Первые снежинки, кружась, падали на землю и тут же таяли. Листья с деревьев давно опали, и теперь они стояли полностью голые. Казалось, что в Норильске вечная зима, смешанная с темнотой и лютым холодом. Свете никогда не нравилось в родном городе, душа тянулась куда-то дальше, где тепло и не надо думать о том, как бы не замёрзнуть этой ночью или как бы не быть убитой очередным мрачным маньяком, о котором вещает в утренних новостях женщина не очень приятной внешности.
Будильник на старом разбитом телефоне, которому уже лет пять, громко звенит, оповещая, что начался новый однообразный день. Света морщится и переворачивается на другой бок, но через пять минут ей всё же приходится экстренно проснуться, ибо гадкий будильник сменяется телефонным звонком.
— А? — Токарова даже не посмотрела кто звонит, хотя и не надо было — ей по утрам обычно звонила только подруга, Оелана Макарова.
— Что «А»? — девушка на том конце провода явно злится. Блондинка наконец отходит ото сна и поднимается, направляясь к окну. Да, верно, Оел уже сидит на лавочке у подъезда, нервно дергая ногой. — Ты опять спать легла бог знает когда?
— Не читай нотаций, — школьница тяжело вздыхает. От окна отходит, вновь проваливаясь, пусть не в самую уютную, но в очень родную кровать. — Выхожу уже.
Скидывает звонок. Каждый день девушка заставляет себя жить, но каждый чёртов раз в мыслях всплывают новые способы самоубийства. Слишком мрачно за окном, слишком тускло и однообразно в жизни.
— Мы опаздываем на алгебру, — Оелана уже даже не сердится, просто констатирует факт.
— Да похуй, — Токарова роется в карманах еле-согревающей куртки и тихо радуется, находя почти полную пачку с сигаретами. Видимо, родители спиздить не успели.
Счастливая Света достаёт из пачки сигаретку и просит подругу остановиться у ближайшего дерева, несмотря на все причитания — курить на ходу ей не в кайф. Вообще, только сижки спасали старшеклассницу от давящего городка, давая разнообразие, пускай не из красок, из чувств. Хотя, к слову, курит она на постоянке с класса 6-7, кайф уже не получаешь- это скорее привычка.
— Светозавр, — Макарова достаёт телефон, поднося экран к носу юной курильщицы. — У кого-то алгебра почти закончилась, а мы только на полпути.
— Я же просила не называть меня так, — «Светозавр» злится (или мастерки делает вид), ибо такая эмоция, как сильная злость в настройках у девушки не прописана. — Я вот не понимаю, когда тебе стало так важно посещение этой чёртовой математики с утра пораньше.
— Да я не то, чтобы… — брюнетку перебивают тяжелые шаги по насту, приближающиеся к ним. Светка удивлённо вскидывает бровью, когда видит, что притопала к ним Карина. Оел сильно краснеет, а позже выдаст это блондинке за сильный мороз.
— Оп, Каринэ, — десятиклассница делает последнюю тягу, кидая окурок под ноги, приминая его сверху. Затем здоровается с Долиашвили, конечно же совершая «братский хлопок». — А ты то хули не на алгебре этой?
— В падлу, — Долька чешет нос, поворачиваясь к застывшей то ли от холода, то ли от сильного смущения перемешенного со стрессом, Оелане. — Дарова, красотка.
— Я красотка? — что за счастье привалило. Коротковолосая с минуту мнётся на месте, затем, всё-таки сообразив, что нужно протянуть руку, дабы поздороваться.
— О, видимо тоже мозги замёрзли, — смеется так тепло, что на несколько секунд Макарова забывает про утренний холод. Хочется записать чудесные звуки смеха на диктофон и переслушивать вместо любимых песен. — Ладно, пойду я, мне еще перед завучем нужно отчитаться, что не прогуливаю, — Карина еще тот любитель пойти вместо учёбы куда-то с шумной компанией или просто банально отоспаться, поэтому у заместителя директора она на особом «почёте».
— Вет, я с Кариной пойду, — кареглазая резко отмирает, подходя к подруге и строя те самые «щенячьи» глазки. Света всё понимает. На лице появляется улыбка. — Нет, я не то имела в…
— Помолчи и идите, — Токарова кивает девушкам на прощание, сама доставая вторую сигарету. Может и химию удастся прогулять.
— Ооо, посмотрите, кто явился, — на пороге школы путь преграждает местная задира, Дарья Поцелуева, которой уж очень не нравилась бедная Светуля. — Неужели наш ангелок прогуливает уроки?
— Не твоего ума дело, — школьница старается не обращать внимание на Дашу и даже задевает ту плечом, проходя мимо.
— Воу, киса, остынь, — прилетает уже вслед от лучшей подружки
подсоски Поцелуевой, Дианы Адаменко. Хотелось повернуться и дать им по морде, но на русский опаздать блондинка не могла.
— Светозаврик, — вторым и последним человеком, который называл ее так, была любимая учительница русского языка и литературы — Мария Владимировна Третьякова. Человек, с которым Света коротала мрачные вечера, когда училась во вторую смену, потому что не хотелось возвращаться в место, ошибочно называемое «домом». Дом — это люди. По крайней мере для Токаровой. — Проходи скорее, я уж испугалась, что ты не придёшь.
— Единственная причина, по которой я могу пропустить ваш урок — смерть, — десятиклассница проходит на свое место рядом с Оел, доставая учебник и тетрадь. Ручку в планах у кого-нибудь спиздить.
— Что ты такое говоришь! — у Третьяковой глаза в секунду стали по пять копеек. — Вета, не пугай так меня.
— На поминки денег нет, — голос подаёт Маша Романова, сидящая на последней парте. Света даже удивлена, сегодня её одноклассница необычайно многословна.
Маша перевелась к ним в начале этого года. Вете она показалась симпатичной, и первое время она даже хотела познакомиться, однако Романову перехватили Диана с Дашей. Ходят слухи, что Поцелуевой симпатична Машка, но пока что это просто ничем не подкрепленная болтовня.
— Ну что же вы, Машенька? — учительница разочаровано вздохнула.— Нельзя так к людям!
На эту фразу ответа не последовало.
***
— Эй, Токарова, погодь, — Маша догоняет Свету после уроков, когда та направляется в туалет покурить.
— Неожиданно. Привет, — блондинка правда удивляется такому вниманию к своей персоне. — Что-то хотела?
— Да, поговорить надо, — Романова хмурится и, кажется…немного смущается? — Короче, буду ждать тебя у гаражей, которые рядом со школой, в шесть вечера. Не опаздывай, — советует на прощание и скрывается в толпе убегающих куда-то детей, оставив десятиклассницу в полном смятении.
В целом, времени до встречи было еще пруд-пруди, поэтому школьница решает провести время с пользой — покурить. Всё лучше, чем дома с родителями, которые вряд ли оклемались после очередной пьянки.
— Светик, торопишься? — в коридоре чудесным образом появляется Третьякова. Токарова часто замечала, что женщина всегда там, где нужно. Когда плохо, Мария, словно ангел, спускалась с небес и поддерживала. — Может у меня посидим, как в старые добрые?
— Да, вообще без вопросов.
На самом деле Света не знала, почему к ней у учительницы особое отношение. Это произошло как-то само собой. У школьницы в классе пятом проблемы с русским были, поэтому она часто оставалась у Марии Владимировны на допы. И так, раз за разом, женщина узнавала подопечную все лучше и все больше восхищалась ее стойкостью.
Зайдя в кабинет, Вете в нос привычно ударяет запах фруктового чая. Видимо Третьякова к приему готовилась. Десятиклассница подходит к первой парте, которая напротив учительского стола и присаживается, бросая рюкзак куда-то в ноги. Мария садится за свой стол.
— Мы с тобой никогда на эту тему не говорили, — Мария Владимировна улыбается, пытаясь заглянуть девушке в глаза. Тщетно. Света ощущает непривычное напряжение, вмиг образовавшееся в кабинете, поэтому взгляд упирается на доску. Лишь бы не на собеседницу. Чувствует и понимает все, что в голове у учителя. — Но мне интересно было бы послушать насчёт..твоей влюбленности? Может есть какой-то мальчик?
Смешная шутка. Мальчик. Мальчик был когда-то давно, в классе четвёртом, но вспоминать этот период как «светлую и чистую детскую любовь» не хотелось. Тот самый мальчишка, Артём, заставил Токарову пойти с ним в парк, а там толкнул ее в лужу, не забыв сфотографировать и отправить в группу класса. После этого из школы она перевелась. Благо, родители тогда и пили меньше, и любили дочь больше.
Школьница эту тему развивать не хочет. Больно при одном лишь упоминании слова «влюблённость ». Хватило с нее всяких ненужных чувств. И вот, самое время сказать все Третьяковой, но будто ком в горле. Не может. Просто встаёт и уходит, оставляя учительницу наедине со своими мыслями.
***
— Не ожидала, ты быстро, — когда Маша приходит, Вета уже сидит там, монотонно выкуривая уже которую сигарету. Никак не может отойти от беседы с Марией Владимировной.
— Давай, чё за дело? — с места в карьер, сейчас так надо. Нет времени на долгие взгляды, попытки зайти издалека и прочей хери. — А то я тороплюсь, — ложь. Дел нет от слова совсем. Торопилась Токарова просто остаться в одиночестве.
— Короче, мне нравится Оел, — сигарета чуть из рук не выпадает. Что же за день такой сегодня? Десятиклассница медленно поворачивается на Романову, взглядом спрашивая: «Все в порядке? Ты не переутомилась?». — Блять, Свет, я серьёзно. Что мне делать?
— Такие вопросы обычно не я решаю, — всё ещё не отойдя от шока, Токарова кидает сигаретку на землю. Даже курить перехотелось. — Вообще я удивлена, что ты…
— Что я человек, у которого есть чувства? — о да, ирония в голосе. Вета хмыкает. Действительно, вроде в этом ничего странного и нет, но с другой стороны Оелана — близкая подруга. Не круто будет её ещё с кем-то делить. — Ты, вроде как, её подруга. Вот я и подумала…
— А как же Поцелуева? — слухи слухами, но удостовериться надо. — Вы ж вроде вместе.
— Не неси чушь, — Маша закатывает глаза и разворачивается, собираясь уходить. — Зря я к тебе пришла. Надо было у кого-то по адекватнее спрашивать.
— Подожди, — Токарова хватает одноклассницу за рукав куртки, тем самым останавливая. — Я согласна помочь. С одним условием. Мы подпишем контракт.
— Забились.
