Тень магии

      Рэйчел Мартини.       Это рычащее и одновременно нежнейшее имя звучало, как слова проклятия, с помощью которого сама душа становилась заложником чар хрупкой девчонки. Она имела изъяны в характере, допускала ошибки, много вредничала, но в глазах наёмника всё равно оставалась идеальной. И после вчерашнего вечера оставалась таковой, не смотря на пугающее откровение: всё в ней оказалось фальшью. За ласковостью и дружелюбием, за теплыми прикосновениями и невинными взглядами, за двусмысленными фразами, намёками была игра.       В момент истины Лев почувствовал себя идиотом, но её хвалил — умничка, хорошо отработала. Могла бы точно также отыграть роль любовницы, а потом жены, но отчего — то заупрямилась и этим взбесила только сильнее.       Несмотря на всё это, она должна принадлежать только ему.       Вырубилась быстро, хотя ничего удивительного наёмник в этом не видел — в своё первое наказание он тоже в обморок грохнулся от боли и шока, разница была лишь в том, что драли его намного жёстче, чем в случае с девчонкой. Пара ударов, порезы, а слёз лилось хоть таз подкладывай, чтобы соседей снизу не затопило. Вроде жалел, сквозь гнев всё равно о ней думал, а в итоге Мартини оказалась ещё нежнее.       — Блять, хлорка нужна, — бугуртил парень, полируя пол в ванной. Кровь попала в швы между плитками, и белая затирка приобрела розоватый оттенок, на который, наверняка бы не обратил внимание обычный человек, но Ларину это ужасно мозолило глаза: учили не оставлять за собой ни единого следа. Вдолбили так, что даже обычная уборка превращалась в акт вылизывания, словно они с братом только что убили человека, пробив ему все артерии на теле, хотя в последнее время парню стало казаться, что тётка специально их к этому приучила, чтобы самой не убираться — ему начинает слишком много казаться, да и думать на счёт всего происходящего приходилось намного чаще.       Мышцы болели от того, как он пытался отдраить несчастные швы, залив туда перекиси вместо отсутствующего бытового средства, — ещё немного и дым пойдёт. А вот голова болела ещё сильнее от всего того, что произошло парой часов ранее. Он имел к себе кучу вопросов, даже побольше, чем заложница, что, перемотанная бинтами и пластырями, отсыпалась на постели.       Возможно, было много потерь, из — за которых жизнь казалась пресной, а новые ощущения подействовали на него, как наркотик, возможно выживать и любить одного лишь Оливьера стало уже мало, чтобы иметь хоть какой — то смысл существования. Возможно, взыграло эгоистичное желание заиметь нечто своё, ценное, что принадлежало бы ему одному. Лев копал слишком глубоко в попытке объяснить причину буйной ярости от одной лишь мысли, что Рэй исчезнет из его жизни.       Он впервые не решался высказать эти мысли Оливьеру, как и про свою влюблённость к заложнице, но про саму ситуацию и внезапную вспышку гнева рассказал, вопрошая почему он не смог нормально всё обсудить с ней. После этого разговора впервые появились загоны и понимание того, что Лев к жизни оказался ещё неприспособленнее, чем взращённая в тепличных условиях девка. Ответ брата никак не мог вылететь из головы: «Не забивай голову хернёй. Какая уже разница что с тобой не так, будто по щелчку пальца сможешь начать обладать состраданием или избавишься от бед с башкой — волка вытащишь из леса, но не лес из волка. А про ситуацию эту не парься, у тебя небось уже руки чесались кровь пролить.»       Младший близнец в плане поддержки не мог похвастаться пониманием чужих эмоций и чувств, как и все наёмники и даже некоторые маги в принципе. Но не первый раз Лев замечал пренебрежительное отношение к себе с его стороны, в основном через словесные намёки, будто старший близнец зверь или маньяк, зависимый от крови и чужих страданий, хотя, вроде как, это являлось издержками профессии — это ведь нормально, будучи наёмником, идти на подобные меры…       Руки чесались кровь пролить.       Насилие всегда являлось частью его жизни: его рвали и кромсали члены своей же семьи, он кучу раз видел, как убивали, и принимал в этом участие, лично видел последние вдохи и стариков, и мужчин, и женщин — всех их он воспринимал не как живых существ с собственными чувствами, эмоциями, желаниями и привязанностями, а как ходячее мясо, ведь сам являлся точно таким же мясным сосудом, который способен лишь на имитацию жизни с ограниченным функционалом.       Это ощущение ничтожности связано с конкретным жизненным эпизодом. Будучи ребёнком, его заставили смотреть на казнь родителей, которых он любил и к которым был привязан, как любое другое дитя. Но они оказались теми, кто пошёл против правил Главы Баала и за это расплатились.       Отвернуться возможности не было, как и сбежать.       Всё заставили высмотреть: как свисали лоскуты кожи со спины Молоха после порки, как ему ломали оголённые ребра у позвоночника и ловкие руки палача, разрывая плоть, выворачивали их наружу, делая из окровавленного трупа подобие чучела птицы. Лица близнецов тыкали в самое мясо и подрагивающие внутренности, разливающуюся черную кровь, будто этот экспонат они должны запомнить на всю оставшуюся жизнь. Матери повезло больше — она умерла быстро, от артериальной потери крови, но над трупом глумились долго, сделав из него подобие пазла, который сожгли.       Лев и сам буквально в малейших подробностях видел микроскопические царапинки на дуле пистолета, прицел которого направляли точно ему в переносицу. Покадрово: дрожащий младший близнец ревёт в плечо, вцепляется в рубашку на спине с такой силой, словно хочет содрать сквозь слои одежды кожу; размытое в памяти лицо палача и выглядывающая из дула пуля. Острие её смотрит равнодушно и холодно, но гипнотизирующе, как змей смотрит на собственную добычу, что оставалась в состоянии аффекта до тех пор, пока не окажется в объятиях смерти.       Тот случай стал последним, когда Лев оказался на месте добычи.       Чести ради, он и сейчас боялся повторить судьбу родителей или же увидеть, как делают нечто подобное с Оливьером и его новой фиксацией. Яркие картины каждый раз вставали перед глазами, когда он задумывался в более юном возрасте о побеге или о том, как ему всё надоело. Очевидно эти же видения, столь же красочно и подробно, начали представать сейчас.       Вероятно, этот же страх по — прежнему им руководил при выборе того, что делать с Рэй. Бросать или убивать Главу, который прямо угрожает своим заказом будущему его потенциальной невесты, он не решался. К тому же, среди наследников могут быть последователи, от которых будет столько же проблем и, казалось бы, завалить их всех, неугодных, как при любой исторической смене власти — и конец истории! Но сколько этих последователей? А вдруг вся семья — последователи? Но геноцид слишком жесток. Банально, потому что уборка такого количества трупов невозможна, да и Оливьер как — то ляпнул, что опозицию обычно держат при себе и как тогда узнать, кто ярый фанатик, а кто — терпила?       Впервые Лев понял мысли Доминика. Один старик, который давно потерял здравый смысл, является хозяином послушных собак, что не могут не ослушаться и выполнят любое поручение, даже иррациональное. А любой неверный шаг, особенно столь радикальный, породит лишь новые проблемы: может, поэтому Глава решил забить на девчонку после её попадания в плен? Порой, лучший способ решения проблем — сдаться, а с учётом, сколько сил, времени и человеческих жертв Доминик вложил в спасение внуков, он мог банально устать от борьбы, которая длилась слишком долго.       «А из — за чего?»       Какой же Лев эгоист, раз решил включить голову только тогда, когда проблема коснулась его лично. С самого начала этой миссии подробности не волновали, ведь они порождают вопросы и сомнения. Собственно это прямо сейчас и происходило.       — Ладно, допустим вся эта херня происходит из — за лишения надежд Баала прорваться в высший свет или на что он там рассчитывал от сделки с Домиником, ну и кровная месть за сына, потому что Лео убил его. Что я знаю про Андреа? Что он умер во время военных переговоров двадцать пять лет назад и из — за отсутствия расследования долгое время считалось, что его убила враждебная переговорная сторона, затем узнали конкретику и вышли на Леонарда. Что я знаю про Лео? Что он мудак, сын Доминика и всю жизнь был магом, вероятно знал про семейную ситуацию. И зачем ему было убивать Андреа? — парень бубнил про себя долгий монолог на рассуждение и резко встал в ступор. А со стороны Леонарда он ситуацию не рассматривал (потому что: зачем?).       — Личной мотивации раздувать пожарище между мафией и своим родом он наверняка бы не имел, ведь тут любой дебил поймёт, какие последствия будут. Однако убил и раздул. Зачем? Ещё и узнали про причастность Лео не сразу, долгое время считая подставой вражеской стороны. Двадцать пять лет назад Республика с Иллаирией что — то не поделили, отчего на границе была бойня, а, припоминая школьную программу, агрессором выступала как раз Иллаирия, от чего путаница и произошла. С точки зрения наёмника, ситуация для подстроения несчастного случая… идеальна.       Он замолк, вникая в смысл того, что сам же пробурчал.       — Блять.       С точки зрения наёмника.       А что именно Лео забыл в том же месте, что и Андреа, если был пограничным магом? Да и обычному магу смысла нет идти на убийство.       — Это был заказ.       А в заказе всегда виновато двое человек. Заказчик и исполнитель. Баалу не нужны Рэй и Рафаэль, он хочет их использовать, чтобы получить имя. Но от кого? Кто может знать это? Исполнитель давно мёртв, а уж Доминик не настолько идиот, чтобы покрывать незнакомца, который, по сути, натравил на его семью гнев Главы головорезов. Если только это не кто — то из влиятельных знакомых. На ум пришёл только один такой.       — Что делаешь? — причина его испорченной размеренной жизни проснулась. Даже после оскорбительных воплей про ненависть, пережитой боли и слёз не отправила в слепую зону, а решила заговорить. Поразительная.       — Рэй, нам надо поговорить! — Лев резко вскочил на ноги, обернулся к ней. Рэй стояла в проходе. Бледная, как призрак, с грязными чёрными волосами, что спадали на тусклую мордочку. На носу пластырь, на правом глазу, на котором она поставила днём фингал, он наложил что — то вроде повязки чисто для эстетического вида, губа разбита. Она лениво натягивала на плечо спавшую кофту, длинные рукава которой прятали перебинтованные руки, и вроде вела себя как обычно. Только в своей нежной фарфоровой куколке Лев приметил кое — что странное. Взгляд выражал абсолютное ничего.       — Я к Шарлотте. Ночевать не буду, приду на перевязку, — сухо пнула девушка, подбирая на ходу кроссовки и собираясь свалить из комнаты восвояси.       — Нет, подожди! — догнать её не составило труда, Мартини не успела даже за дверь выйти. Лев схватил её за рукав кофты, но сразу же получил позорную пощёчину. Слабую, но заставившую его встать в ступор.       — Наслушалась уже, не надо, — девушка захлопнула края кофты и сбежала, оставив его в комнате. Каждый раз её удар бил в самую душу. Лев знал, что заслужил куда больше обычного игнорирования и пощёчины.       «Молодец, мудила.»

***

      Не к Шарлотте пошла, а на улицу, к эвакуационной лестничной площадке, где села на мокрый решетчатый пол, свесив голые ноги между прутьями. Липкий влажный ветер беспощадно трепал волосы и заставлял содрогаться от каждого его морозного дуновения. От мороси, которая не чувствовалась, девушка быстро промокла, но упрямо упиралась лбом в ограждение и пялилась вниз. Одномоментно, сразу после пробуждения, что — то щёлкнуло и это ощущалось, как если бы внезапно руку отрезали — мозг ещё не успел обработать факта потери и не осознавал произошедших изменений.       Хотелось побыть одной. Обдумать всё произошедшее, все сказанные слова, лишавшие её всякой надежды, и утерянные возможности, которые могли бы спасти её.       Рэй терпела Льва только из — за возможности узнать подробности про тайны её семейки и найти зацепку в поисках Рафаэля, а когда она уже всё нужное выяснила, то и интересовать Ларин её перестал во всех аспектах — и чем девушка его лучше? Точно такая же притворная лгунья, которая в людях перестала видеть людей, а воспринимает их, как средства для достижение собственной цели и затычек для душевных потребностей.       Непродолжительная связь со Львом, попытка подстроиться, возбудила в ней кучу противоречий и некое чувство, нарастающее с каждой их ссорой — беседой. Всё, что её стало окружать подвергалось сомнению, но главным объектом мерзкого чувства стала она сама. Так ли ей хочется продолжать идти по пути мага? Сильно ли ей уже нужен Рафаэль? А она ему? Может, стоит уже отпустить прошлое и перестать страдать хернёй? Раф наверняка и сам справится с тем, куда влез, у него хотя бы для этого есть то, до чего младшенькой расти десятилетия. Может, её упёртые попытки в жертвенность ради невинных людей, пресловутой морали и собственного успокоения бесполезны?       Нынешняя действительность воспринималась, как должное. Она заслужила получить по лицу, она заслужила оставаться в бескрайней пустоте среди миллионов вопросов без ответов и заслужила этот страх перед неизвестностью, что пожирал внутренности заживо и заглушал собой любые другие эмоции. Потому что, видно, так и не смогла усвоить нечто важное, за что ей постоянно прилетает.       В такие моменты ей в голову всё равно приходило какое — то воодушевление, подправленное желанием вернуться на миг в детские ощущения, почувствовать себя любимой дочерью и младшей сестрой — это был сильный стимул на поиск новых зацепок, рискованных шагов, которые помогли бы временно исправить ситуацию. Но сейчас было пусто. Даже злиться не хотела и слёзы больше не лились. Оставалось только вопрошать о следующих своих шагах в этой сложной жизни, задирая голову к немому небу.       — Погода херня, завтра весь день лить будет, — неизвестный отвлёк от молитвы, однако мужской голос тут же показался до неприязни знакомым. Дверь лязгнула и на площадку вышел парень, который первым делом прокомментировал наличие там девушки:       — Какие люди. — незнакомец присвистнул, достал сигарету из пачки и подсел рядом, точно также свесив ноги вниз. Рэй промолчала, краем глаза подметив, что она его уже пару раз видела: вчера в городе, где он пытался начать разговор, и в перепалке с Шарлоттой. Решила не уходить, извиняясь за ненужную компанию. Идти всё равно некуда, а парень вроде бы и не сильно мешал, хоть и вызывал настороженность.       — Блять, — шипел он, в попытке прикурить сигарету.       Щелчки зажигалки создавали лишь искры, но не переходили в слабенький огонь. За страданиями незнакомца девушка стала следить немного открытие, рассматривая и его самого: вблизи она заметила, что две прядки кудрявых черных волос выделялись на фоне остального «гнезда», вставая торчком и становясь похожими на рожки, как у чёртиков. Спортивки, растянутая футболка, на которую накинута олимпийка, рваный шрам на губе, ссадины на руках — всё это мало сочеталось с аккуратным, можно даже сказать милым, профилем. В синих небликующих глазах читалось сплошное негодование, это же настроение передавал и морщившийся слегка вздёрнутый нос. Он, сдавшись, выбросил несчастную зажигалку с высоты на асфальт и, как только до ушей раздался приятный звук клацающего пластика, убрал сигарету обратно и обратил всё внимание на девушку:       — Где навернулась?       — Спрашиваешь так, будто мы сто лет знакомы. — сразу вспомнилась первая встреча с Шарли. Невзначай она бросила взгляд наверх, к затянутому серыми тучами небу: что — то навязчивый парень появился больно вовремя. Может знакомство с ним приведёт её к верному решению?       — Кристофер Доу, — он протянул руку, хитро улыбнулся. — Бывший друг Шарлотты, маг льда, работаю в гильдии, характер скверный, не женат.       — Рэй, — кратко ответила девушка, не имея возможности с таким же энтузиазмом ответить про себя. Она не подала руки, поэтому, немного погодя, Кристофер сам пожал её. Внезапно стало интересно: в компании её знакомой все такие раскрепощённые?       — Скромно, но сойдёт. Теперь мы знакомы, так что можешь отвечать свободнее…       — Чего хотел?       — На самом деле, хотел через тебя достучаться до Шарлотты. Для примирения, — он сделал губы трубочкой и состроил невинные глазки, хотя по озлобленной морде девушки должен был догадаться, что его затея ей не нравится.       — Мы с ней знакомы от силы полмесяца, не думаю, что смогу на неё повлиять в столь важном решении, — эту же фразу, да внедрить в башку Рэй из прошлого, которая самонадеянно считала, что уговорит Мейсон на совместный побег. Так и так бы пришлось бы терпеть рожу соседа.       — А если я что — нибудь в ответ для тебя сделаю?       — Не думаю, что помощь постороннего что — то исправит в моей ситуации.       — Так! Понял, погнали ко мне в комнату, — внезапная оживлённость испугала девушку, но и сопротивляться этому порыву она не стала — пусть хоть убивают, плевать.       Притащились быстро. Ещё бы, ведь новый знакомый буквально через дверь от их со Львом логова жил. Комната Кристофера мало чем отличалась от той, где они жили с соседом: те же кровати, отличающиеся только количеством, всего две, тот же стол и раскрытый шкаф. Разве что визуально Рэй могла поделить пространство на чёткие две половины, по которым легко можно прочитать индивидуальность их владельцев.       На столе с правой стороны покоились банки с яркими этикетками, огромная бутыль с водой, ноут и провода, на другой — куча пылившихся книжек и тетрадей, которые не поместились в гору на точно также поделённом подоконнике. Разбросанные вещи, преимущественно чёрные, гантели, о которые девушка чуть не споткнулась, и вытянутая подушка с изображением мультяшной героини, что спрятана на кровати под пледом, тоже находились на правой стороне, в то время как более чистая и ухоженная левая сторона привлекла внимание приклеенными угольными и карандашными рисунками и плакатами с биологическим подтекстом: на первом плакате человеческое тело, одна половина которого указывала на расположение и название мышц, а другая демонстрировала голимый скелет, изображено в ракурсах прямо, сбоку и сзади, на втором же был сплошной мелкий текст, который с трудом читался. Только сейчас девушка увидела соседа, судя по всему хозяин левой стороны. Рэй присела на кровать Кристофера и приготовилась выслушать причину.       — Это Кай Андерсон, — Доу стоял у шкафа и указал на соседа, который только кивнул на представление и продолжил безотрывно читать книгу.       Хоть Кай и был альбиносом, как Лев, но его особенность придавала ему намного более невинный и милый вид: большие светло — голубые глаза опущены вниз и смотрели на всё из-под белых ресниц устало и равнодушно, худое, бледное, как лист бумаги, лицо имело мягкие черты, которые подчеркивали круглые очки с тонкой оправой голубого цвета. Его фигуру бы Рэй оценила, как болезненно худую (сама не лучше), очевидный недовес не могла скрыть даже свободная одежда — удивительно, до этого Мартини видела только крупных во всех смыслах слова магов, а тут такой… утончённый. Хотя этим он даже привлекал в хорошем смысле её пристальное внимание и отвести от него взгляд, от которого паренёк мялся, оказалось тяжёлым       — Это Рэй, — представил её Кристофер, она натянуто улыбнулась, цепляясь ногтями за плед. — И она буквально наше спасение в возращении Мейсон в команду!       — Извиниться нормально попробуй и не напрягай посторонних, — взгляд Кая всё ещё устремлён в страницы книжки. Голос же тихий, намеренно саркастичный.       — А то ты, блять, Мейсон не знаешь, к ней подойти на пару метров уже нельзя — она тут же посылает и с кулаками лезет!       — Ты подползи. На коленях. — острые высказывания мало сочетались с миловидностью Кая и в очередной раз Рэй убедилась, что внешность — обманчивая дрянь. Парни начали словесно цапаться, будто её не было в комнате.       — Что у вас произошло? — Кристофер обернулся на неё.       — Небольшая ссора.       — Всего лишь подрался с лектором на первом этапе экзамена на ученика стража, получил сотряс, а всю нашу компашку лишил карьерного роста на ближайшие два года. Даже банальный экзамен на повышение ранга не сдать, — грехи своего товарища Андерсон сдал с невообразимой лёгкостью. Да тут в их компании сплочённостью и не пахло.       — И чем я могу помочь? — она обратилась к Доу. — Ты же знаешь, зачем Шарлотта стала магом. Я бы тоже захотела вычеркнуть человека из жизни, если бы он мне подобную подставу сделал, — Рэй естественно вставала на сторону Шарли. Накосячил Кристофер знатно и обычным «прости» тут не окупиться. — Да и зачем тебе её в команду возвращать?       — Смотри. Ты предприниматель, которому в компанию нужны работники. Перед тобой выбор: преданный и опытный человек, с которым ты, допустим, знаком несколько лет, и вы пережили вместе и огонь, и воду, ты его знаешь вдоль и поперёк, понимаешь его возможности, то есть узнавать заново его не нужно. А есть зелёная незнакомая сопля, которую с большой вероятностью придётся всему учить и чьи намерения тебе неизвестны — всё очевидно! — во время своего объяснения парень чуть ли не устроил целую пантомиму, гримасничая и вставая то в одну, то в другую позу.       — Тоже самое и с Шарлоттой! Мы два года вместе проработали: из какой только задницы не выбирались, на бич — пакетах вместе сидели, несколько гильдий сменили — я ей доверяю, как никому другому, — он перевёл взгляд на соседа и, смутившись, шепнул ему. — Без обид только, ок?       Мартини показались его слова искренними, хотя они не знакомы от слова совсем. Вероятно, здесь сказывался факт того, что он — давний знакомый Шарли и от этого доверять ему хотелось больше, к тому же трепетное отношение Кристофера к её знакомой явно ощущалось во вдохновлённой интонации. А может даже после Ларина в ней таилась капля желания продолжать доверять людям.       — Он любит её. — говорить всё в лоб и без утайки, судя по всему, фишка Кая. Секреты ему лучше не доверять. Рэй моментально засмущалась от откровенной новости: какие страсти, прямо, как в сериале! Уши Кристофера стали пунцовыми, он сжал руки в кулак. Следующая секунда и в Кая летит подушка, после чего его пытается удушить его сосед с недовольными воплями:       — Ей это знать было не обязательно! Предатель! — Кай вломил ему ногой в челюсть       — Не ссорьтесь, пожалуйста! — девушка подскочила и влезла между ними, запрыгнув на кровать и схватив Кристофера за плечи. — Помогу я, хрен с вами!       — Рэй, не нужно! — Кай слез с постели, взялся за плечи девушки, отталкивая от бывшего места драки, отчего по коже пробежался табун мурашек. Она на рефлексе в ответ схватилась за его предплечья и рукава от резкого движения задрались, обнажая бинты.       — Так, а как ещё?! — Кристофер закатил глаза, резко ушёл в другой конец комнаты и начал нервно стучать стопой.       — Насильно связать и запереть в одной комнате, пока вы, две идиотины, не выскажитесь друг другу! — Андерсон осторожно опустил руки девушки вниз, аккуратно задёргивая рукава кофты обратно и беря её ладони в свои. У парня оказались руки, словно у пианиста — тонкие, длинные утончённые. Чужие прикосновения грели продрогшие ладони и в какой — то степени имели обезболивающий эффект, будто одного его присутствия хватало, чтобы наконец — то ощутить, как после грозной бури наступает штиль.       — У вас не настолько серьёзная проблема, чтобы бегать друг от друга, как угашенные. За два года можно так прокачаться, что сразу на В - ранг сдашь, а экзамены на ученика стража всё равно каждый год проводятся.       — Кай, ты, конечно, голова, но тут обычный разговор уже не поможет. — Рэй не могла поверить в то, что слышала. Ситуация Шарли и Кристофера не являлась прямой параллелью того, что произошло между ней и Львом, но общие черты имелись.       — Но и наказание никак не изменить, сколько бы мы с Лораном не разговаривали и не писали.       — Оу, я могла бы с Феликсом попытаться поговорить, если у вас план с Шарли не выйдет. — внезапно выпалила девушка. — Я на него работала некоторое время и у нас сложились не самые плохие отношения.       — Подожди, ты работала в Подразделении? — она кивнула на вопрос Кристофера, который вышел из своего угла и встал рядом, облокотившись на Андерсона. Только Доу открыл рот что — то прокомментировать, но его следующие слова не дал сказать Кай:       — «Если», кхм. Не волнуйся, мы справимся сами. Просто продолжай дружить с Шарли, как прежде, — от его смягчившегося голоса, раздавшегося над ней, Рэй встала в ступор. Она невзначай выскользнула из его ладоней и спрятала руки за спину.       — Но — но! Раз познакомились, то пусть к нам тоже приходит, — Кристофер нагнулся вперёд и дружелюбно хлопнул её по плечу. На удивление девушка боли не почувствовала.       — Кстати, раз пришли к каким - никаким выводам, то стоило бы лучше познакомиться, тем более, что, вроде как, соседи по этажу, — Кай поправил очки, с некоторым смущением продолжил:       — Чай будешь? — Рэй кивнула и после этого жеста энергичный Доу усадил её на постель, после чего со вскриками: "Ща будем! Подожди секунду!" — потащил Кая, гремя схваченными с верхней полки шкафа кружками, на выход.       И вновь она в одиночестве. Мартини заёрзала, от смущения закусила губу и в очередной раз удивилась тому, что вместо импульса боли и привкуса крови ничего особенного не почувствовала. Пальцем она тыкнула во внутреннюю сторону левого предплечья. Шокированная, опустила рукав кофты до локтя и размотала крепко и умело смотанный бинт. Порезов не осталось — лишь бледные тонкие шрамы, которые даже не сильно бросались в глаза.       — Что за бред? — единственное, что приходило в голову, так это использование магии. Ох, тут явно замешан Андерсон! Неспроста он за руки её стал держать после того, как явно дал понять, что видел ранения. В голове стало витать по - детски наивное чувство, что ей вновь невероятно повезло, как некогда повезло встретить Шарли, особенно после стольких событий: девушка недавно пережила побои, считала свою ситуацию безвыходной, была на грани того, чтобы сдаться, но после мягкого толчка ей казалось, что всё таки она получила своеобразный ответ на то, что делать дальше.       Однозначно, разобраться со Львом, но не сбегать и не пытаться его убить (это уже что - то из разряда фантазий). Раз уж от него не избавиться, то определённо нужно действовать прямо да наоборот, что, сквозь боль и ненависть, казалось невозможным.       Было страшновато пытаться решить конфликт в открытую. От участи жены аристократа она сбежала только подвернулся случай, подвела всех, кого только можно, стала головной болью для многих повстречавшихся ей людей. Рэй пряталась за спиной брата, когда случались какие — то проблемы, только его не стало, то ничего другого она не могла придумать, кроме побега. И ведь сбегала она не только от проблем, но и от собственных мыслей, которые нарочито игнорировала вопреки здравому смыслу. Оправдания, ложь, уход, игнорирование — вела себя ничуть не лучше наёмника, с которым бок о бок жила.       Когда она просила Льва не сбегать от неё, а поговорить, расставив между ними какие — то правила (когда всё было не настолько напряжённо, как сейчас), и он всё равно сбежал, то это возмутило: неужели так сложно решить всё на месте?       Оказалось, что да, сложно.       Особенно, когда они оба в самых хреновых качествах сошлись и на контакт так выйти не смогли, потому что в голове будто бы уложилась мысль, что со Львом бесполезно разговаривать. Тем более после стольких её усилий подстроиться и сохранить нейтральные отношения. В начале он девушку всерьёз не воспринимал и не считал нужным обговаривать неловкие моменты, а сейчас собирался слышать только то, что хотелось. Надоело. Да и страшно в очередной раз видеть, как сосед свирепеет на глазах от определённых предложений или же снова начинает перебивать и откровенно манипулировать. Наверняка, если бы в ней не таился наивный план побега, глупые надежды на счастливое будущее, а оказалось ещё больше смелости высказаться, то и не ходила бы в роли побитой собаки.       "Сама виновата. Неправильно читала ситуацию, слишком задержалась с побегом, неверно расставила акценты, не была достаточно терпелива, ещё и спровоцировала. Идиотка. Теперь расхлёбывай всё сама." — только вот если Рэй ещё хоть раз увидит Льва, то, чувствовалось, её вырвет от отвращения. Но выруливать надо было. И в голову пришла идея: раз им не выходит разговориться, то, может, написать?       Рэй взглянула на здоровую руку, сжала и разжала ладонь. Злорадно ухмыльнулась сама себе с мыслью, что откровения она обязательно напишет, да так красочно, что вся "любовь" Ларина живо улетучится.       Но сделает это после того, как поморит дурного соседа в жёстком игнорировании.