«В мире том, где есть дом»

      В опустевшем районе прячется дом, покинутый задолго до того, как Лига начала набирать силы и ростками непослушных сорняков пробиваться через асфальт, заполонив улицы. Во дворе эхом раздаются одинокие шаги, под лёгким давлением пальцев стонет расшатанная вандалами калитка. Каменные стены забора так и кричат: отсюда лучше держаться подальше. Но Тога всё же ступает на скрипучие половицы. Здесь ей точно не сулит ничего хорошего.       Дом, некогда принадлежавший состоятельной семье, украшен красноречивыми эпитетами, как и забор; на полу встречают пустые банки и прочий мусор, запах разложения которого с порога бьёт в нос. Первый этаж, выполнив своё истинное предназначение — донести до «худших родителей» и «кровожадной убийцы» прописные истины, — взял на себя роль притона. Химико — бракованная дочь, позор семьи Тога, — прячет нос в воротник. Невольно она прикасается к родным стенам, пряча руку в длинный рукав: чёрт знает, что несут на себе эти стены помимо угроз расправы. Химико всё равно, что думают о ней авторы настенных рисунков: она слышит лишь скрежет прогнивших досок и голоса родителей.       Её встречают не голые стены: отнюдь, на них мерцают огоньки гирлянды, над детской кроваткой и письменным столом пестрят цветастые постеры. В комнате снова тепло: бархатистый коврик закрывает бетонный пол, на нём же лежит плюшевое сердце. И Тога вовсе не стоит у разбитой двери, а мирно дремлет под клетчатым одеялом.       Ей чудятся милые птички, пускающиеся в последний пляс. Ямочки на щеках симпатичной одноклассницы — тоже милые. Химико улыбается: ей так тепло на душе. Уголки губ ползут вверх, и по щекам текут горячие капли крови. Тога моргает, встряхивая голову, и ловит себя на том, что держит руки также, как и тогда: левая подносит правую ко рту. Краснеет, улыбаясь собственным мыслям, и отворачивается от сменившей украшения детского уголка надписи «демон-вампир».       И всё же вид родительской спальни отрезвляет сознание. Их ссоры между собой — из-за неё — переходят в тщетные мольбы отбросить глупости. Сдерживаться. Прекратить вести себя как дьявольское отродье. Любить. Но не так, как ей нравится, ведь это отвратительно. В конце-концов, спрятать подальше пугающие особенности, если невозможно искоренить, и быть нормальной. Но так не работает.

***

      Даби оставил Тогу наедине со своими мыслями и устроился на подоконнике соседней многоэтажки. Дом девушки — двухэтажная коробка — выглядит ничтожным из окон многоквартирных панелек. И Тога, сгорбившаяся и повернувшаяся спиной к «кровожадной убийце» на заборе, похожа на этот островок среди каменных джунглей. Затравленная, загнанная в себя. Должно быть, ей тесно.       — Даже не знал, что у такой поехавшей, как ты, — Даби прячет за колкостью толику сочувствия, — есть сердце, чтобы поддаться эмоциям.       — Мне просто стало интересно, что случилось с моим домом, — бубнит под нос Тога, — всё абсолютно нормально       Даби ухмыляется:       — Точно готова к тому, что мы будем делать?       — Это ты про что? — Ловит хитрый взгляд девушка, отвечая отрешённой тоской.       — Про то, чтобы покончить с этим никчёмным миром, — продолжает заливать сладкие речи Даби.       — Поздновато спрашиваешь, — ворчит чем-то недовольная Химико.       — Отлично.       Даби расплывается в улыбке, в глазах пляшут огни, и рука вспыхивает синим пламенем.       — Неважно, рыдаем мы или смеёмся, — произносит Даби, заворожённо наблюдая за голубыми искрами, пляшущими на пальцах, — завтрашний день всё равно наступит… поэтому, — он счастливо улыбается куда-то в пустоту, — давай смеяться, Химико.       Даби амбассадор мести. Магистр сжигания мостов. И не самый хороший друг. Но он умеет кричать «спасибо».       Дом Тоги разносится в щепки: скоро и они обратятся в пепел. Девушка, подгоняемая жаром, бежит в укрытие, оглядываясь на слепящее пламя.       Люди живут ради того, чтобы смеяться. Такая простая истина, которой она неосознанно следовала с раннего детства, вдруг открылась с нового ракурса. На сердце становится слишком легко.       — Нас поймают из-за тебя, Тойя-кун, — первое, что слетает с губ, — но спасибо за твою заботу.       Даби резко меняет тему, начиная говорить о нынешней системе, и Тога на миг думает, что на этом закончилась минута жгучей теплоты, пока в её руках не оказывается пробирка с кровью Твайса, а с уст Даби не слетают слова:       — Мы продолжим парад печальных лиц. И теми, кто будет смеяться последними, будем мы.       Тога снова краснеет: на этот раз от светлой заботы, переливающейся бликами прощального пламени в её янтарных глазах.