Искусство прожилок — где страсть встречается с аддикцией.

Это то, что никогда не попадет на объектив камеры с профессиональным освещением. То, что нельзя назвать сексуальным. То, с чем ангелок уйдет в гроб, так и не поделившись ни с кем. Ему не жалко, он всего лишь знает, что это то, что касается только его и то, что это отпугивает. Руки упирались в раковину. Глубокие, розовые, большие — это шрамы на руках, едва виднеющиеся за белоснежной шерсткой. Слезы начали проступать, красиво застекляя гетерохромные глаза. В один момент вода переполнила глаза и, моргнув, они словно волшебные кристаллы спускались. Хватило малейшего мгновения, чтобы несколько капель привратились в сильный ливень. В изящной лапке было острое лезвие, покрытое слоем ржавчины, появившейся от когда-то пролитой крови. С другой руки стекали тонкие струйки розовой крови. На теле парня отсутвовала какая-либо одежда, открывая взор на еле видные многочисленные шрамы. Энджел может назвать историю каждого увечия. Например, вон тот, что между грудной клеткой и правой ключицой, был получен после одной из перестрелок лет 10 назад. А тот, что находился на спине около печени, досталось ему по глупой причине: актёр просто увлёкся флиртом, не заметив, как во время посадки своей тощей задницы на диванчик, он наткнулся на острые подлокотники. Кто вообще придумал делать острые подлокотники? Разглядывая себя в зеркале, Энджел ушел в воспоминания. Он вспомнил тот день, когда только попал в ад. На дворе был 1947 год, Энтони наслаждался очередным марафоном дешёвых синтетических наркотиков, как вдруг сердце парня начало биться чаще и заметнее, чем должно, появился приступ рвоты, тремор, оцепенение, одышка, головная боль и боль в грудной клетке. Через несколько минут его конечности схватила судорога, а в глазах начало темнета. Падение. Слишком долгое падение. Резкое ощущение полного здоровья и... трезвости? Оглядевшись по сторонам, он окончательно убедился — это галлюцинации. Пора немного притормозить с дурью. Его окружала странная улица: множество странных существ, каждый идет по своим делам, небо было, кажется, ало-красным, словно огромная лужа крови в воздухе, а в зените была большая пентаграмма. От этих воспоминаний становится тошно. Он действительно собственноручно довёл себя до того, что происходит с ним сейчас. Нет возможности искупить свои грехи. Энджел обречён на вечное наказание, которого он сам добился. Никому не понять его. Ни Чарли со своей убогой идеей реабилитации грешников, ни Черри, ведь стыд слишком часто подбегает в те моменты, когда хочется открыться ей ещё раз, ни Аластору, ведь тот, хоть и очень красивый и сексуальный, но лишь бессердечный и хлоднокровный маньяк, ни Хаску, ни ёбанным клиентам, ни Пухлому Наггетсу, ни Валентино, ни ему самому. Что с ним будет? Следующее воспоминание пришло само. Детство. Отец опять выгнал его на зимнюю морозную улицу во время ослепляющей метели. Холод больно щипал открытые части тела, пар изо рта — это единственное, что было видно в непроглядной тьме беспокойной ночи, иней за несколько секунд нахождения на улице образовал красивую белую корочку на волосах, ресницах и частично бровях. Маленькие детские ручки сильно дрожали от холода, а слезы стекали по щекам, мгновенно превращаясь в льдинки. Энджел искренне рад, что страшный сон жития в семье окончен, но также он ненавидит тот кошмар, что породил сам. Возвращаясь в реальный мир, его взору снова показывается худая фигура из зеркала, которую он видит последние 76 лет. Демон-паук немного приблизился к своему отражению, и алмазы заказали в раковину. Солёное, лёгкое чувство вкуса слёз заставляли его плакать только сильнее. Его волосы были неряшливы, растрёпаны, некоторые пряди были склеены не то чьей то слюной, не то чьей то спермой. Парень перевел взгляд на новые порезы левой верхней руки, что он сделал сам. Белая шерстка в тех местах медленно окрашивается в розовый. Всё новое — это забытое старое. Энджел всегда был нелюбимым ребенком, о его существовании вспоминали только тогда, когда от него что-то требовалось. Маме всегда больше нравилась Молли — его сестра-двойняшка, а отец отдал предпочтение старшему сыну — наследнику всего имущества семьи. Хоть Молли и пытается наладить отношения с Энджелом, тот никогда не забудет своё детство. Кажется, сейчас всё точно также. Его образ вынужден всплывать в головах народа только в тех случаях, когда им есть выгода от этого, совсем не интересуясь его состоянием. Только раньше от Энджела требовалась работа по дому, а сейчас лишь двухминутное связь в постели, за углом, в машине, виртуально, неважно где. Глупая, но, по крайней мере, привлекательная оболочка — всё, что у него осталось. Демон смотрит на руку, в которой держит лезвие. Проходит секунда. Две. Три. Рука начинает подниматься. Хрясь. Лезвие ударяется о кафель, раскалываясь на два куска. Выходя из ванны, он подходит к небольшому журнальному столику, высыпает на него неизвестное содержимое небольшого пакетика и выстраивая несколько дорожек. Они вышли немного кривыми, но наплевав на геометрию, Энджел наклоняется к одной из них, готовясь уйти в забвение.