Compassion

Александра Макдональда вызвали на «Эребус», когда на обратном пути заметили санный отряд лейтенанта Гора. Александр добрался туда как раз вовремя, чтобы увидеть, что санники, которые, должно быть, были измучены переходом, бегут, и холодок пробежал у него по спине. Сам того не желая, Александр начал считать. Им не хватало одного человека. Александр стоял неподвижно и невозмутимо на палубе корабля, но его руки крепче сжали поручни, когда санники подошли ближе. Наконец, он смог различить лица, и там… там был Гарри Гудсир, выглядевший измученным и испуганным, но живым и стоящим на ногах. Александру показалось, что он снова может дышать. Он и не заметил, что остановился. Гарри Гудсир. За последние месяцы этот мужчина стал светом, рассветом в жизни Александра. Александр одолжил свои арктические дневники, чтобы он читал их во время санного перехода. Это была идея Александра. Гудсир не спрашивал. Но когда Александр предложил, лицо Гудсира просветлело, как будто сделали большую доброту. Как будто он нашел друга. Гудсир был необыкновенно дружелюбным, умён и, как с некоторым опасением заметил Александр, очень красив. Гудсир был неопытным хирургом, стремившимся учиться, и он обладал непринуждённой скромностью, что означало, что он мог использовать любую возможность для получения знаний, которые попадались ему на пути. И желание завести друзей возникло не потому, что Гудсир был одинок. Просто у него было так много сострадания, что оно всегда искало выхода. К сожалению, этот человек работал с доктором Стивеном Стэнли на «Эребусе». Стэнли был засранцем. Казалось, он воспринял радостное отношение Гудсира как оскорбление и вызов. Он пытался сломать мужчину. Александр задавался вопросом, откажется ли Гудсир когда-нибудь от попыток стать другом Стэнли. Он на это надеялся. Стэнли этого не заслужил. Что касается того, что заслужил Александр, то это было не так радостно, как Гарри Гудсир. Они могли бы быть друзьями, конечно. Но какие бы шокирующие и неожиданные эмоции ни волновались в сердце Александра всякий раз, когда он видел этого человека, они были наивными. Всё не может быть так просто на переполненном корабле, где любая привязанность между мужчинами может быть наказана плетью. К тому же Гудсир не чувствовал к Александру ничего особенного. Мужчина просто хотел иметь друзей. Теперь, на «Эребусе», Александр побежал в лазарет. Когда группа саней ворвалась в дверь с раненым туземцем, Александр встретил Гарри Гудсира, которого он раньше никогда не видел. Гудсир был спокоен в кризисной ситуации, как и ожидал Александр, но он также был решительным и властным, отвечая Стэнли, когда ублюдок отказался лечить раненого. Как будто сострадание Гудсира превратилось в оружие, которое он мог использовать, чтобы выбивать двери и пропускать солнечный свет. И он был великолепен. Гудсир не был обучен проводить подобные операции. Его даже не обучили диагностировать проблему. Но вот он, превзойдя Стэнли, поставив точный диагноз, смело просил капитана дать ему шанс спасти жизнь. Выражение лица Гудсира, когда его усилия потерпели неудачу, было душераздирающим, потому что оно показало Александру, что происходит с человеком, когда его сострадание не находит выхода, а вместо этого вытекает и тратится впустую. После этого Гудсир был вызван капитанами на допрос. Александр нашел какой-то предлог, чтобы остаться рядом, поэтому он был первым, кого Гудсир первым встретил после выхода из зала. - Ты справился очень хорошо,- сказал Александр. Возможно, это был единственный подарок, который он приготовил этому человеку.- Ты поддерживал в нём жизнь в течение двух дней. - Это было напрасно,- ответил Гудсир.- Мы бы хотелось… Александр решительно прервал его. - Там ничего не было. Там ничего не было. Я бы вмешался, если бы думал, что мог бы выполнить работу лучше. Это немного удивило Гудсира, и, к несчастью, Александр не знал, было ли это неожиданная похвала мастерству Гудсира или выражение собственного сострадания Александра. - Ты был просто великолепен,- сказал Александр. У Гудсира были странно бледные глаза для человека с таким тёмным цветом кожи. Теперь в его взгляде была какая-то тоска, которая заставила Александра почувствовать, что замёрзший корабль каким-то образом снова начал двигаться. К чему было это страстное желание? — в отчаянии спрашивал себя Александр. Похвала? Отпущение грехов? Дружба? Что-то большее? - Мне понравились твои дневники,- произнёс Гудсир.- В санном переходе. Это было как… Ну, я мог слышать твой голос в своей голове, когда читал их, как будто ты был рядом со мной. Думаю, в одностороннем разговоре. Но это было долгожданное событие. Кажется, ты находишь это место таким ужасающе красивым. - Это хорошее описание происходящего. Прекрасный и ужасный. - Это унизительное место,- Гудсир теперь выглядел обеспокоенным.- Когда мне сказали, что в этом путешествии будут четыре офицера-медика, я успокоился, зная, что я никогда не буду один. Но постепенно я забыл об этом страхе. Я отправился в этот санный переход, почти не заметив, что я был единственным человеком с медицинским образованием, да и не очень хорошо подготовленным. Твой… твой голос в дневниках был таким смелым и сочувственным. Голос Александра прозвучал немного дрожаще: - Ну, конечно, надо быть осторожным и не доверять одинокому свидетелю. То, что я так написал, не означает, что это правда. Гудсир действительно умудрялся выглядеть влюблённым. - Нет. Теперь я знаю тебя достаточно хорошо. Эта книга — верное отражение тебя. - Я слышал, это был медведь,- сказал Александр.- С лейтенантом Гором. Знаешь, когда я впервые увидел такого медведя, каким бы большим он ни был, я всё равно подумал, что он ужасно мал для того, что внушает страх стольким людям. - Я такого раньше не видел,- ответил Гудсир.- И… я всё ещё не уверен, что у меня это получилось. Он выглядел таким расстроенным, что Александру захотелось протянуть руку и положить её ему на плечо. Но здесь, в коридоре, они были на виду у других мужчин, и оттащить Гудсира в сторону, дать ему уединиться в его страданиях выглядело бы ещё хуже. - Здесь есть духи?- спросил Гудсир.- Мы люди науки, но я не думаю, что наука сможет объяснить то, что я видел,- он посмотрел на Александра так, словно ожидал насмешки за это. Или, по крайней мере, несогласия. - Если бы существовали такие вещи, как духи, они были бы здесь,- без колебаний сказал Александр.- Я думаю, это не то место, где людям предназначено быть. Каждый день, каждый вздох — это испытание. Мы можем быть здесь. Но нам здесь не место. Наконец Гудсир почувствовал небольшое облегчение. Сострадание Александра наконец достигло своей цели. - Спасибо,- тихо сказал Гудсир, и на мгновение в ту ужасную ночь Александр заставил его улыбаться. *** Не помогло и то, что Гудсир проявил такой интерес к новоприбывшей леди Безмолвной. Не помогло и то, что и Гудсир, и леди были на «Терроре», потому что Александр проводил гораздо больше времени с Гудсиром, но всё же чувствовал, что этот человек был вне досягаемости, чем когда-либо. Если бы Гудсир хотел выучить язык туземцев, бесполезно подумал Александр, он мог прийти в лазарет и спросить самого Александра, который говорил на нём сносно. Они могли бы вместе поработать над словарём. Конечно, было полезно иметь носителя языка, но Гудсиру, конечно, не нужно было изобретать колесо, начиная с нуля с леди Безмолвной. Очевидно, у него была какая-то другая причина проводить с ней так много времени, и было очевидно, что это было. Сострадание. Может быть, и больше. Александру стало нехорошо, чего с ним никогда раньше никогда не случалось. Он думал, что когда-то был влюблён в мужчину в школе. Он никогда не высказывал своих чувств вслух, и поэтому они немного затаились внутри него, что было некомфортно. Но всё было совсем не так. Это была почти физическая боль. Александр наблюдал, как Гудсир проводит свои дни. Смотрел, как он разговаривает, смеётся и ест. Видел, как он превратил весь «Террор» в своих друзей. Видел, как он обожает леди Безмолвную. И всё, чего хотел Александр — это встать с ним перед всеми и заявить: Я знаю его. Я работаю с ним. Я могу поговорить с ним о науке и медицине. Я был рядом с ним в ту ужасную ночь. Он заботится обо мне. Он тоже заботится обо мне. Было и слишком легко, и слишком глупо отдать сердце человеку, который проявлял ко всем дружелюбие. Гудсир начал помогать Александру и доктору Педди в лазарете. Гудсир казался здесь более расслабленным, чем на «Эребусе», и ответ, очевидно, заключался в том, что Педди был добрым человеком, чем Стэнли. И, конечно, Александр достаточно ценил Гудсира, что, несомненно, было очевидно. Однажды вечером, прибираясь, Гудсир задал вопрос о линиях на дёснах у товарища по «Эребусу». Было тепло и замечательно обсудить версии, провести плодотворную дискуссию. Но Александр не был готов к тому, что Гудсир скажет: - Я бы хотел, чтобы ты назвал меня Гарри. И он выглядел таким серьёзным, говоря это. Как будто… как будто их дружбы было недостаточно. Как будто Гудсир хотел быть ещё ближе. Словно он хотел, чтобы Александр тоже был ближе, и как смешна была эта мысль! Как Александр ещё не показал этого? Что он встанет на колени, умоляя этого человека о большей близости? Что ему нравились все его мягкие черты лица, которые делали его непригодными для этой работы? Что, когда в голове Александра рождались фантазии о зелёных садах и многолюдных улицах дома, теперь все они содержали Гудсира в этих местах, где он никогда не был? Ещё бы Александр хотел, чтобы что-то из этого осталось в секрете, он не мог бы назвать его Гарри. - Ну, я мог бы называть вас доктор,- предложил он.- Мне сейчас кажется, что ты очень похож на него. Александр имел в виду это как комплимент. Однако Гудсир не выглядел польщённым. Просто… какая-то меланхолия. Это означало, что у Александра не было другого выбора, кроме как поддаться его просьбе, настолько, насколько он смог. По крайней мере, в его воображении с этого момента этим человеком будет Гарри. *** Потом был Карнавал. Многие люди приняли это, как и было задумано. Гарри Гудсир не был пьющим человеком, но Александр ожидал, что он воспользуется возможностью расслабиться и повеселиться. Гарри, как никому другому, должна была понравиться идея вечера с друзьями. Но когда Гарри вошел в палатку и подошел к Александру и доктору Педди, на его лице было тяжелое выражение. На нём не было никаких элементов костюма, даже дурацких воротничков, которые были у Александра и Педди, или колпака, который Александр нацепил себе на голову. Александр почувствовал настроение Гарри как удар. Он даже не осознавал, как сильно он хотел — нуждался — в том, чтобы Гарри был счастлив. Но часть его знала, что сейчас это маловероятно, пока Гарри каким-то образом не удастся вырваться из этого белого ада и вернуться домой. - Это свинец,- сказал Гарри без предисловий. Он сел за стол вместе с тремя медиками экспедиции. Где находился Стэнли, Александр не знал, но он был рад, что он не здесь. - Ты имеешь в виду линию на дёснах?- спросил Александр.- Каков источник? - Консервные банки,- на лице Гарри была такая боль, сострадание к каждому человеку на кораблях.- Наша еда. В течение многих лет каждый приём пищи. Мы все отравлены,- он выглядел потерянным.- Я не знаю лечения. Я не знаю другого способа накормить всех. Я рассказал Стэнли. Возможно, он не понял, что это исходит от меня, но я не думаю, что он верит, что это так ужасно. - Стэнли — трудный человек,- сказал доктор Педди дипломатическим тоном.- Вы правильно поступили, что пришли к нам, мистер Гудсир. - Спасибо, сэр. - И здорово это понять,- вставил Александр. При этих словах выражение лица Гарри смягчилось. Он встретил взгляд Александра с явной благодарностью и, возможно, с лёгким румянцем на лице. - Я знал, что ты выслушаешь,- сказал он. Александр надеялся, что в ответ на его щеках не вспыхнул румянец. - Проклятые банки,- тяжело произнёс он.- Было достаточно плохо, что некоторые из них гнили. То, что осталось, разрушает нас. Гарри говорил с тихим горем. - Большинство из нас не доберутся до дома. Идём ли мы или ждём. Не при цинге и отравлении свинцом. Ни Александр, ни Педди не оспаривали это. - Мы должны сообщить капитанам,- сказал Педди.- Но было бы любезно не говорить об этом людям. Мало что пугает человека больше, чем мысль о том, что его разум может быть перестать принадлежать ему. Их прервал подвыпивший матрос, попросивший помочь другу, который порезал руку о бутылку. Снисходительно вздохнув, доктор Педди позволил позвать себя и последовал за мужчиной. Александр сидел неподвижно, наблюдая, как свет свечей играет на опечаленном лице Гарри. Он задавался вопросом, имел ли Гарри хоть малейшее представление о том, насколько прекрасным сделало его сострадание. Александр предложил всё, что мог. - Трудно представить себе что-то хуже, чем видеть проблему и не иметь возможность её решить. - Это… да, именно так,- сказал Гарри с обретённым пониманием на лице.- Доктор Макдональд, у вас действительно есть способ излагать вещи, который делает сложное таким простым. Я заметил это в ваших дневниках. Это… ну, я бы хотел...- он замолчал, теперь определённо краснея.- Простите меня. Возможно, я недостаточно выпил,- произнёс он с нервным смехом. Александр посмотрел на стол и понимал, что Гарри положил туда свою руку, а его собственная рука была всего в нескольких дюймах от него. Александр почувствовал себя в подвешенном состоянии, неспособным не требовать от Гарри чего-то большего, неспособным самому показать что-то большее. - Что ты хочешь?- спросил он. - Ну… наверно, мне хотелось бы тебе сказать, что я рад, что у меня есть не только дневники, написанные тобой, но и что я могу разговаривать с тобой каждый день. И что я восхищаюсь тобой больше, чем кем-либо ещё в экспедиции,- последнее было сказано приглушенным тоном, с сомнением во взгляде Гарри. Александр почувствовал головокружение. - Александр,- выдохнул он.- Пожалуйста, зови меня Ал… Их прервали крики. Капитан Крозье хотел обратиться к людям. Было ясно, что он собирается сказать. Итак, это был последний момент перед тем, как всё пошло не так. Александр видел это знание на лице Гарри. Мгновение перед тем, как уход станет реальным. До признания капитанов, что их единственной целью сейчас является выживание, что они этого не достигнут. Александр и Гарри провели это последнее мгновение вместе, стоя в тишине, когда Крозье начнёт говорить. Мысленно Александр перевёл стрелки часов назад. До того, как корабли попали в пак. Ещё до того, как дневной свет впервые исчез. Ещё до того, как путешествие должным образом началось, в лазарет «Террора» зашел бесконечно добрый человек, чтобы представиться. Меня зовут Гарри Гудсир. А вы, должно быть, доктор Макдональд. Я был так рад услышать, что с нами есть врач с арктическим опытом. Я с нетерпением жду возможности поучиться у вас, сэр. И чему научил его Александр? Это не могло бы принести никакой пользы, если бы не могло бы спасти Гарри от того, что грядёт. Капитан Крозье говорил спокойно и уверенно. Новость была мрачной, но, поскольку Крозье выглядел хорошо, люди, похоже, восприняли её нормально. А затем леди Безмолвная представила своё тревожное, кровавое явление. Конечно, Гарри побежал к ней. Его сострадание, его явная привязанность к ней были очевидны, и Александр не мог завидовать ей в этом, как бы он ни ревновал. Бедная женщина. Ни в одной из её травм не было её собственной вины. После этого появился Стэнли. Александр был свидетелем ужасающей красоты Арктики, смерти и жизни в чисто белом масштабе: белых медведей, замёрзшей кожи и штормов, которые заполняли снегом каждую щель кораблей и людей. Это было другое. Было жарко, красно и ужасно. Это была боль, которая была ненормальной и не должна была существовать. Нам здесь не место, сказал Александр Гарри, и это было ясно, как тогда, когда они все смотрели, как Стэнли сжигает себя заживо. Что, во имя Бога, кто-то из них здесь делал? Они отправились в ад на прекрасных кораблях. Поразительно, но когда Стэнли сбили с ног, они всё ещё могли слышать пламя и видеть зарево, которое было слишком рано для восхода солнца, которого они ждали. Снег под ногами начал таять. Александр трясущимися руками снял свой модный воротник, представляя, как он загорается. Но не было времени бояться. Александр был врачом, привыкшим работать в условиях кризиса, и кое-что он мог сделать. Он побежал к брезентовой стене с лезвием в руке. По другую сторону стены палатки что-то скопилось. Даже если бы Александру удалось перерезать, выхода не было бы. К сожалению, осознание этого было ужасно поздно. Люди уже последовали за Александром. Они уже толкали друг друга, прижимая его к брезенту. Теперь было невозможно было изменить курс. Люди в конце шеренги находились слишком далеко, чтобы услышать приказ об отступлении, и, честно говоря, они, вероятно, были слишком напуганы, чтобы это сделать. Возможно, люди сзади уже умирали. Александру пришло в голову, что, возможно, предметы, сложенные с другой стороны, поднимались не до конца вверх по стене. Если бы он только смог дотянуться достаточно высоко, они могли бы перелезать через него и выбраться наружу. Александру смутно показалось, что он услышал, как кто-то говорил по другую сторону брезентовой стены. - Отойдите, я прорезаю! Отойдите! Даже если бы Александр был уверен в том, что услышал, у его не было возможности отступить. Александр протянул руку с ножом и разрезал брезент в тот самый момент, когда нож вонзился ему в голень. На секунду Александр растерялся, задаваясь вопросом, не порезал ли он каким-то образом свою собственную ногу намного ниже. Правда стала ясна, когда нож в его ноге начал резать вверх, а Александр не продолжил свою работу. Он услышал свой крик от боли, хотя, казалось, на самом деле не чувствовал боли. Он отодвинул ногу назад так сильно, как только мог, но места для движения почти не было. Он с некоторой тревогой наблюдал, как нож движется вверх по его бедру, к большой артерии. После этого всё стало туманным, как дым. Брезент действительно открылся снизу вверх, и люди протиснулись сквозь него. Большинство из них наступали на лежащего Александра или, милостиво, переступали через него. Он упал в красный снег и очень надеялся, что это было отражение пламени, а не его собственная кровь. Он не мог сказать наверняка. Позже кто-то схватил его под руки и оттащил на свободу, и это действительно было больно. Какой-то человек закричал, зовя врача. Александру стало интересно, хотели ли они сказать, что он сам был жертвой, нуждающейся в уходе, или его, как врача, просили оказывать помощь другим. На самом деле это не имело значения, потому что он не мог вставать. Кто-то другой был ответить на этот вопрос. А потом был кто-то. Гарри, с любовью подумал Александр. Думаю, ты кому-то нужен. Нежные руки легли на его щёку, и он почувствовал давление на ногу. - Нет,- прошептал Гарри с выражением горя.- Нет, нет, нет, не ты. Александр...- он отвернулся.- Мистер Бридженс! Мистер Пеглар! Помогите мне его поднять. Кто-то начинал поднимать Александра, и он потерял сознание. *** Александр просыпался бессвязно. Его уши были первыми. - Было приятно найти ещё одного живого,- сказал кто-то. Никто не ответил, но дрожащий вздох, который услышал Александр, был очень похож на Гарри. - То, что сделал доктор Стэнли...- Гарри понял, что это говорил Генри Пеглар. Он работал над оснащением «Террора».- Я не могу его понять. - Наверно, ему было очень больно,- теперь Александр узнал голос стюарда Джона Бридженса. Он достаточно часто встречал этого человека на «Эребусе». И наконец, был Гарри Гудсир. - Я думаю, возможно, Стэнли имел в виду как милость. - Он ошибался,- сказал Пеглар. - Да. Он страдал. И с некоторыми ранами мы не в состоянии справиться здесь. Глаза Александра открылись, и он очутился в лазарете «Террора», глядя на Бридженса и Пеглара. Когда Бридженс заметил, что Александр проснулся, он быстро опустил руку, которая обнимала Пеглара за плечи, и мужчины отошли на шаг. В поле зрения появился Гарри. - О, Александр,- сказал он с обеспокоенным видом.- Я не имел в виду, что с вашими ранами нельзя справиться, не волнуйтесь. Вы были полностью вылечены. Я… ну, в любом случае, я надеюсь, что вы оцените мою работу как адекватную. Бридженс одарил его улыбкой. - Доктор Макдональд, рад вас видеть снова с нами,- он жестом подозвал Пеглара, и они вдвоём покинули лазарет, легко подстраиваясь под темп друг друга, хотя и были разного роста. Александр понял, что они были любовниками, и это удивило его. Тот факт, что они доверили Гарри свой секрет, не помог. Тогда Гарри взял Александра за руку. - Как ты себя чувствуешь? Голос Александра был грубым, но это сработало. - Странно. Я привык быть на ногах в этой комнате. - Да, хорошо,- Гарри ободряюще посмотрел на него.- Ты скоро встанешь на ноги. - Значит, я сохраню их? Гарри улыбнулся. - Да, конечно. Хотя могу сказать, что твой новый шрам будет красивым. Это, конечно, не такой аккуратный, как тот, что на животе. Должен сказать, какой бы врач тебе не наложил эти швы, он был гораздо более опытным, чем я. Мне жаль. Тогда до Александра дошло, что на нём не было той одежды, в которой он пошел на карнавал. Должно быть, она была слишком окровавленной. Значит, он был не только без сознания, но и обнажённым в присутствии Гарри. Должно быть он выразил некоторый дискомфорт на лице, потому что внезапно Гарри запустил руку в его волосы, убирая их с лица. Это было самое нежное прикосновение, которое Александр испытывал за последнее время. - Ты был замечательным пациентом,- сказал Гарри. Александр сразу понял попытку шутки. - Потому что я не говорил? Гарри выглядел таким довольным. - Да, точно. Хочешь сесть? Александр этого не сделал, потому что тогда Гарри перестал бы гладить его по волосам. Но он кивнул. Гарри крепко взял Александра за руки и помог ему сесть и прислониться к стене. Он ощутил в своей ноге тупую боль, когда она сдвинулась. Набравшись храбрости, Александр наклонился и откинул одеяло. Длинная линия швов тянулась от его лодыжки к бедру, слегка изгибаясь по ходу движения. Кожа вокруг них была чистой, но в глубоких синяках. - Как долго я был без сознания?- спросил он. - Около суток. Ты потерял много крови. - Бедренная артерия? - Нет, слава Богу. Тогда не было бы времени спасти тебя,- Гарри всё ещё держал руку Александра на плече, пытаясь помочь ему чувствовать себя удобнее.- Выпьешь немного воды? - Пожалуйста. Гарри отошел и вернулся со стаканом. - Медленно,- сразу предупредил он.- Прости, это знаешь. - Гарри,- голос Александра был скрипучим, несмотря на воду. Гарри посмотрел на него, казалось, с приятным удивлением, услышав своё имя.- Спасибо,- сказал Александр.- Я бы умер без тебя. - Я рад, что ты этого не сделал. По многим причинам,- Гарри взял пустой стакан.- Во-первых, с тобой здесь не только я. Александр внезапно понял, что это была одна причина, по которой Гарри заботился бы о нём одном. - Доктор Педди погиб. Гарри кивнул. - Мне жаль. Мы потеряли шестерых. Капитаны выжили,- он натянуто улыбнулся и сменил тему, указав на живот Александра.- Этому шраму на твоём животе, похоже, уже несколько лет. Там должна быть история. Александр приложил руку к шраму. - Ну, есть история, а есть правда. - Я тогда послушаю историю. - Касатка. Немного южнее отсюда. Прыгнул в маленькую лодку, в которой находился, и боролся с ней насмерть. Гарри поднял бровь. - Касатка? Ты имеешь в виду чёрно-белых дельфинов? - Дельфины? Ты когда-нибудь таких видел? Их длина составляет двадцать пять футов! Огромные зубы. Съел бы нас всех на обед, если бы я не взял над ним верх. - О, я в этом не сомневаюсь. А правда? Александр вздохнул. - Я поскользнулся на палубе и упал на лезвие, которым кто-то срубал лёд с перил. Гарри почти рассмеялся, но не совсем. - Мне история нравится больше. - Мне тоже. - Ну, по крайней мере, у тебя на борту был ещё один медик, который тебя зашил. - У нас не было. Я сделал это сам. Гарри застыл с бутылочкой лекарства в руках. - Сам? Ты серьёзно? Из-за этих швов мои выглядят так, словно ребёнок залез в швейный набор своей матери. В следующий раз я разбужу тебя и заставлю сделать своё дело. Александр рассмеялся. - Твои сработали, это была важная часть. Я думаю, у тебя врождённый талант к медицине. Щёки Гарри немного покраснели. Он поднял бутылочку в руках. - Хочешь чего-нибудь от боли? - Я приму немного. - Хорошо, назови мне дозу сейчас, пока ты трезв, и я прослежу, чтобы ты придерживался её, пока ты будешь в сознании. - Это не очень-то забавно с твоей стороны. Гарри тщательно отмерил дозу, которую Макдональд указал на бутылочке. - Очень жаль. Теперь, пока ты ещё ты, что ещё я упускаю? - Давай проверим пальцы ног,- Гарри ещё немного отодвинул одеяло, и они увидели, как шевелятся пальцы ног Александра.- Проверь их чем-нибудь острым,- приказал он. - У тебя же достаточно острых инструментов рядом с ногой,- возразил Гарри, но взял булавку и осторожно ткнул каждый палец.- Ты чувствуешь? - Да. И цвет хороший. Если мы сможем сохранить рану чистой, я не потеряю ногу. Ты справился превосходно, Гарри. К удивлению Александра, Гарри сел на кровать рядом с ним, стараясь не слишком сильно его толкать. - Тех… других на Карнавале было уже не спасти. Ты был единственным, у кого был шанс. Я...- Гарри опустил взгляд на свои руки, покрасневшие от грубого мыла. Александр знал, какое жжение он, должно быть, чувствует в них.- Мы должны уходить,- сказал Гарри,- и у меня был ужасный страх, что я останусь без тебя, и мне придётся читать только твои дневники из этой экспедиции. Я полагаю, ты, должно быть, оставил немного себе? - В них ты. На лице Гарри снова появилось такое же удивлённое желание. Они были так близко, что на несколько секунд взгляд Гарри перевёлся с глаз Александра на его рот. Александр подумал, что, возможно, это был ещё один из моментов, прежде чем всё изменится, и ему так отчаянно хотелось положить руку на покрасневшие пальца Гарри. Но Гарри встал. - Обезболивающее начнёт действовать,- сказал он, отводя взгляд.- Так что, полагаю, пришло время для всех твоих нелепых историй. - Верно,- сказал Александр, полностью уверенный, что помутнение в его голове не имело никакого отношения ни к каким лекарствам.- Ну, было… было время, когда я пил чай с русалкой. Конечно, пришлось держать её под водой, так что долго это не продлилось. Гарри тихо рассмеялся. *** Когда начался переход, Гарри отказался позволить Александру тянуть сани. Но Александр отказался ехать в санях, поэтому компромисс заключался в том, что они шли вместе, когда Гарри не тянул, а иногда когда он тянул. Дело становилось всё хуже. Лицо Гарри похудело. Александр знал, что его собственное должно быть таким же, но сейчас у него не было возможности взглянуть на себя. Только у Гарри. Однако ему нравилось, насколько растрёпанными стали кудри Гарри. Гарри тщательно ухаживал за Александром, всегда стараясь содержать его заживающую рану в чистоте. И вместе они заботились о других людях. Эта была проигрышная битва. Без помощи, без спасения… Они об этом не говорили. Они не вели себя так, будто все их усилия по спасению жизни были напрасны. Но Александр знал, что они оба так думают. Когда всё стало ещё хуже, это произошло. Александру хотелось, чтобы его не застала врасплох попытка мятежа, даже убийство туземцев и двух своих людей. Но это не так. Голод и страх выявили худшее в некоторых людях, и было несколько ужасно злых людей, которые использовали любую возможность, чтобы изменить мир ради собственной выгоды. Корнелиус Хикки был одним из таких людей. Александр уже некоторое время беспокоился о мятеже, ради всех, но особенно ради себя и Гарри. Сейчас они были единственными оставшимся в живых врачами. Мятежники наверняка взяли кого-нибудь из них собой, и если это было случилось, Александру не пришлось бы столкнуться с постепенной потерей человека, которого он любил, поскольку один из них скончался от болезни. (И первым это будет Александр, они оба это знали, поскольку его нога снова начала открываться по мере того, как цинга овладевала им). Вместо этого Гарри просто исчез бы, и его судьба была бы неизвестна. Внезапно вычеркнутая из истории жизни Александра. Итак, когда в тот день всё пошло к чёрту, у Александра была одна цель: добраться до Гарри и защитить его. Повешение почти началось, когда пришел монстр (Гарри был прав, это был скорее дух, чем медведь), и хаос окутал лагерь плотнее, чем даже туман. Александр стоял рядом с Гарри, когда это началось, и его рука сжала запястье Гарри так сильно, что, вероятно, было больно. Гарри не возражал. Он следовал за Александром, не отставая от него. Они миновали медицинскую палатку и остановились у следующей, где спал Александр. По правде говоря, он спал очень мало. Из-за травмы он просил себе палатку и каждую ночь в каждом новом лагере проводил время, молча копая. Александр отбросил свой спальный рулон и откинул под ним брезент, обнажив углубление в скалах, что-то вроде неглубокой могилы, достаточно большой для двоих человек. Гарри встретился с ним взглядом, впечатлённый, удивлённый и даже нечто большее, но сейчас на это не было времени. Они легли на камни, и Александр вернул на место брезентовый пол, положив на него спальный рулон. Сделав это, он и Гарри исчезли. Это было небольшое пространство, и, возможно, именно поэтому они сразу же обняли друг друга. Александр был выше, так что голова Гарри лежала у него на плече. На камнях было ужасно неудобно, но, будь у Александра такая возможность, он был уверен, что смог бы заснуть прямо так, с Гарри на руках. Раньше у них не было причин быть так близко друг к другу. Гарри, конечно, бы напряжен. Александр знал почему. Они слышали крики людей прямо за их палаткой, людей, нуждающихся в помощи. Но дважды мятежники врывались в их палатку в поисках их, проклиная свою потерю. Александр просто крепче прижал Гарри к себе, пытаясь хоть как-то утешить его. Позже они услышали, как отъезжают сани, и после этого стало тихо. - Мне жаль,- сказал Александр. Это были первые слова, произнесённые кем-либо из них.- Ты нужен нам здесь. Гарри говорил приглушенным голосом, оторвав лицо от плеча Александра. - Ты самый храбрый и самый блестящий человек, которого я знаю. Александр с удивлением почувствовал, как на глазах у него навернулись слёзы. - И ты самый добрый. Где-то в окружающей их темноте Гарри нашел руку Александра и сжал её. - Давай пойдём посмотрим на тех, кто остался. *** Александр не ждал спасения. И он подумал, что ещё более маловероятно, что он сам доживёт до спасения, если таковое произойдёт. Теперь он был вынужден ехать в санях, его нога была открыта, все доблестные швы, наложенные Гарри, были напрасны. Однажды утром Александр проснулся и почувствовал в себе уверенность, что в его жизни осталась едва ли ещё неделя жизни. Когда в тот день Гарри пришёл навестить его, Александр схватил его за руку. - У меня не будет ещё одного шанса сказать тебе это,- произнёс он. Гарри бросил на него отчаянный взгляд. - Александр, не смей. Я не позволю тебе сдаваться сейчас. - Это не значит сдаваться. Это правда. Гарри сел на землю рядом с постельными валиками на которых лежал Александр. В его руках была тряпка, пропитанная кровью Александра. - Мне не нужна правда. Мне нужна история. Александр кивнул. - Ладно. Мы будем спасены. - Да. - И мы поплывём обратно в Англию, ты и я. Гарри сжал руку Александра обеими своими. - Вместе. - У нас будет небольшой домик на холмах. Откроем хирургический кабинет в нашей гостиной. Мы никогда не увидим случая цинги. - И каждый день я буду говорить тебе, что люблю тебя. Александр не зашел так далеко, чтобы не почувствовать эти слова в своём сердце, как удар электричества, как ужасно чудесную боль. - Гарри,- выдохнул он.- О, Гарри. Я написал в своих дневниках о том, что я чувствую. Возможно, тебе придётся сжечь их… - Нет, я не буду, я никогда не смог бы… Они прервались, услышав крики. Это был последний момент перед тем, как всё изменилось, но на этот раз они этого не знали. Гарри поднялся на ноги и выбежал из палатки. Через мгновение он вернулся с ошеломлённым взглядом. Он рухнул на колени рядом с Александром. - Мы спасены,- очень спокойно сказал Гарри.- Китобои достигли «Эребуса». Новость распространилась… у них есть еда и лимонный сок. У них есть лекарство, Александр,- он снова взял Александра за руку.- Ты поправишься. Ты должен. Тот дом на холмах, возможно, это правда,- его голос дрогнул в своей решимости.- Если… если ты хочешь. - Если бы пришлось, я бы провёл остаток своей жизни, лежа в неглубокой канаве среди камней, просто чтобы быть с тобой. Гарри теперь и смеялся, и плакал. - Возможно, вместо этого нам стоит взять кровать. Позже они разделили свой первый поцелуй, спрятавшись в тёмном углу китобойного судна, Александр снова на ногах, и они оба чистые и ухоженные. И после этого будет много поцелуев, в спальне их дома, на удобной кровати, которую они делили. Но ни один поцелуй никогда не изменил бы жизнь так, как тот, который Гарри прижал к руке Александра, потому что, глядя Александру в глаза, Александр мог видеть, что Гарри испытывал к нему не просто сострадание, но и любовь.