Минус на минус

– Череватый! – раздаётся строгий голос Анны Петровны – учителя математики. – Прекрати измываться над Ильёй! – нахмурив брови требует женщина, уставшая от главного хулигана класса. – А шо я? Я ничё, – хитро улыбается Влад, выпрямив спину, будто не он секундой ранне дёргал Ларионова за отросшие волосы. – Ага, я вижу, – устало выдыхает учитель. – Вот скажи мне, чего ты вечно к нему цепляешься? Не надоело ещё? – класс с интересом замолкает, следя за ходом событий. – Влюбился наш Владик, вот и дёргает девочку за косич.. – Олег не успевает состроумить, как прямо в лоб ему прилетает ручка, кинутая Владом.  Класс заходится смехом. — Так, тихо, а то вся школа сбежится на ваш хохот. Что-за класс ей богу? Уже в одиннадцатый перешли, а всё ребячитесь, – вновь пытается всех успокоить Анна. – Вопрос остаётся актуальным, – она вновь обращается к Череватому, изогнув бровь. – Да бесит он меня просто, – возмущённо. – Одевается, как попугай. Ведёт себя так, будто уже всё об этом мире знает, а за себя постоять не может. Волосы, как у бабы. Хоть учился бы на отлично – было бы оправдание, шо ботан, а так вообще непонятно шо. Даже сейчас я его хуматочу, а он сидит, как будто так и надо, – фыркает Влад. А Ларионов и правда никак не реагирует: сидит, голову над тетрадкой склонив и методично что-то в ней пишет, словно в другой прострации. – Вот оно как.. Значит, чужие минусы мы видим, а свои замечать не хотим? – цокает женщина. – Успеваемость у вас обоих не сильный конёк, но Илья хотя бы прилично себя ведёт, а ты вчера чуть пол школы не разнёс, да и со всеми постоянно собачишься. Не думаешь, что это такой себе "плюс"? – спрашивает, скрещивая руки на груди. – Уж лучше быть таким как я, чем пустым местом, – парирует Череватый, закатывая глаза. – Влад! – вновь сердито восклицает Анна Петровна. Как же она устала постоянно пытаться образумить этого балбеса. Женщина на секунду задумывается и в её голову закрадывается одна идея, которую она и озвучивает, ошеломляя казалось бы всех ребят. – Раз вы не можете друг с другом поладить и видите друг в друге только минусы, останьтесь-ка после уроков и вместе сделайте генеральную уборку моего кабинета. Как гласит одно небезызвестное правило в алгебре "минус на минус даёт плюс". Может и с вами сработает, м? – усмехается учитель, глядя на вытянувшиеся лица обоих парнишек. – Анна Петровна, а меня-то за что? Это не честно, – страдальчески подаёт голос Ларионов впервые за весь урок. – А чтобы впредь на уроке алгебры занимался только ею, – поясняет женщина, намекая на ненужные листочки на парте, и не желая больше ничего слушать, даёт мини самостоятельную работу, оценка которой пойдёт в журнал. > Уроки закончились. В коридорах тишина. Илья в пустом классе за партой сидит, на которой кучу исписанных листов формата А4 раскиданы. Череватого он не ждёт. Нет смысла – тот вряд-ли придёт. Вот сейчас дочитает последний абзац и приступит к уборке, никуда она не денется. От плана его отвлекает шум в коридоре и открывающаяся дверь. Он поворачивает голову на источник звука, а в класс тем временем заходит Влад собственной персоны, что заставляет Ларионова приподнять брови в удивлении и выпучить глаза в неверии. У него ведь не глюки? – Ну и шо ты вылупился? – фыркает юноша, подходя к уже занятой парте и сбрасывает рюкзак на соседний стул. – Я конечно не образец хорошего поведения, но не сука, чтобы кидать человека, которого несправедливо напрягли вместе со мной. Был бы один, слинял бы, но ты же "правильный" у нас, фиг ослушаешься старших, – усмехается в своей манере. А у Ильи кажется короткое замыкание случается: он всё ещё молчит, продолжая во все глаза смотреть на одноклассника, ресницами часто хлопая, получая кроткий смешок со стороны. Не укладывается у него в голове, что этот пацан пришёл–таки ему помогать. Хотя, справедливости ради, недавно Череватый разогнал "авторитетов" соседней школы, которые пытались на ровном месте докопаться до него. Да и сам никогда не применял так такового насилия: постебаться, обозвать фриком, дернуть или как-то толкнуть – да, но не более. Слабых никогда не трогал, хоть и мог пару ласковых проорать. Законы улицы, все дела. – Давай, культяпки свои расчехляй, раньше начнём – быстрее закончим, – привычно оскаливается Влад и замечает кучу листов на парте. – О, ещё на уроках с этим няньчился. Чё эт у тебя, кстати? – интересуется, тянется руками без спроса. – Моё! – немного нервно выпаливает Ларионов, стряхивая наваждение. "Точно бес" – думает про себя и как-то рефлекторно, по-детски прикрывает бумагу, будто там что-то секретное. – Ну ясень пень, шо не моё, – хитро щуря глаза, Череватый снисходительно усмехается и таки берёт один из листов, не обращая внимание на протест владельца. Илья на это лишь вздыхает шумно, бурча себе под нос что-то про тактичность, личные границы и тупых мужланов. – Серьёзно? – Влад отрывается от изучения теста, приподнимает одну бровь. – Фокусы? – и разносится хохотом. – Илюш, тебе десять? – сквозь смех продолжает иронизировать. – Это не просто фокусы! – громко возмущается Ларионов, выхватывая лист с чужих рук и вместе с остальными нервно запихивает в рюкзак. – А что же это тогда? Просвяти, – говорит со смешком Череватый, однако глаза его блестят заинтересованностью. Илья смотрит на того недоверчиво несколько секунд, пытаясь что-то для себя понять. А парень так же в ответ глядит, ожидая сказание о том, что это не его дело, но происходит всё наоборот. – Ментализм. Это ментализм. В какой-то степени – часть науки психологии. – Ага, всё сразу же ясно стало, – фыркает Влад, складывая руки на груди. – Суть от модновыебанного слова не меняется. Ларионов глаза закатывает, тихо выдыхая и на парту напротив спиной опирается. Смотрит внимательно в ответ, изучая. – Ментализм – также мастерство психологических опытов — вид исполнительского искусства, демонстрация на публике психологических экспериментов, опытов и «экстрасенсорных» способностей, таких, как телепатия, ясновидение и другие. А также выдающихся способностей памяти и наблюдательности. Сюда же можно отнести всевозможные фокусы и трюки, демонстрацию быстрых вычислений, гипноз и мастерство профайлинга, – заученно толкует парень. – Боюсь с демонстрацией быстрых вычислений ты лохонулся: у тебя по алгебре трояк, – не может не подстебнуть Череватый – дразнить одноклассника его отрада. – Во-первых, мне просто неинтересно на уроках, а во-вторых, "вычисления" – это не всегда числа, корни, иксы и игрики, – уже Илья фыркает в манере парня. – И типа ты всё это, что до этого про фокусы свои говорил, умеешь? – Влад бровь в вопросе выгибает, не роняя своего оскала и рукой в воздухе проводит, обозная так "это". – Ментализм – это долгое изучение и постоянная практика, а я только год изучаю, – слегка смущённо говорит Ларионов, чуть отпуская голову вниз, однако быстро поднимает взгляд и более гордо продолжает: – но кое-что – да, умею, – кивает сам себе, как бы подтверждая свои слова. – Что-ж, интересно, – заключает, хитро улыбаясь. – А слабо доказать? Например, прочитай мои мысли, – и деловито подпирает подбородок ладонью. – Твои мысли? – зачем-то переспрашивает, взметнув брови вверх, на что получает утвердительный кивок и усмешку. Илья эту усмешку зеркалит. – Прочитаю, – из под ресниц на одноклассника поглядывает и ближе подходить начинает, пока чуть-ли не вплотную оказывается. Череватый стоять продолжает, даже бровью не ведёт, лишь следит внимательно с любопытством, теперь только без привычной ухмылки. – А Олег ведь прав был, – Ларионов голос понижает, в самое ухо шепчет, чувствуя, как парень замирает и дыхание задерживает. – Я тебе нравлюсь, — факт в покрасневшую скулу. – Нісенітницю ти зараз сказав, – ровно, безэмоционально произносит Влад, смотря в упор и чуть сдвинув брови к переносице. Однако, внутри бурлит волнение и от этого, сам того не заметив, с его рта вырывается родная речь. – Да? – уголок губ в лёгкой усмешке приподнимается, как и брови в деланном удивлении. – А вот стук твоего сердца, который я слышу, говорит мне об обратном. Они стоят всё ещё очень близко и Илья не врёт. Немного добавляет красок – да, но это так, безобидные приёмчики. Он знает, что прав, хотя бы по чужой реакции. Удивительно и то, что Влад не агрессирует на такое прямое заявление в защитной и отрицательной реакции. Лишь смотрит в глаза, а точнее, будто сквозь них. Илья же по всему лицу одноклассника глазами бегает, подмечая каждую мелочь, и невольно думает что у того по очаровательному красивый нос. Собственная мысль заставляет прикусить губу и отпустить глаза на уровень груди. Проходит всего пара секунд, как Череватый находится с ответом. – У меня тахикардия, придурок, – фыркает привычно, глаза закатив, и толкает Ларионова в плечи, но совсем несильно, просто чтобы выстроить достаточную дистанцию между ними, а затем руки на груди скрещивает. – Ну–ну, – хитро щурясь, бросает Илья, отходя на шаг, и не сдерживает улыбки, на что вновь получает недовольный фырк. – Давай уже, шевелись и сделай шо–нибудь, а то до ночи тут не управимся. – подгоняет нервно и сам берётся поднимать стулья, дабы потом сходить за ведром и совместными усилиями вымыть пол. – Я, между прочим, хотел кофе пойти выпить с пончиком шоколадным, а не вот это всё. И вообще, почему убирать должны мы? Для этого есть технички, им за это, вообще-то, деньги платят, – Влад не перестает бухтеть себе под нос. Ларионов же не отказывает себе в удовольствии тихо хихикать на это. Такой Влад его очень умилял и, согласившись с ним, он предлагает после окончания уборки пойти в кофейню неподалёку вместе. Тот удивляется знатно, прекратив тереть парты от чернил, но быстро соглашается уверенным кивком. Так, сообща доделав работу, они вдвоём заканчивают с ней довольно быстро. Запирают кабинет, идут сдавать инвентарь в виде вёдер, тряпок и швабр техничкам и направляются в гардеробную, где только их куртки одиноко ждут своих хозяев, а женщина-гардеробщица совсем недобро на них посматривает. Парни переглядываются, силясь не засмеяться, и быстро натягивают на себя верхнюю одежду, уже на ходу к выходу натягивая шапки – всё таки на улице конец ноября. Оказавшись на улице, Череватый цепко и скептически оглядывает внешний вид одноклассника, сравнивая свой уже зимний пуховик с такой же тёплой шапкой и его тонкую, явно весеннюю, парку с незатейливым шарфом на шее. Громкое, недовольное цоканье слышится отчётливо. – Что? – хлопая глазами, тихо спрашивает Илья и тушуется от прямого, но совсем не угрожающего взгляда. – Твоя Жозефина Павловна не окоченеет, не? – фыркает вопросом на вопрос, отводя взгляд, дабы от греха подальше его не прочли своими этими приёмчиками, выявляя настоящие эмоции. – Моя.. кто? – удивление да непонимание скользят в голосе и ему кажется, будто он совсем потерял нить этого своеобразного, как и сам Влад, разговора. – Понятно, – усмехается вдруг парень, – Чеховым не увлекаешься. Пойдём уже, а то задыбеешь, – перескакивает с темы и подталкивает Ларионова в нужную сторону, заставляя ускорить шаг. Первые пару секунд Илья, находясь в недоумении и обрабатывая информацию, действует по инерции: следует за одноклассником, увеличивая темп и ловит себя на мысли, что и правда как-то холодновато. Однако, он вновь с ещё большим удивлением поворачивается к Череватому, досложив таки все детали у себя в голове. – Ты любишь творчество Чехова? – и такой блеск в глазах, словно самый большой секрет в мире узнал. А оно и понятно, ведь узнать этого закрытого от всех хулигана удаётся не каждому. Даже о такой мелочи, ибо тот тщательно скрывался в масках безалаберного хулигана, которому вообще вся учёба и все мирские увлечения никуда не всрались. Нет, конечно все понимали, что эта напускная стена неправда, но дальше неё никто ничего не видел, а если пытались, то натыкались на стёртые кулаки и фирменный оскал. Сам же Илья был полной его противоположностью: "душа на распашку" – так характеризовали его многие. Добрый и отзывчивый, он старался найти подход ко всем, но не был лицемерен – это он ненавидел всем нутром. Тактичный, хорошо импонирующий, умеющий и любящий быть в центре внимания, имел кучу друзей и знакомых, выступал на школьных мероприятиях. Своих страстей и увлечений никогда не скрывал: будь то бисероплетение, огромная любовь к олимпиадам по физике или же обожаемый кружок актёрского мастерства. Парень был открытой книгой, все эмоции на поверхности, но как и все имел пару собственных секретов. – Ну так, прошорстриваю иногда, – быстро отмахивается Влад, проходя чуть вперёд, – А на сколько "иногда"? – неподдельно интересуется Ларионов, ведь ухватившись даже за такую тонкую и короткую нить, отступать уже совсем не хотелось. Была возможность узнать этого закрытого и загадочного одноклассника и он ею воспользуется. – Ты ща спрашиваешь лишь бы рот зайняти или реально парит? – Череватый вдруг резко поворачивается и останавливается, лицом к лицу сталкиваясь. Брови хмурит, в глаза прямо смотрит и будто пытается внутрь залезть, да правду узнать. – Мне интересно тебя узнавать, – а ему скрывать нечего: открыто и легко говорит Илья, выдерживая этот прямой контакт глаз, но чувствует, как неумолимо его щёки начинают гореть. Всё же очень странно тот на него действует. Влад лишь кивает, слегка уголок губ приподнимает в улыбке и молча возобновляет шаг в нужном направлении, подначивая за собой и одноклассника. Однако, спустя несколько секунд Илья слышит его тихий, размеренный голос. – Прости меня, мой ангел белоснежный, Подруга дней моих и идеал мой нежный, Что я, забыв любовь, стремглав туда бросаюсь, Где смерти пасть… О, ужасаюсь! В могильный склеп с груди горячей, Убитый, раненый, лежачий, Стремглав я падаю… Не плачь, прости, Все птицы будут петь и розаны цвести Над свежевырытой могилой, Куда меня злой рок стремглав опустит. Тогда поймешь, как я страдал, Как я любил свой идеал… Над ней стремглав взойдет моя идея Во образе цветов, ландышей, роз приятных; Тогда по повеленью таинств непонятных Из гроба буду я вставать стремглав ночами И, отравясь цветов благоуханьем, Как чудной девицы лобзаньем, Уйду обратно в гроб стремглав С прослезненными глазами… Череватый наизусть чувственно читает стихотворение, кажется, проживая каждую строчку. Смотрит прямо, в даль горизонта, забываясь в шелестах поэзии и лёгкая, но такая искренняя улыбка обрамляет его лицо. Так, своеобразно, он отвечает на заданный ранее вопрос. Илья, в который раз за день, удивляется. Смотрит восхищенно на точеный профиль, внимая каждому слову, и совсем не обращает внимания на дорогу, ведомый лишь чарующими строками. Он никак не ожидал этого от парня, ведь на литературе тот, либо спал, либо пререкался с учителем – к слову, преподаватель у них был ужасным. Ларионов хочет что-то сказать, спросить, но уже открывающаяся дверь в нужную кофейню останавливает этот порыв. Однако, как он полагает, всё одобрение написано у него на лице. Влад уверенно, со знанием плана помещения, ведёт их к дальнему, укромному столику около окна, который прячется за небольшим выступом стены, создавая эффект заграждения от остальных любопытных глаз. Заказ здесь принимали подходящие официанты, не вынуждая стоять у стойки бариста, что для таких современных кофейн было редкостью – сей факт радовал. Молодые люди устроились друг напротив друга на удобных, небольших диванчиках. Антураж светлый и приятный, выполненный в минималистическом стиле, что комфортно ощущался. Как раз, выпутавшись из верхней одежды, к ним подошла девушка с приветливой улыбкой и электронным блокнотом в руках, интересующаяся пожеланиями. Череватый попросил классический американо и, с причудливым названием, кусочек шоколадного торта с шоколадным кремом и ганашем. Илья же остановил выбор на зелёном чае с мелиссой и одной порции пирога – лимоннике, на что получил от сидящего напротив выразительный взгляд и хмык. Официантка, приняв заказ, удаляется и Ларионов интересуется, что же стало причиной такой реакции? – Як ты эту гадость пьёшь вообще? – Ты про зелёный чай? – уточняет и, получая утвердительное "угу", резонирует: – Тот же вопрос могу задать и тебе, – усмехается снисходительно. – Справедливо, – кивает Влад с немного нахальной ухмылкой. Нравится ему, когда одноклассник от его прямого взгляда свой отводит и смущаться так очаровательно, как ни одна красна девица. – Ты так и не разъяснил про Чехова и Жозефину Павловну, – прочищая горло, перевёл тему Илья и вновь взирает с любопытством. – Как это друг с другом связано? – Жопа, – невпопад бросает Череватый и смеётся заливисто, видя вытянутое в растерянности лицо. А Ларионов залипает, вслушиваясь в этот, совсем неожиданно, нежный звук. Кажется, впервые слышит его настолько искренне, без вечных сдерживающихся  усмешек и не сразу обращает внимания на официантку, которая принесла их заказ. – Чехов кликал Жозефиной Павловной свою часть тела, что ниже поясницы. Типа, первые две буквы слов соединяешь и получается всем известная "жопа", – наконец-то, сжалившись, поясняет Влад, делая первый глоток горячего кофе, и жмуриться от удовольствия. – Не углублялся настолько в его биографию. Но звучит прикольно, – вторит Илья, плечами пожимая. Кислинку пирога на языке смакует, чаем запивая, и просит: – Расскажешь ещё что-нибудь эдакое? – было правда увлекательно, но ни столько от разношерстных литературных фактов, сколько от самого парня, что открывался с новой стороны. – Неа, – качает головой отрицательно, а видя немного расстроенную мордашку, усмехается по доброму. – Лучше ты поведай про свои эти психологические штучки для фокусов. Жуть, як распирает узнать, – переводит стрелки, но кажется, на него не особо обижаются, ведь глаза напротив загораются моментально. – Поведаю, – болванчиком кивает, не пытаясь скрыть широкую улыбку. – А лучше, давай я тебе просто пару простых фокусов покажу? Это более интригующе, чем нудная лекция, – предлагает Илья и, получая воодушевленный, положительный ответ, лезет в рюкзак за несколькими атрибутами. Сначала он показывает для разогрева и приковывание внимания простой трюк с монеткой. Но даже его хватило, чтобы на лице Череватого пробежала тень удивления. Дальше в ход пошли ленты, а после и пару фокусов с использованием игральных карт. Всё это время на него смотрели с детским восторгом и старались не упустить ни малейшей детали, что приятным теплом отдавалось в грудь. Юноши оживлённо беседовали, рассказывая, кто о чём. Неловко шутили, прощупывая уровень юмора друг друга, но спустя некоторое количество шуток отпустили себя, открыто хихикая, стараясь не поднимать шума. Десерты давно съедены, напитки выпиты, а за окном вечереет и принимается решение расходиться по домам. Счет оплачивает Череватый, не слушая чужие возражения, лишь вскользь бросает, что в следующий раз будет платить Илья, давая тем самым надежду на продолжение их общения. Они решают прогуляться, не желая тесниться в автобусах, тем более, они у них разные, а прощаться так скоро не хочется. К тому же, дорога не такая долгая: вместе идти минут десять, а после лишь несколько минут каждому до своего дома. И почему же раньше не замечали, что живут весьма рядом? – Слушай, – шмыгает носом Ларионов; вышли совсем недавно, а нос уже заметно подмёрз. – Ты прикольный очень. Хороший даже, – на последних словах голос стихает и глаза в заметном смущении бегать начинают. – И сегодня вот ко мне нормально относишься, общаешься со мной.. Почему тогда до этого дня относился ко мне.. ну.. не очень? – неуверенно формулирует мысль, но глаза всё же останавливает на чужом внимательном взгляде, хотя это не очень и удобно, ведь идут они бок о бок. – Может, потому шо який привет, такий и ответ? – усмехается Влад, отвечая вопросом на вопрос. – В смысле? – хмурится, не понимая к чему это вообще и пытается найти ответы в лице напротив, но там лишь непроницаемость. – Вспомни, Ильюш, свой первый учебный день в нашем девятом классе, – хмыкает, направляя в нужном векторе.– И последующие несколько дней. Ты шарахался от меня, как от прокаженного. У Ильи в удивлении брови взлетают наверх, услышав последнюю фразу. Первой мыслью было то, что Череватый немного лукавит, но слегка горькие нотки в словах и серьёзный взгляд отметает это предположение. И он действительно усиленно пытается вспомнить свою первую неделю в новой школе, в которую, по стечением обстоятельств, перевёлся в разгар учебной четверти. Они даже останавливаются на полпути, становясь друг напротив друга. флешбек Было ужасно волнительно и страшно, ведь это новое место, новые преподаватели и одноклассники. Его проводил в класс завуч школы, когда у девятого "а" уже шёл урок литературы. Вера Сотникова – учитель и, по совместительству, классный руководитель –представила его ребятам и попросила занять место во втором ряду третьей парты, за который сидел, как его назвали, Андрей Кислицин. Ларионов, оглядев весьма разношерстный коллектив, не спеша прошёл к нужной парте. Рядом сидящий парнишка встретил его радушно с широй улыбкой на губах, доверительно протягивая руку для пожатия и он не раздумывая пожимает ладонь, улыбаясь в ответ. Весь урок он проболтал с новым знакомым. Тот оказался милым, смышлёным и приятным парнем, с которым они точно подружатся. Андрей рассказывал про школу в целом, про учителей, а главное, про одноклассников. Олег – друг Кислицина и, по его словам, крутой чувак; Лина – тоже друг, чёткая, дерзкая, как пуля резкая; завершает тройку друзей творческий и более спокойный Дима. Староста класса Ольга Якубович – эффектная девочка с яркой улыбкой: Костя – круглый отличник и зам. старосты. Так Илья узнал почти о всех. Учитель на их тихие переговоры закрывает глаза, уповая на первый день для нового ученика. Всю своеобразную идиллию нарушает громкие ругательства и открывающаяся дверь кабинета под конец урока. Все, как по команде поворачивают головы в сторону пришедшего юноши, а когда понимают, кто это, так же быстро возвращаются к своим делам. Только Ларионов от него еще с пару десятков секунд не может оторвать заинтересованный взгляд, получая такой же в ответ. Что странно, неизвестного паренька не стали даже отчитывать, послышался лишь усталый вздох учительницы и просьба занять свою парту. Еще более странно на свой вопрос "А это кто?", адресованный Андрею, получить наставление держаться подальше от него; расплывчатое описание плохого парня, который очень страшный, и вообще пришибленный на голову совсем, что даже преподаватели махнули на того на рукой. Илья на это лишь губы поджимает, да взгляд на "чёрта во плоти" переводит, а тот на него уже прямо смотрит, будто ожидая. Улыбается уголкам губ и всё внимание переводит на соседку по парте – Марьяну, о которой тоже не особо хорошая молва по классу идёт, вот только в её случае ребят отталкивает лишь очень тяжёлый и дрянной характер. Ларионов не привык верить слухам и судить людей основываясь на них – не в его это принципах и устоях. Потому и уверен, что Влад не такое уж и зло, как о нём говорят и решает к нему присмотреться, поговорить. Уж слишком тот заинтересовал, зацепил одним взглядом. Но все летит в бездну, стоит прозвенеть звонку и Вере Сотниковой выйти в шумный коридор. Череватый молча, но твердо подходит к весёлому Андрею, да с размаху кулаком бьёт его в нос, из которого тут же льёт кровь, а характерный звук свидетельствует о том, что тот совершенно точно сломан. Несколько мгновений все стоят в шоке. Влад же, всё ещё совершенно молча хмыкает и быстро удаляется. А после начинается паника и суета. Кислицына увезла скорая, Череватого со злым лицом завёл в свой кабинет директор. Илья у друзей первого пытался узнать, отчего же их приятелю так прилетело, ведь должна была быть причина такого гнева. Но ребята лишь пожимали плечами и твердили, что этому психу и повода–то особо не надо. Мерзкие мурашки поползли по телу, сея страх и трещины в собственных принципах. Влад заявился лишь на последний урок и, вопреки всем ожиданиям, не выглядел раскаивающимся, наоборот, был весьма весел, а лукавый взгляд так и пробирал до дрожи. К ошарашенному Ларионову, сразу после инцидента с Андреем, за парту подсела Лина, которая пыталась успокоить и приободрить, твердившая, что все с другом будет в порядке, ведь тот весьма крепок. А так же, видя боязливый, но заинтересованный взгляд на Череватом, рассказала о нём, однако настоятельно просила держаться от того подальше. От Джебисашвили Илья про парня узнаёт немного. Тот агрессивен и вспыльчив; скрытный, но про свои тёмные делишки не умалчивает – скалится и гордится; общается только с Романовой и старостой Олей, и если с первой, более менее, всё понятно – та тоже жути нагоняет будь здоров, то общение с милой Якубович никак не вписывается в картину их мира. Хотя ему бы своём мире разобраться, а не лезть в чащу другого. Так, за обдумыванием всего, заканчивается последний урок. Все вокруг начинают копошиться, собираться, и стоит самому оторвать взгляд от гипнотизирование парты и поднять его на уровень того, кто подошёл к нему почти вплотную, ком образуется в горле, а глаза широко распахиваются. – Новенький? Я Влад. А як тя звать? Перед ним стоит тот самый, от которого все советовали держаться подальше. У него яркая улыбка на губах, больше походящая на оскал, хитрющие очи и бешеная энергетика, заставляющая тело впасть в ступор. Илья моргает лишь, не в силах заставить себя пошевелиться или издать хоть слово, будто жертва, которую охотник уже зацепил взглядом и та не смеет более сопротивляться. – Это Илья, – откуда невозьмись, возле них с грацией кошки появляется Марьяна и отвечает на вопрос своего друга, видя что пауза затянулась. – А шо, у него язык отсох, шобы самому не сказати? – вопрошает, так и не отводя глаз от Ларионова. А Илья молчит, звук собственного сердца слыша. После же вылавливает образ новой знакомой сзади и срывается с места, беря в одну охапку все свои вещи. – Лина, подожди! – голос срывается, но внимание на это не обращает, уносится прочь, оставляя за спиной двух слегка удивленных одноклассников. – Тоись? – в пустоту бросает Череватый, следя за удаляющимся парнем. Романова только плечами пожимает, усмехаясь и они тоже идут на выход. Неделя в новой школе проходит насыщенно и отнюдь продуктивно. В класс удалось влиться быстро и приняли его очень тепло. Андрей уже через пару дней вернулся на уроки, сверкая своим распухшим носом. С ним и его компашкой парень неплохо так сдружился. Влад ещё пару раз пытался завести разговор, но Ларионов каждый раз в панике искал любые отступления. Однокласснику это, видимо, надоело и он больше не предпринимал новых попыток лишь начал придираться по мелочам, подкалывать и смотреть с пренебрежением. Так же Илья пытался узнать у Кислицина о причине того удара в нос, но тот отмахивался лишь и ничего толком объяснить не мог – мол, просто Влад сам по себе такой и всё тут. Ларионов это принял и плыл эти года по течению, со временем забывая все детали первой недели в новом классе и с чего вообще начались несущественные нападки Череватого в его сторону. конец флешбека Воспоминания проносятся вихрем в создании. Илья краснеет, однако из-за холода это незаметно, губы поджимает от, откуда-то взявшийся, досады и грустные глаза на Череватого поднимает, пытаясь всё сожаление своё передать и оправдаться хоть как-то. – Это было так давно.. – неуверенно начинает, нервно вздыхая. – Ты.. ты тогда напугал.. ударил Андрея так сильно.. на глазах у всех.. – Да. Было давно. Ударил, – бесцеремонно перебивает Влад, подтверждая и прямо смотря серьёзно, но какой-либо злости в голосе нет. – И поверь, твой дружок тогда заслужил, – отрезает, а после чуть мягче добавляет: – Я обижался твоей реакции на меня сначала, ведь ты меня не знал, а уже тогда сделал свои выводы и шарахался от меня. И только спустя время понял, как для тебя тогда выглядит. Скажем, посмотрел на себя со стороны. Ладно, мне немного помогли с этим, – усмехается, признаваясь. – Доставал потом тебя уже больше по привычке, – и предугадывая следующий возможный вопрос, решает опередить. – Я не скажу, за что врезал Кислицину – это только наше с ним дело и мы его давно разрешили. – Прости, – тихо шепчет Ларионов, внимая каждому слову юноши. Он и сам не знает, за что конкретно просит прощение. Возможно, за поспешные выводы о том; возможно, за ситуацию в целом. Просто сейчас, смотря в эти яркие, хитрые, но искрящиеся добром глаза, это хочется сказать. А Череватому, кажется, и объяснения никакие не нужны. Он усмехается снисходительно и рукой к чужому лицу тянется, по холодному носу щёлкает, после вовсе звонко хихикая. – Проехали, Ильюшенька. Было и было, – пожимает плечами беспечно, атмосферу разряжая. – Только впредь не шугайся так, буцим-то я зверь якой и дружить давай попробуем. Илья же весь светиться начинает, смущается, да болванчиком согласно кивает, даря широкую, радостную улыбку. У него словно огромный груз с плеч спадает, давая полной грудью дышать, и надежда в душе зарождается на приобретение родного человека, не капли её не стыдясь. Влад не может не улыбнуться в ответ. – Ты, Ильюш, сейчас краше многих дивчин, так, дивись и влюбиться можно, – подмигивает и смотрит хитро – хитро. – Да иди ты! – буркает Ларионов, в воротник куртки носом прячется и холодной погоде мысленно "спасибо" говорит, потому как благодаря ей он и так весь красный, так что его жуткого смущения в данный момент не видно. Череватый смешок выпускает, наблюдает лукаво из под ресниц и путь их возобновляет, чётко осознавая, что просто так теперь их история не закончится. И как же сильно удивятся все одноклассники, включая учителей, когда эти двое сядут за одну парту и будут вести себя, как закадычные друзья, весело смеясь. А две особы женского пола в лице Марьяны и Анны Петровны будут красноречиво переглядываться.

***

Двадцать шестое декабря – день новогоднего празднования в школе. Украшенный спортзал. в центре которого стоит нарядная, живая ель. Конкурсы, сценки, стихи, а в завершении – вечерняя дискотека для старших классов. Громкая музыка, пронесённый алкоголь и счастливые подростки в своих лучших одеяниях, радость которых портит лишь осознание того, что ещё несколько дней и всё же придётся ходить в "храм знаний". Илья танцует на середине импровизационного танцпола вместе с Якубович под какие-то современные биты, полностью отдаваясь во власть ритма. Выпил лишь пару бокалов шампанского за компанию и этого хватило, чтобы пытаться каждого утащить в пляс. Ему весело, но душновато, ведь двигаться он любит и готов делать это часами, что не скажешь о его новом друге. Череватый сидел на скамейке у стены и только наблюдал за происходящим вокруг, изредка прерываясь на еду, обходя стороной спиртные напитки. А ещё выглядел как-то грустновато. Энергичные биты сменяются на незамысловатый "медлячок, чтобы ты заплакала" и уставшая Оля, но с такой же лучезарной улыбкой упархивает в сторону столов, оставляя одноклассника. Выходят кружится парочки, да и не только, в медленном танце и, смотря на них, к Ларионову приходит совсем отшибленная идея, которую можно списать на небольшое количество алкоголя и сильное желание развеселить друга. Он шагает прямиком к Владу с лёгкой усмешкой на губах, предвкушая реакцию на свою шалость, ведь тот совершенно точно её подхватит – он был в этом уверен. – Позвольте пригласить Вас на танец? – Илья точно напротив стоит и руку протягивает, а глаза хитрецой отливают, озорством. Всё это так привычно в их таком недолгом, но уже родном общении. Череватый голову вкидывает, ведь до того, как к нему подошли та была опущена и мысли витали где-то совершенно не здесь. Взгляд в чужие глаза устремляет, улыбается, понимая, кто перед ним. Однако через несколько секунд усмешка горькая всю радость вытесняет. – Медляк? – в вопросе бровь выгибает, но ответа ему не требуется. Грусть во взгляде никуда не девается, зато добавляется хмурость. – Шо, решил шо я и жалости не достоин, и надобно меня перед всей школой высмеять? – брови к переносице сдвигаются, слова стальные, ядом пропитанные и взгляд в миг холодом разносится. – Не понял, – тут же теряется Ларионов, руку свою всё так же на весу держа, улыбка озорная сползает и губы в удивлении приоткрываются. – А вот я всё понял, – хмык уставший, разочарованный даже. Он встаёт со скамьи, становясь вровень, глаза прямо в непонимающие смотрит и, словно разрезая всё между ними, говорит: – Я слышал ваш разговор с Андреем в раздевалке. Влад, не желая оставаться в этом месте ещё хоть на пару секунд, поспешно покидает громкий спортзал, направляясь и вовсе к выходу из школы. Илья не успевает толком сообразить, как остаётся один в состоянии оцепенения, пытаясь вспомнить, что же такого мог сказать в разговоре с Кислициным, что так обидело приобретённого друга. А когда всё понимает в чём дело, тяжело вздыхает, до боли прикусив губу. флэшбэк часом ранее: В раздевалке для парней стоит шум. Все копошатся, кто у кого что-то просит, кто ходит из угла в угол, а кто просто спокойно переодевается вне школьное – они хоть и мальчики, но тоже хотят выглядеть прилично. В какой-то момент, помещение резко пустеет, когда слышаться первые басы из спортзала, оповещая тем самым, что вечеринка началась. Остаётся лишь немного медлительный Ларионов, в тёмных джинсах и застёгивающий пуговицы своей чёрной рубашки с акцентным белым кармашком на левой стороне, ждущий его Андрей и Череватый, который прибежал позже всех. – Хах, парные луки? – хмыкает Влад, оглядев с ног до головы приятеля. Сам он был одет в похожие тёмные джинсы, идентичная рубашка, только белого цвета с там же кармашком противоположного цвета – вот что значит закупаться в одном торговом центре. На ногах такая же система в тон рубашкам. – Получается так, – зеркалит ухмылку Илья. – Ты против? – деланно поджимает губы в обиде. – Вовсе нет, принцесска, – подмигивает Череватый и выходит из раздевалки по пути шуточно шлепая по бедру. – Эй! Придурок, – смеётся вслед и тут же натыкается на лицо Андрея, что смотрит в упор, приподняв брови. – Что-то не так? – У вас уже локальные, гейские шуточки? Дружба давно вышла на новый уровень? – спрашивает нечитаемо, с явным неодобрением. – Да, мы с ним хорошо общаемся. С этим есть какие-то проблемы? – Ларионов становится чуть серьёзнее. Ему отчего-то в данный момент совсем некомфортно: ощущение, будто его попрекают. – Да, есть, – выпаливает Кислицин, однако быстро берёт себя в руки, понижая голос. – Я не понимаю, когда и с каких пор вы стали так неразлучны? Ты ведь стороной его обходил два года, а теперь на тебе, с бухты барахты начинаете дружить, да так, что за уши не оттащишь! – Не понимаю претензий! – а вот Илья уже голос понижать не стал. – Я поменял о нём своё мнение – это нормально! Представляешь, люди меняются? – Всё было бы хорошо, если бы, например, в лучшую сторону менялся Влад, но нет. Меняешься ты! Причём в худшую! – не выдерживая, шипит Андрей – И чем же я, интересно, меняюсь в худшую сторону? Может тем, что стал не очень удобен для тебя? – выплёвывает, начиная злиться. – Не неси чепухи, Илья! Я за тебя переживаю, как ты не понимаешь? Ты стал огрызаться на нас с ребятами, стоит слегка нам над вами пошутить, твои оценки ухудшаются и ты прогуливаешь школу! Я не твоя мама и далеко не идеальный ученик, но блядь, ты сам не видишь? – всё таки напирает Кислицин. – Ты постоянно с ним! – Да потому что мне его жалко, ясно? – срывается Ларионов, не успев подумать. Он злится. На всех На друга, что сейчас его словно отчитывает. На Влада, который не любит ходить в школу, а пообщаться с ним в другое время – настоящая роскошь. На себя, потому как им движет не совсем то чувство, которое озвучил. Но отступать поздно. — Жаль, потому что его все сторонятся. Жаль, ведь он за столько лет не нашёл себе друзей, не считая Марьяны, – говорит и презирает сам себя, ибо себе не может признаться в истинных причинах. И кто бы мог знать, что за дверью всё это время стоит Череватый, забывший свой телефон и вернувшийся за ним. конец флэшбэка. Илью будто ледяной водой окатывает. Цепляется за одно лишь собственное слово – "жаль". Становится стыдно и обидно, ведь единственное, что Влад презирает и не любит по отношению к себе, так это жалость. А он дал понять Кислицину, и не только ему, что именно жалостью сподвигается их сближение. Хочется дать себе чем-то тяжёлым по голове хорошенько, дабы мозги на место встали и думать научится прежде, чем говорить через рот. Но в прошлое не вернуться. Остаётся лишь менять будущее в настоящем и вот это он намеревается сделать сейчас, срываясь с места, чтобы догнать одноклассника. Влад явно не остался бы в школе, а потому Ларионов быстро забегает в раздевалку за своей курткой, параллельно пробегая глазами по вещам того и удовлетворённо кивает, не находя чужую верхнюю одежду, что подтверждает его догадки. Выбежав на улицу, нужный силуэт находится практически сразу – он направляется на старую, детскую площадку, находящуюся недалеко от школы, которую так сильно любил друг. Ларионов, бросаясь вслед, кричит его имя, однако тот, то ли не слышит, то ли просто не хочет слышать. Ноги гудят, легкие горят, но это весьма оправданно, когда у самих качель смог таки догнать. Только вот слова вырываются обрывисто из-за загнанного вусмерть дыхания, а потому проходит несколько минут прежде, чем смочь нормально строить предложения. – Влад, пожалуйста, послушай, я не совсем то имел ввиду, когда говорил о тебе с Андреем, – слова всё ещё давались с придыханием. – Точнее, совсем не то! – он смотрит в спину Череватого, который стоит ровно, не двигаясь возле старых качель и голову вверх запрокинув. А снежинки прям в лицо летят, обрамляя, да таят, стоит горячей кожи коснуться. – А как же банальная фраза "ты не так всё понял? – ёрничает Череватый. – Хотя стой, это она и была, – усмехается оборачиваясь. – Ну, я слухаю. У него в очах обида, но хотя бы не молчит, не уходит и даже идёт на контакт. А Илью от этого развозит – любой другой был бы давно послан на три буквы – он знает. С мыслями пытается собраться, но как же сложно признаться себе и принять эти свои чувства, ощущения, не то, что сказать об этом кому-то. Даже Владу. Тем более Владу. Но нужно, ибо не хочется терять его вот так. Пусть позже, возможно больнее, но не из-за того, что просто "жаль". – Я.. Я сморозил то, что первое пришло в голову, чтобы не сказать правду, потому что.. – тут он осекается, отпуская взгляд под ноги, рассматривая снежный покров и прикусив от волнения губу. Руки трясутся и он их в замок сцепляет. – Потому что? – повторяет Череватый с вопросом, внимательно следя за парнем. От него не укрывается чужой нервоз и он подходит ближе, давая тем самым понять, что слушает, поддерживает и хочет знать, что не он один дорожит. – Посмотри на меня, – просит, а когда его слушаются продолжает подначивать. – Почему, Илья? – Потому что.. Чёрт, это так сложно, – выдыхает, глаза прикрыв и брови домиком хмуря. Ларионов, до этого момента, отрицал как мог влюблённость, что поселилась в его сердце с месяц назад. И всё было бы проще, будь это какая-нибудь девчонка, да даже девушка, женщина, будь они неладны, но нет. Сердце, или что там вообще, выбрало парня, и не абы какого, а Влада. – Сложно. Но не невозможно, – тихо усмехается Череватый. Кажется, что и вовсе издевается, смотря на чужие метания, но стоит на него вновь взглянуть, видится серьёзное лицо с проблеском надежды. Илья решает будь, что будет и берёт себя в руки. – Ты мне нравишься, – и невесть откуда силы смотреть точно в глаза напротив. – Нравятся твои мысли, твои принципы, загоны, увлечения, наше общение, времяпровождение, всё. Нравишься ты, как человек, как друг, как парень, – последнее слово приносит тихо, сокровенно. А следующее и вовсе шепчет. – Я влюблён в тебя и совсем не знаю, что мне с этим делать, – отпускает себя наконец. Выдыхает шумно и понять пытается по взгляду чужую реакцию. – А я знаю, – вдруг яркая и искренняя улыбка на устах появляется, да глаза радостью блестят. Влад в карманы руки суёт, доставая телефон с наушниками. В гаджете ищет что-то, а когда явно находит, кивает, убирая вещь в карман. Один наушник себе в ухо суёт, другой протягивает, ожидая. Ларионов смотрит удивлёно, но всё же, хоть и медлительно, принимает протянутую пару. Вставляет капельку и брови ещё в большем удивлении взлетают, на губах улыбка широкая непроизвольно появляется. Из наушников льётся "Выпускной" – Баста. Череватый же уже вплотную подходит, за талию уверенно обхватывает, кажись ближе еще прижимая. Илье ничего не остаётся, как подчиниться, да он вовсе и не против. – А вот теперь можно и потанцевать, Ильюш, – склоняясь над свободным ухом, шепчет заговорщески, что хитрая улыбка кожей ощущается. Темнота окутывает старую площадку и лишь ясное небо с месяцем и яркими звёздами её освещают, отражаясь от белоснежного покрова на земле, что хрустит под ногами. Волшебную атмосферу дополняют летающие вокруг снежинки, создавая в данную минуту сказку для двух парней, которые, забыв про весь мир, кружатся в объятиях друг друга. Музыка подходит к концу, но не их история, что началась несколько минут, а может и годов, назад. Влад с нежностью смотрит на Ларионова, руку на, покрасневшую от холода, щёку кладёт, пальцем большим поглаживает. И целует аккуратно, сначала в скулу, затем в нос, счастливо хихикая, а после и в губы чмокает. Илья смущается, нос смешно морщит, но радостный блеск глаз говорит всё за него. – Люблю тебя, пиздец, Ильюшенка, – бормочет в самые уста и целует их же уже более страстно, получая не менее пылкий ответ.