в их первую встречу, да и выживал в этом лесу почти что добрые пятьсот лет. Самое время было бы переживать за свою жизнь, но и в этом не было проблемы. Восполняя баланс, в нём росла физическая сила вместо магической, так что защитить себя он был в состоянии. Так, отсутствие желания крылось в подлинном отвращении к идее оставить позади свой дом? Но как тогда двигаться дальше, как познавать новое, как приносить пользу, если стоять на месте? Он не уходит навсегда, он обязательно вернётся, расспросит обо всём, что случилось без него и, может быть, приведёт новых друзей или знакомых. — Да, было бы неплохо. Ему показалось, что все старшие облегчённо выдохнули, коротко бросив взгляды в сторону друг друга. Условились встретиться в беседке через неделю, чтобы эльф и мечник смогли завершить свои дела, если такие остались. И кто бы знал, что время пролетит так быстро. Кэйлу с ним не по пути, поэтому они прощаются здесь же. Чхве Хан не знает, что сказать, так как такой опыт у него впервые, вместо этого неловко обнимает, ощущая, как его с такой же неловкостью похлопывают в районе лопаток. Драконы смотрят на них как на недоразвитых амёб, но не вмешиваются, хотя Олиен порывается выдать колкость. Его останавливает настойчивое подёргивание косы Эрухабеном. В прошлом было забавно узнать, что именно золотой дракон её и плетёт. — Скоро встретимся, не торопись в своих приключениях. Наслаждайся, — наставляет эльф, прежде чем потрепать его за щёку и исчезнуть во всполохе телепортации. Чхве Хан поправляет низкий хвост, прощается с дедушками, которые без зазрений совести приобнимают его за плечи, и уходит вниз по тропинке. Уже знакомая птичка присаживается к нему на плечо и запевают весёлую трель, заставляя уголки губ вздёрнуться вверх.***
Хьюсс встретил его тёплой погодой, жарким солнцем и нескончаемым потоком людей. Нет, он осознавал, что столицей данный город считается не просто так, но отвыкший от общества в целом, он глубоко поразился количеству людей. А ещё его поразил лабиринтообразный путь строения. Он четыре раза упирался в тупики, пытался влиться в движение толпы и дойти до центра города. Там, по словам Кэйла, было особенно красиво. Толкучка его изморила, и он отошёл немного в сторону, чтобы передохнуть. Любезная девушка, разносящая напитки в местном баре, вынесла ему бесплатный стакан воды. Она попыталась пофлиртовать с ним и пригласить в её перерыв на чашечку чая. Чхве Хан подумал, что отказывать ей было бы неудобно, но тратить своё время на те знакомства, которые не несут в себе ничего, кроме как хвастовства перед подружками — вещь унизительная. В первую очередь для себя. Любезно отказав, объяснив, что он здесь ненадолго, он растворился в толпе зевак, пройдя к чайному магазину. Прямо напротив вывески сияло солнце, так что из названия он смог уловить только некие «ароматы» и что-то начинающееся на «поэ». Поэмы? Может быть. У входа стоял толстый небольшой человек с круглым лицом и высокий мальчонка с ярко-рыжими волосами и голубыми глазами. Те сверкали сапфирами. Что выделяло больше всего — так это кулон в дорогостоящей окантовке. Такая была не у каждого знатного человека и даже среди коллекции всего и вся у Эрухабена смогла бы найти место. Но вот секунда и тонкая цепочка трескается, случайный прохожий задевает её. Рефлекс у Чхве Хана срабатывает моментально, когда человек, а вернее тёмный эльф, начинает менять внешность на настоящий облик. Он успевает поймать бижутерию, чувствуя, как трещат искры от магии, что не может пробиться в его тело, а второй рукой сдёргивает с себя плащ и набрасывает на голову незнакомца, пряча от чужих глаз. Второй человек смотрит поражённо, не зная, что сделать или сказать. Мечник, если уж откровенно, и сам не знает, что сейчас следовало бы ответить. Он вообще не совсем понимает, почему такие события происходят только тогда, когда он рядом. Проклятье какое-то. — Отгадай кто? — импровизирует он на ровном месте. — Давай, обещаю, что в этот раз оплачу ужин. Незнакомец под капюшоном молчит, Чхве Хан почти слышит, как у того вращаются шестерёнки и понимание происходящего. Наконец, он чуть слышно вздыхает, будто бы его сейчас едва ли удар не хватил, сбрасывает руку юноши с плеча и весёлым тоном заявляет: — Тебя, Иэн, попробуй не узнай. С тебя ужин, помнишь? Второй мужчина понятливо кивает и отходит от них. Чхве Хан поспешно уводит эльфа подальше, в какой-то мало приметный закоулок, мол, пойдём-пойдём, уговор есть уговор и вообще, посмотри какой ты тощий, следует тебя откормить. Скрываясь с глаз толпы, юноша выдыхает спокойно, опираясь на стену. Чёрт подери, он был готов провалиться сквозь землю или наоборот взмыть так высоко в небо, чтобы его не было видно за облаками. Кошмар. Он разжимает пальцы и смотрит на пару мелких трещинок. От эффекта неожиданности слишком сильно сжал. Ну, денег у него, к сожалению, ровным счётом мало, так что, он будет надеяться, что тёмный эльф на него не рассердится. Да и, если судить по электрическим разрядам, которые прошибают его ладонь, он всё ещё исправно работает. — Прошу прощения за этот спектакль, мне показалось, что Вам требуется помощь. — Ага, — тёмные глаза смотрят на него проницательно. — Тебя ведь Таша послала? Передай, что я сегодня во дворец вернусь позднее, чем обычно. Причину и сам видишь. Чхве Хан молча достал моток верёвки из походной сумки, отрезал ножом необходимую длину и завязал концы в крепкий узел, перед этим продев один из них через петельку у кулона. Он надел украшение на эльфа, наблюдая, как тот вновь становится рыжеволосым. Он медленно коснулся своей шеи, потерев грубоватую бечёвку. Да, не серебро и не золото, но у мечника просто-напросто нет возможности самостоятельно выковать новую цепочку. Нет ни ресурсов, ни необходимого оборудования. — Должен спросить: кто такая Таша? Незнакомец вздрогнул, вновь пряча лицо в чужом плаще. Ему потребовалось меньше секунды, прежде чем он оказался на другом конце переулка, готовый в любой момент перемахнуть через стену, зацепиться за карниз и пробежать по крышам к торговой площади. Если это не его люди, то кто? Кто в здравом уме будет помогать тёмному эльфу? Тем более магическая сила никак не повлияла на него, не изменила внешности, мало ли, оружие против него тоже не действует. Тётушка всегда говорила, что побег — это тактическое отступление. — Постой-постой, препятствовать тебе не стану, можешь бежать, но плащ верни, — не то чтобы Чхве Хану было жалко, но ему с этим плащом коротать ближайшие зимы. Юнец быстрым движением сдёргивает его с плеч, скручивает в комок и бросает мечнику в руки. Ему приходится совершить рывок вперёд, чтобы не обвалять одежду в пыли и грязи. В это же время незнакомец подтягивается, преодолевает гладкую стену и скрывается за ней. Только край рубашки и мелькнул. Мечник вздохнул, пробурчал что-то из разряда «ох уж эта молодёжь» и поспешил уйти оттуда, вновь вливаясь в шумный поток толпы. И только два ониксовых глаза продолжили наблюдать за удаляющейся широкой спиной неизвестного.***
Мечник пробегал один километр за другим, чувствуя себя более чем счастливым. В Хьюссе было слишком людно и надолго его не хватило. До площади он так и не добрался, зато любезно поговорил с пожилым мужчиной по имени Флинн и его супругой. Это была достаточно молодая женщина с длинными белокурыми волосами и заразительным смехом. Через некоторое время ему довелось столкнуться в толпе с невысоким молодым человеком, который мужественно прокладывал путь для своей беременной жены с маленькой дочкой на руках. Помочь им не составило особого труда, но когда тот потянулся к кошельку, чтобы ему заплатить, Чхве Хан вежливо отказался, пожелав счастья их будущему ребёнку. Девочка, которую мать периодически одёргивала, чтобы она «не смущала мужчину» пронзительным взглядом янтарных глаз, представилась ему Он и сказала, что в будущем тоже обязательно будет владеть мечом. Женщина закатила глаза, пока её муж подхватил желание малышки, обещая её всему научить. Пожалуй, эта воистину тёплая семейная сцена немного выбила его из колеи, потому что идти в этих бесконечных реках общественности, нежелательной и нежданной, ему совсем расхотелось. Он вышел из города, благо, документы Эрухабен и Кэйл подделали умело, и, пройдясь обычным шагом, он резко сорвался с места. Чувство, как живот завязывается в узел, а мышцы с каждым движением напрягаются всё сильнее, разгорячаются и приятно тянут в области лопаток — настоящее наслаждение в медленном темпе жаркой столицы. В Лесу Тьмы всегда было прохладно, а смешанные леса Олиена имели скорее влажный климат. Выносливость позволяла ему бежать так долго, что солнце успело пройтись по всему небосводу, спрятаться и уже начать выходить из-под ближайших верхушек деревьев. Только тогда он притормозил, чтобы собрать растрёпанные волосы в более высокий хвост. Меч ударился о его бедро и тихо задребезжал в негодовании. Звук этот был несколько противным, не приятнее жужжания мухи над ухом, но уже приевшимся. Сразу же после этого в чаще затрещали птицы. Навевало атмосферу дома, по которому он, если откровенно, успел соскучиться. Чхве Хан расстелил плащ на манер пледа и присел, наслаждаясь кратким моментом.***
— Ты уверена, что мы идём в правильном направлении? — Да, ещё немного осталось… Ну, кто как не он влипнет в очередное приключение, да? На самом деле его путешествие продолжалось спокойно где-то полгода. За это время он успел прочесать империю Могору вдоль и поперёк, но остался при своём мнении, не реагируя на явную пропаганду. Что уж там, почти все люди, особенно у границ с империей, грезили хотя бы разок съездить туда, а лучше получить должность или поехать по работе. Желание развеяться и выйти из привычного круга общения ему знакомо, в конце концов, без него его бы здесь и не было, но эти сумасшедшие грёзы вводили его в ступор. Пройдя через лес, он оказался в королевстве Каро, но, по чистой случайности, перепутал направления и пошёл в обратную от столицы сторону. То-то он всё поражался, какое странное государство, нелюдимое. Встречающиеся ему на пути люди были осунувшимися, более походили на скелетов и глядели на него так, будто он был последним дураком в этой жизни. Чхве Хана это никак не задевало, по большей части из-за того, что судить он привык по себе, проецируя на себя, так что и цену он себе знал. Да и трудно иметь плохую самооценку в окружении Олиена и Эрухабена. В этих землях было пусто, застыло время и остановилось само существование. Как Лес Тьмы, но находящийся в пустоши с редкими кустарниками, выжженными чем-то странным, как будто бы отравленным. Пахло здесь смертью, а с дальнейшим продвижением внутрь несло тонким ароматом крови. Как оказалось, источало его не место. Двигаясь в сторону металлического смрада, он никак не ожидал увидеть испуганную девчушку лет семнадцати. Нога у неё была испещрена ранами, а бинты в трясущихся руках были столь же полезны, как и подбадривающие слова после победы. Неуместно. Она смотрела на него побитым щенком и по мере его приближения к ней старалась подняться и сбежать. И как бы он ни пытался с ней заговорить — зажимала уши руками и мотала головой с такой силой, что на это даже смотреть было неприятно. В итоге он смог поймать полетевшие в него бинты, которые девушка кинула ради защиты, аккуратно притянуть её к себе за щиколотку, выслушав шипение, и быстрым движением забинтовать уже обработанную ногу. Пальцы двигались сами по себе в заученной схеме, легко затягивая всё бантиком на лодыжке. Кэйл бы выдрал себе все волосы, оторвал рога Олиену и поплакался в плечо Эрухабену, если бы Хан ушёл в путешествие без малейших познаний медицины. Конечно, какая-то база у него была с детства, ведь жизнь в лесу всегда полна травм. — Я Мэри, — не шевеля ногой, смотря ему в глаза, новая знакомая осторожно протянула тонкую бледную руку. — Я Чхве Хан, — он едва ли пожал ладонь, скорее просто немного погладив её за пальцы. — Что-то случилось? Почему ты здесь в таком состоянии? — Я ушла вниз по течению реки, не заметила склона, — коротко пояснила она. — Там деревня, если тебе нужен ночлег, — она привстала, указав в сторону бледного очертания тропинки. — Ты живёшь в этой деревне? Дождавшись положительного ответа, Чхве Хан подхватил её на руки, подождав, пока она устроится поудобнее. Мэри, кажется, не оценила его порыва и постаралась не подавать признаков жизни, лишь иногда поправляя его или указывая направление на развилках. По пути им никто не встретился, их странный дуэт молчаливо продвигался по лесу, затем вдоль речушки, а затем и вовсе через поле полуувядших цветов. Над головой сгущались тучи, заволакивая в свои колючие объятия небеса и редкие облачка. Мечник пробежал весь оставшийся путь, но только для того, чтобы его встретило заброшенное поселение. Половина домиков покосилась, крыши превратились в труху и при любом дуновении ветра следовало прикрывать лицо, глаза и задерживать дыхание, иначе был высок риск получить урон по собственному здоровью. Девушка постучала по его плечу, привлекая внимание. Она указала на более опрятный дом с резными ставнями. Доски приятно пахли чем-то печёным, а не сыростью и плесенью, внутри было относительно неплохо. Разве что кого-то из них могли смутить крошечные паучки в углах комнат. Мэри тихо поднялась по скрипучей лестнице на второй этаж, поманив его за собой. На втором этаже посреди коридора, отделявшего три комнаты, расположился круглый стол с буханкой хлеба, корзинкой помятых яблок и непонятными зелёными влажными лентами. При более детальном рассмотрении Чхве Хан понял, что это водоросли. Не слишком хорошего качества. Вся еда здесь была не слишком хорошего качества. Удивительно, как при таком питании девушка крепко стояла на ногах и даже умудрялась поддерживать здесь чистоту? Крепкий желудок ведь не вечный… — Мэри, а где остальные жители деревни? — Не знаю. Я здесь с самого начала одна, — она пожала плечами. — Проснулась здесь, а никого рядом нет. Может, люди когда-то и были. Я не помню. Мечник прикусил губу, всматриваясь в здешнюю обитель. В определённый момент ему на голову упало несколько капель. Девушка удалилась в одну из комнат, потом попросила его подвинуться и поставила на место протечки высокую глиняную вазу, затем отряхнула руки от пыли и пригласила его поесть. Прежде чем она успела сделать что-то ещё, Чхве Хан достал из сумки свежие овощи и кусочек вяленого мяса. — Попробуй, — он улыбнулся ей, наблюдая за интересом, вспыхнувшим в тёмных глазах. — Это не выглядит съедобным, — вздохнул он, убирая просрочку со стола. Мэри принесла им по стакану холодной воды. К тому моменту дождь забарабанил по треснутым стёклам, а свет исходил от одной единственной маленькой свечки, так что пробираться приходилось наугад. В плясках теней худую фигуру девушки в чёрном плаще было не видно, в свете порхали осами узловатые пальцы, медленно нарезая морковку кружочками. Первоначальный страх растаял, и им довелось просидеть так около часа в тихом стуке столовых приборов и за дружеской беседой.***
Кэйл поёжился от немого вопроса, повисшего в тишине. Ему было не очень удобно объяснять все детали, когда в его руках лежали два тяжеленных драконьих яйца. Те были гладкими. Настолько, что сами норовили выскользнуть и шлёпнуться об землю. Не всмятку, не вкрутую. Олиен и Эрухабен, кажется, и вовсе забыли, что вопросы следует задавать вслух, ибо эльф в магии талантлив, да только приоритетом читать чужие мысли не обладает. — Скажи, что это не то, о чём я думаю, — тяжело вздохнул сохатый, с опаской забирая одно из яиц. — Я не знаю, о чём ты думаешь. — Тогда молчи, ради Лорда, просто молчи. Эрухабен посмотрел на Кэйла так, как, наверное, при семейных разборках на провинившегося сына смотрел отец, пока мать читала тому лекции. Нередко хотя бы одного сородича увидишь, а тут сразу два, пусть и не вылупившихся. Он подозвал его к себе, забрал чёрное яйцо, немного покрутив в разные стороны, и попросил рассказать всё с самого начала. А рассказать было что. Эльф, как и планировалось, заглянул к Фредо, который его сначала не признал. Сказал, что посчитал его сыном своего ученика, а то и внуком. Они не виделись очень долгое время, но за эти года язвительности и колкости в вампире не убавилось. Впрочем, Кэйлу было наплевать, даже если шутки порой были древнее, чем они вместе взятые. Встреча их продлилась порядка года, но, как говорится, в гостях хорошо, а в оставленном на пыль доме лучше. Только вот отпускать птенца, который, вообще-то, уже как три с половиной сотни лет взрослая птица, фон Эджеллан не захотел. И… принёс ему два драконьих яйца, заявив, что он явно спрячет и убережёт их получше, чем он. Эльф бы с удовольствием врезал по этой наглой морде, спросил бы с него три короба и мелкую тележку, но очень не вовремя сработал телепорт. Возмущённый вскрик спугнул уснувших зябликов и побеспокоил косолапого мишку, который с явным непониманием оторвался от поедания брусники. На шум и гам слетелась половина зверья, там и Олиен уж прознал. Потому, не имея желания тянуть со всем этим, Кэйл пошёл за советом к тем, кто должен во всём этом разбираться получше него. — Как-то так, — подтянув под себя ногу, он устало потёр переносицу. — Я примерно понимаю, почему он отдал их тебе, но… — золотой дракон погладил фарфоровую скорлупу, очертив край большим пальцем. — Это всё равно больше походит на спихивание ответственности. — Я не нанимался нянькой, они мне весь лес сожгут, — Кэйл вздохнул ссутулившись. — Ты дракона к курице не приравнивай, — наконец подал голос Олиен. — Это тебе не безмозглый цыплёнок. Не сожгут они ничего, если будешь хорошо за ними следить. — В каком смысле? Не вы будете заниматься воспитанием молодняка? — Если вырастет копия этого, — сохатый махнул рукой в сторону Эрухабена, — я с ума сойду. А ещё я старый и почитаемый, так что мой удел — наслаждаться пережитыми мною в прошлом страданиями, которые сейчас будешь испытывать ты. Чхве Хан, хочу сказать, ребёнком был приятным и тихим, в отличие от тебя и этих двух. Драконы тихими не бывают. Кэйл посмотрел на едва дрогнувшее красное яйцо и провёл ладонью по лицу, стягивая с себя все эмоции. Но тут же опомнился, вскинув голову под характерный звон серёжек. — А Чхве Хан как? — Не вернулся ещё, — отвечает Эрухабен. Интересно, а он обрадуется младшеньким? Детей он, вроде как, любил, мог бы и воспитать этих двух. Кэйл просто очень надеется, что под его крылом вырастут нормальные личности, а не безэмоциональные персоны со сломанной психикой и недостатком любви в крови.***
Чхве Хан сильнее укутал Мэри в свой плащ, оборачиваясь на подрагивающую Розалин. После того как он встретил Мэри в Каро, он понял, что оставлять её там — очень плохая идея. Девушка согласилась пойти с ним, они прошли по тому же маршруту, по которому Чхве Хан добирался до южного королевства, вернувшись в Роан. Изначально в планах было оставить Мэри в Хьюссе, но она попросилась с ним в путешествие. Не нужно было быть гением, чтобы заметить светящиеся чистой детской радостью глаза. Мечник начал обучать её владению холодным оружием. После полугодовой задержки в Виппер, они отправились в королевство Брэк. Впрочем, далеко за путешествиями ходить не пришлось. К ним сразу же подбежала рыжеволосая девушка, попросив укрыть от стражников. Чуть позднее она, разумеется, пояснила всю ситуацию, но в слова о том, что она сбежавшая сирота мало верилось. Да и мало кто из сирот горит желанием стать магом и учиться этому делу. Придираться к истории он не стал и согласился сопроводить её к Магической башне, но перед ними возникла большая проблема: все пути от Брэк до Виппер патрулировали рыцари. Новость о пропавшей принцессе пояснила ситуацию куда быстрее, чем Чхве Хан успел достать меч и допытаться, а не идёт с ними бок о бок опасная преступница. Именно по этой причине они сейчас продираются через снега горного королевства Паэрун. Метель сдувает с ног и бьёт морозом по коже, но мечник достаточно привык к холоду, в отличие от своих спутниц. Те смотрят на него как на сумасшедшего. Конечно, они в трёх плащах, закутанные в семь шарфов, в тёплых сапогах и с согревающими чарами, и Чхве Хан с рубашкой нараспашку, своим неизменным мечом, холодящим бедро, и горяченными руками без перчаток. Те он снял и отдал Розалин, так как магу руки были важнее ног, а если она отморозит себе пальцы, то их цель будет бессмысленна. Мэри дёргает его за низкий хвостик и тут же прячет руку в недрах многослойного наряда. Она едва слышно просит его зайти в еле заметную пещеру, которая не выглядит надёжной, зато кажется тёплой. Ему ничего не остаётся, кроме как согласиться, подхватить спутниц на руки, — а в последнее время он часто носит кого-то на руках, какое совпадение… — и отправиться туда. Дышалось там полегче, было достаточно сухо, а главное — безопасно. Ну, до ближайшего обвала или нашествия какой-никакой живности. Мэри почти сразу же насобирала в глубине прохода сухих палок, клочков шерсти и всё более-менее сухое, что могло бы пойти на костёр, пока Розалин сползла по стенке на ближайший валун, нервно потирая плечи. К такому её жизнь не готовила, да и к побегу она тоже подготовилась не очень хорошо. Во всяком случае заклинаний она знала много, да применяла меньше половины. Телепортации она интуитивно боялась. — Почему? — привыкший к такому, Чхве Хан не сразу понял её страха, чуть выгнув бровь-ласточку. — А ты представь себе, что открываю я портал, делаю что-то не так, мне отрубает руку, — она поёжилась, скривилась. — Я лучше пешком дойду, нормально всему обучусь. Ах, как жаль что своими знаниями с нами не могут поделиться какие-нибудь магические существа. Эльфы, драконы, племена или более просветлённые в этом деле люди… Она мечтательно вздохнула, поджигая костёр и приобнимая подошедшую Мэри за плечи. Девушки разговорились, пока Чхве Хан задумался. Они могли бы сделать крюк и свернуть в сторону Роана, Розалин бы не пришлось скрываться в королевстве Виппер, её могли бы обучить, как она того сама хочет, драконы и эльф. С другой стороны у них не такие дружеские взаимоотношения, чтобы предлагать ей такое, да и подвергать секрет огласке тоже не хотелось. Он склонил голову, размышляя. — Ты только не засыпай, а то отморозишь себе всё, — весело смеётся девушка-маг, пока Мэри давит лёгкую улыбку. — Розалин, — зовёт он тихо. — А если бы тебя могли обучать драконы, а не маги, ты бы пошла к ним, а не в башню? — Ну и вопросы, быть того не может, — отмахивается она, но, чуть подумав, отвечает серьёзно, пока в треске костра с той же решимостью полыхают её глаза и сливаются с огнивом волосы. — Да, без сомнений и сожалений. Чхве Хан погружается в омут мыслей, пока метель стихает и ласково гладит его по волосам, щиплет за нос и щёки, кусает за кончики пальцев и остужает разгорячённый разум. Время на подумать ещё есть, причём куда больше, чем он думает…***
Мечник болезненно морщится, вновь находясь в толпе посреди Хьюсса. Мэри рядом неуверенно обнимает его за руку и разглядывает всё любопытным совёнком, Розалин же тянет за другую руку, умело лавируя в, казалось бы, непробиваемом потоке людей. Её так воодушевила новость о драконах и эльфе, что она приобрела все нечеловеческие качества Чхве Хана, почти что готовая бежать по крышам, если это позволит им быстрее добраться до Леса Тьмы. Он не был уверен, повлияет ли как-то среда леса на его названых сестёр, поэтому поспешил сообщить им о последствиях, но девушек это не напугало. Скорее, они обе испытывали нестерпимое желание оказаться там как можно быстрее. Вообще, когда он свернул с пути в Виппер, Розалин сказала, что им, если судить по карте, в другую сторону. Уже готовый к тому, что его бок истыкают, а заплетённые косички из отросших за несколько лет путешествий смоляных волос растреплют, а то и запутают в клубок, он вопросил: — Но разве ты не хотела заниматься с драконами или эльфом? — Я… Она тогда так и застыла посреди дороги, с чуть подрагивающими руками и шоком в глазах. Мэри удивлённо распахнула очи, медленно переводя взгляд с него на унни. Ей было необходимо знать, что это не розыгрыш, а те, о ком ей с таким трепетом рассказывала сестрица — знакомые старшего брата. Реальные. Такие близкие, что недосягаемые, тянущие за ниточки времени. Не до страха и дрожи в коленках, а до созвездий перед глазами и радостного писка, застывшего в горле. — Погоди-погоди, что ты сказал? — Меня растил эльф и два дракона, я уверен, что они были бы не против хорошей ученицы, — он вспомнил, как Олиен сетовал, что магические навыки пропадают почём зря, а Эрухабен рядом грустно усмехался. Магическое наследство в этом мире было так же важно, как в прошлом мире цепочка открытий, позволившая вступить в пучину мирового прогресса в области физики и технологического скачка. Разумеется, что тысячелетний опыт хотелось передать кому-то достойному. Кэйл в расчёт не брался, так как по словам Олиена, цитируя: «Живёт как затворник, как гриб. Растёт в темноте, его только изредка поливай, да не срезай грибницу, то есть его личную библиотеку. Ой, Лорд меня, Лорд! Надеюсь, у тебя с этим делом будет получше!» Наконец, они выбились из толпы и стремительным шагом направились к выходу. Почему-то теперь лёгкое волнение покалывало сердце не только девушкам, но и самому Чхве Хану. Его не было дома почти шесть лет, конечно, ему бы хотелось повидаться со своими дорогими и близкими. Он знает, что сильных изменений от них ждать не стоит, да и ему бы, честно и эгоистично говоря, не прельщало увидеть полностью изменившийся мир его детства, юношества, всей жизни в целом. Но стража считала по-другому. Если у Чхве Хана были поддельные документы, то у Розалин и Мэри в кармане лежали разве что острые ножи и магические бомбы, что было ещё хуже, чем если бы там была так хорошо знакомая фига с маслом. Не зная, как вывернуться, он немного опешил, когда его похлопали по плечу с громким: «Иэн, уже уводишь гостей? Я надеялся, что вы задержитесь!» Обернувшись, мечник сразу его узнал. Уже не мальчишка, а рослый молодой человек с едва вьющимися кончиками волос. Всё те же голубые глаза и кошачья улыбка с очаровательными ямочками на щеках. Его по праву можно назвать красивым. Ну, не то чтобы в окружении Чхве Хана не было красивых, как раз наоборот, поэтому какие-то черты подмечать было легче. От лакированных носков туфель, до лощёной рубахи с кучей мелких золотых цепочек. — Да, уходим. Дамы пожелали пройтись пешком до графства Хэнитьюз. — Ха, вот оно как, — улыбнулся старый знакомый, затем вытащил из нагрудного кармана часы и охнул. — Надо же, надо же, как время уплывает! Пропустите их, давайте-давайте, побыстрее! Чхве Хан и понятия не имел, что тот тёмный эльф имеет связи со стражей или управлением в целом. Это рискованный шаг, особенно учитывая, что при раскрытии его личности ему несдобровать. Решив, что это не его проблемы, а в осиное гнездо полезет только тот, кто побывал в змеиной норе, он благодарно пожал знакомому, насколько их можно назвать знакомыми, руку и поспешно удалился, растворяясь за пределами стен города. Альберу тихо усмехается. Вот кто-кто, а он в долгу не остётся. Да и этому не меняющемуся с годами человеку (?) следовало поблагодарить его за столько лет ожиданий. Тем более ему не следовало соваться в Хьюсс со сбежавшей принцессой королевства Брэк и девушкой, отмеченной самой смертью. Удивительно, как на ней это не отразилось? Хотя, нет, не так. Удивительно, что…***
— Это способность притягивать к себе людей, — хмыкает Кэйл, когда с ним здороваются названые сёстры его дитя. Эльф не изменился. Вернее, так Чхве Хану показалось, пока тот не повернулся спиной. Длинные волосы, которые были вечно сплетены в косу, сейчас едва ли доставали до лопаток. Наставник не стал ничего объяснять, даже когда позади него появилась красная макушка ребёнка. Босоногий мальчик крепко вцепился в ногу Кэйла, не отпуская ни на секунду. Даже когда эльф начал движение, даже когда погладил его по волосам, даже когда к нему с интересом обратилась Мэри. Большие кукольные глаза смотрели исключительно на мечника. — Это ты — мой Хён? — прервав разговор воодушевлённой Розалин и взаправду интересующегося Кэйла, мальчик ткнул в него пальцем. — Ну, ээ… — Чхве Хан взглянул на Наставника. Тот выгнул бровь, мол, а что тебя не устраивает, сглотнул, погребая внутри себя неизвестного происхождения радость, вновь посмотрел на ребёнка, теперь, видимо, донсэна. — Да, меня Чхве Хан зовут. — Я Амлуг, — ребёнок на секунду задумывается, дёргает «отца» за длинный рукав, привлекая внимание, прежде чем спросить, — а про них ты мне не рассказывал. Это мои старшие сёстры? Мэри и Розалин неловко ему улыбаются и приветливо присаживаются в шутливом реверансе. Кэйл поворачивает голову к ученику, а вернее сыну, спрашивая, кем они ему приходятся. Тот не скрывает, рассказывает, что, мол, так и так, история повернула в такое русло. В общем-то, названые сёстры остаются сёстрами при любом раскладе. Самое удивительное, что Кэйл позволяет такую вольность и даже треплет девушек по головам, когда они просят прощения за вмешательство в семейное. Чуть позднее за столом с кружкой такого родного зелёного чая, Чхве Хан спрашивает его об этом. — У тебя чутьё на такого рода особ, а если ты в человеке не уверен, то ты его сюда бы вряд ли привёл. Я доверяю тебе больше, чем им, не спорю, но они мне тоже плохими людьми не кажутся. Пока Амлуг по просьбе отца показывает и рассказывает о внешней среде и особенностях этого дома своим нунам, Чхве Хан и Кэйл располагаются по-старинке вдвоём за широким столом и неизменной синей скатертью. Препятствием между ними стоит чёрное яйцо, которое начинает понемногу трескаться. Мечник обращает на это внимание почти сразу же, но долгий спокойный взгляд Наставника его уверяет: ничего страшного не случится. — Примерно через год я вернулся от Фредо… — Год?! — Чхве Хан понимает, что прерывать эльфа — плохая идея, но не мог ничего поделать со своим удивлением. — Я помог ему с одной проблемкой. В целом, за это, — но и не только, не ищи тут светлого или тёмного подтекста, Фредо всё красит серым, — он вручил мне два драконьих яйца. Красное и чёрное. Красное уже было с трещинами, чёрное начало пробиваться месяц назад. Амлуга ты видел. — А дедушки.? — Считай, что на пенсии. Внуки только на выходных, ученики без очереди. — Ах, насчёт учеников… — Чхве Хан постучал костяшкой пальца по столу, пытаясь подобрать слова. Эльф советует рассказать всё сначала, а мечник не находит варианта лучше и начинает свою затяжную повесть. Про знакомого в Хьюссе, про недоумков в империи, про встречу с Мэри в Каро, про обратный путь и тренировки, про знакомство с Розалин, про снежные горы Паэруна, жаркие Джунгли, мятежное королевство Виппер и множестве опасностей, из которых они выходили втроём. Порой брови у Кэйла улетали куда-то ввысь, а порой он так сильно хмурился, что его глаза становились такого же тёмного оттенка, как и у Амлуга. Чхве Хан рассказывал с расстановкой, чётко и красочно, но он отнюдь не лил воду, выбирая всё самое важное. От долгого разговора нестерпимо пекло горло, поэтому, перед тем, как подойти к самой сути, он залпом выпил остывший чай, поморщившись от горечи. — Может ли Розалин обучаться у Эрухабена и Олиена? Они ведь много раз заводили разговор про учеников… — Я не знаю, — тяжело вздохнув, эльф уронил голову на вытянутую руку, не последовало звона серёжек, потому что ныне в ушах были аккуратные гвоздики. — Эти старики консервативны, может, принюхаются и возьмут, а могут даже не взглянуть. Наверное, всё в большей степени зависит от самой Розалин. — Но шанс ведь есть? — с надеждой спросила девушка, оказавшаяся за плечом мечника, приобнявшая его и склонившая голову так, чтобы быть с ним на одном уровне. — Есть, — кивнул ей Кэйл. — И тебе лучше не упустить его сейчас. Пойдём, навестим их с неожиданным сюрпризом, иначе потом мне уши прожужжат. Чхве Хан прикидывает в голове и соглашается, вспоминая буйный нрав Олиена и молчаливое недовольство Эрухабена. Самым забавным было то, что Эрухабен в молодости всё решал кулаками, а Олиен подавлял всех интеллектуальной беседой, до уровня которой не дотянул бы ни один из ныне живущих учёных. — Сейчас?! — Розалин отскочила, сразу же поправив причёску и одежду. — Мэри, я не похожа на живой труп? — Тебе ещё далеко до живого трупа, унни, — успокаивает её младшая из их трио, но в разговор упругой стрелой врезается Амлуг. — Ты больше на растрёпанного воробья похожа. Девушка не обижается, смеётся вместе со всеми и, кажется, немного успокаивается. — Не пойду же я к драконам живой деревяшкой, — хмыкает она, пока Кэйл наклоняется к уху Чхве Хана и спрашивает. — Она ведь не знает, что Амлуг — дракон, да? Мечник представляет, какими глазами на него посмотрит Розалин, стоит ей об этом узнать и отрицательно качает головой, прикладывая указательный палец к губам. На самом деле, пусть это будет стоить целостности его рёбер, он хочет на это посмотреть.***
— Хаа… — выдыхает мужчина, откидываясь на спинку скрипучего стула. — Эти ребятишки такие проблемные… Богиня Солнца в магическом шаре посмеивается, её изображение нечёткое и рассыпается на мелких светлячков. Её волосы струятся нежными волнами и переливаются через пальцы ниточками нежнейшего сахарного сиропа, как в знаменитом рецепте воздушного десерта. — За ними было приятно наблюдать, — кивает она. — Как замечательно всё закончить, — потягивается Бог Смерти, треща позвонками. — И как замечательно всё закончилось, — улыбается она, а потом резко умолкает, поджимая губы. — Ах, на этот счёт… Там есть одна загвоздочка с Богом Равновесия… — А что с ним? — не понимает Бог Смерти, поправляя не вовремя сползающие с переносицы очки. — Ну, видишь ли, Старший тебе разрешение-то дал, но не посчитал нужным уведомить об этом нашего старшего коллегу. Да и этот мир не входил под его «судебный молоток», так что ему пришлось изрядно повозиться с этим. — Почему ты раньше не сказала?! — Бог Смерти тут же принял более удобную позу и распахнул ноутбук, открывая всевозможные вкладки. Нигде не было уведомлений, а это значит, что дружище нехило обиделся и вскоре нехилые травмы будут ожидать его седую голову. — Ну, ты был так увлечён сотворением нормальных судеб для детей, что я не решилась прервать твоей пламенной решимости. Кстати об этом, мы ведь ещё можем свести Альберу с кем-нибудь? — Ангелина поиграла бровями, прежде чем Бог Смерти смахнул её изображение точным движением подрагивающей от долгой работы руки. Ох, Боже-Боже-Боже, спаси его… а… ну да… точно… — Это было невежливо, — вновь появившаяся Богиня Солнца игриво щурилась, пока что-то не заметила за его спиной, тихо ойкнув. — Впрочем, мы ведь друзья, я тебе прощаю. Да и на покойников ведь зла не держат. И, поскольку мы друзья, и ты покойник, я торжественно клянусь навещать твою моги- Шар засбоил, когда на плечо Бога Смерти, сжимая до хруста костей и холода от кончиков волос до пят, легла узкая ладонь Бога Равновесия.