Серо-фиолетовый

Она целится ему в голову. Изящный пистоль искрится еле заметным электричеством, передавая колкое напряжение во всю руку. Ризли уходит влево и вниз, но Клоринда успевает нажать на курок, резко вдыхая морозный воздух и готовясь защищаться. Взмах меча, лязг стали, удар в ребра — она не чувствует боли, но зато чувствует, как ее клинок еле заметно касается чужой руки, рассекая плоть. Судебная дуэлянтка хороша даже без использования глаза бога — всему виной не только неоспоримое мастерство, выверенные и заученные движения, но и врожденное чутье, та самая интуиция, которая не позволяет умереть. Годы, годы изучения искусства боя против ничем не стеснённой фантазии, во всю применяемой на ринге. Ризли с его диким стилем боя отличается от всех, кого Клоринда видела раньше: он хватает меч стальной перчаткой, совершенно не волнуясь о тесном контакте, делает подсечку и с усилием теснит девушку на ограничители ринга. Его глаза — это темно-серые тучи. Ризли выглядит до безумия радостным, восхищенным и таким… виноватым. Кажется, что ещё чуть-чуть и он зальется звучным смехом, отпрянет от ограничителей и, поправив галстук так, будто ничего не произошло, искренне извинится за это недоразумение. Ах, легко представить эту картину. Ему шло добродушие настолько, что, увидев его впервые, Клоринда не могла поверить, что этот человек когда-то был по ту сторону закона. Возможно, будь они оба старше, им бы довелось увидеться в зале суда, чтобы... Лучше стоит заглушить эту мысль и не позволять ей появляться вновь. Единственная выпущенная пуля оставила на щеке мужчины небольшой порез, который явно был оставлен без внимания, как и другие небольшие раны. Теперь и Клоринда почувствовала вину, поэтому свободной рукой она стирает капельку крови, бесцеремонно прерывая схватку. Ризли чуть вздрагивает, но все же соглашается с новыми правилами дуэли и, закрывая глаза, наклоняет голову навстречу ладони девушки, принимая спонтанную ласку. — Я сейчас в более выгодной позиции, так что, по всей видимости, ты абсолютно хитрыми уловками пытаешься снова вернуть свое превосходство, — он говорит мягко и медленно, растягивая каждое слово с удовольствием. — В целом, у тебя получается. Надо бы добавить в правила панкратиона запрет на нежности. — Значит, нужно успевать сейчас, пока есть лазейка, — Клоринда отбрасывает оружие в сторону и осторожно касается чужой шеи, чтобы притянуть (уже окончательно побежденного) герцога еще ближе к себе. Она замечает, что сейчас его глаза — уютные белые облака.

***

— Тс-с-с, не рычи, — шепчет Клоринда в ответ на недовольное восклицание Ризли. Он хотел бы сказать, что терпеть не может, когда кто-то распутывает повязанные на его теле черные бинты, и просто ненавидит, когда целуют его шрамы, но… постепенно, от прикосновения к прикосновению, он полюбил эти небольшие проявления чувств женщины, которая сейчас осторожно кусает его за ухо, чуть оттягивая металлические украшения. Играется. Ее правая рука покоится на оголенной шее, а большой палец мерно поглаживает тонкую кожу у самой челюсти. Когда Клоринда коснулась его впервые, он не мог поверить, насколько же тоска по чужому теплу изъела его душу. Ризли ещё долго вспоминал как она, забирая отчет, мягко провела пальцами по его тыльной стороне ладони будто бы случайно, невзначай. Но глаза ее, ярко сияющее ночное небо, смотрели на него так пристально, что Ризли впервые за долгое время оробел. Он тогда смутился и испугался того странного противоречия, тех резко нахлынувших чувств настолько, что вместо дипломатично изящного прощания пробормотал абсолютные банальности. Пожалуй, даже сейчас, когда ее более уверенные прикосновения не стали редкостью, мужчина не знает куда себя деть. Он лишь прижимается ближе, оставляет руки на ее талии и полностью отдается чужим ласкам, позволяя себе изредка прошептать какие-нибудь глупости, на которые получит лишь игривый поцелуй в уголок губ и новый укус. Клоринда никогда не требует ничего взамен, точно не сейчас, потому что она легко угадывает невыносимую потребность Ризли в нежной привязанности. И проницательность, ум и сообразительность девушки позволяют ей понять, что потом вся эта чуткость вернется к ней сполна.