Ни одно ментальное здоровье не пострадало

      Сгорбленный, невысокий и закутанный в несколько слоёв одежды силуэт показался на пороге кабинета лишь потому, что день недели сегодня — пятница, а время сейчас — 16:00.       В отличие от всего остального учреждения, здесь пахло не холодными белыми халатами, а молотым кофе и включенным отоплением. Если бы не обстоятельства, внутри могло бы быть даже уютно: уж слишком сильно располагали к себе фикусы в горшках и мягкая мебельная обивка. — Добрый день. Присаживайся, и мы начнём. — мужчина в кресле произнёс это на редкость сухо. — А что такое, доктор Хиёри? Сегодня на серьёзном? — усевшись и повесив на крючок сумку, Шин выдавил из себя такой искусственный смешок, что его фальшивые ноты резали слух обоим.       А смешно ему и не было, так что вряд ли бы он сам смог сказать, к чему была эта неловкая вставка из плохо сыгранного «хи-хи». Что-то вроде подсознательного желания вывести на конфронтацию, которое скорее злит тебя, чем оппонента. — Мы это уже обсуждали, — Соу не особо старался держать заданный Шином шутливый тон, — я уже не твой враг и, тем более, больше не твой друг. Правда? От такого положения дел Тсукими немного удивился, но продолжавшаяся лекция собеседника не давала ему это выразить. — …Я — твой лечащий врач. Поэтому, пожалуйста, обойдёмся без фамильярностей. Шин сперва ничего на это не сказал. Внезапность смутила его, и дум набралось на три или четыре кубометра. Так значит, да, без фамильярностей? Нет, оно ему правда не больно-то и нужно. Но с каких пор тот, кто понятия не имел о соблюдении чужих границ, начал устанавливать свои? С каких пор в их с Соу отношениях вообще появились какие-то там границы? — У меня в голове давно сидит одна мысль, раз уж мы об этом. — пациент (стыдное для него слово) сдерживался от нервной тряски ногой изо всех сил. — Ах, неужели? — и вся напыщенная строгость в тот же момент испарилась. — Да. — Так что же? Тсукими с тяжестью сглотнул, в противовес чему на его лице опять возникла когда-то несвойственная ему лукавость. — Врач и пациент не должны быть знакомы лично, когда дело касается психиатрии-… — он уже был готов спросить нечто провокационное, мысленно крикнуть «наконец-то!», поймать, подловить… — Я не совсем психиатр, Шин. — Соу, увы, не ловился. — Психотерапевт, хорошо. — Ох, ну. Вообще, я здесь для всего и сразу. Для тебя в первую очередь. — Я имею в виду… — поскольку поймать никого не получалось, Шин неохотно вступил с «добычей» в дискуссию. — В этом и дело! Это неправильно. Ты не должен быть моим врачом, мы же знакомы, верно? Я даже не понимаю, что именно ты лечишь. Это так тупо, серьёзно, ты мог бы просто сбагрить меня Сафалин. — Мы обговаривали это, когда ты подписывал согласие, — он с раздражением закатил глаза, — и в этот раз ты был осведомлен, на что соглашался. Я прав?       Шину под нос была грубо сунута распечатанная копия договора. Он бегло проглядел её глазами ещё раз, сквозь гору официально-деловых клише всё же выцепил общий смысл. Текст знаком, так что несложно. Грубо говоря, эта бумага устанавливала между ними строго бесстрастные отношения формата «врач-пациент». За Шином был закреплён ряд врачей, от обычных терапевтов до психо-, хотя по большей части он виделся только с Сафалин и Хиёри. Соу действительно можно было назвать главным звеном в этой цепочке: он имел полномочия проводить с ним какие-то сеансы, вести дневник его состояния, давать лёгкую корректировку образу жизни, пичкать таблетками. И что-то ещё, но Шин не разбирался ни в медицине, ни в юриспруденции. Ходили слухи, или не слухи вовсе, что Мидори проходил переквалификацию из в нейрохирурга в психиатра или в кого-то там ещё, психотерапевта что ли? Тсукими, опять же, не знал и знать не хотел. Но что Соу и швец, и жнец — это точно. — Я в курсе, — он был на грани того, чтоб растеряться, но выровнял спину, — но я хочу слышать объяснение лично от своего, мм, доктора. Думаю, что я имею на это неоспоримое право. — Справедливо. — Ну так?.. — Ты хочешь знать, почему я занимаюсь вопросом твоего здоровья? — Соу сделал театральный вздох с ладонью на сердце, откинув назад голову. — Действительно, и как я только смею! Это же так ужасно, когда кто-то о тебе заботится, боже! И почему я раньше не подумал… — Хватит. Просто скажи, почему моим врачом назначили тебя. — Хорошо.

…!

Или это Шин всю сессию не замечал их нахождение в радикальной близости, или Хиёри взаправду, навалившись на стол всем телом с опорой в локтях, прямо сейчас утыкался в Шина нос к носу. Эти его глаза… — Как сам считаешь, что в тебе такого особенного, чтобы Асунаро сдували с тебя пылинки? Или твоя с горем пополам победа в одной из миллионов миллиардов таких же игр — это уникальный, доселе невиданный случай? — с каждой фразой его взгляд всё ярче выражал какую-то совершенно нечитаемую эмоцию. — Разумеется, нет. А уж если бы ты был им настолько важен, в чём я сомневаюсь, тогда на худой конец они бы сделали несколько десятков кукольных копий. И видишь ли, мой любимый нервнобольной: нет ни одного расклада, при котором ты продолжаешь своё существование. Интересно, почему же! — А… — они упирались лоб в лоб так, что Тсукими всерьёз забеспокоился о надвигающемся приступе мигрени. — Я отвечу. А потому что ты никому тут даром не нужен, дорогой Шин. И скажи спасибо, что я по старой дружбе кинулся в разборки с километровой стопкой документов на твоё имя, замолвил за тебя словечко, а теперь, как видишь, каждую неделю жду тебя с распростёртыми объятиями в 404-м кабинете с полной готовностью выслушивать истории про очередные твои ночные кошмары. Хиёри отпрянул, но легче от того не стало — после такого внушительного монолога Шин умудрился слегонца почувствовать вину. — Спасибо, Соу.

***

— Как обстоят дела со сном? — в аккомпанировку голосу в кружке кофе звенела серебряная ложечка.       Шин поднял голову, и две пары глаз встретились. Это было терпимо. Соу вообще не так страшен, как его малюют… Теперь уже. Так что все кошмары о нём, наверное, просто глупость и разыгравшееся воображение. Совсем не таким, как сегодня, его ожидал видеть Тсукими, конечно: Мидори ведь никогда не был серьёзным. Это просто его врачебная этика, или работа в «АСУ-НАРО» настолько выматывает, что времени даже на шутки и поддразнивания не остаётся? Быть может, в свои (без пары лет) тридцать он наконец-то повзрослел? Тогда люди действительно меняются. Что Шин, что Соу. — А… со сном… не очень. — Кошмары, Шин? — Не знаю, я пока что не ложился. — он неловко улыбнулся. Мидори вопросительно повёл бровью. — Ты что, на ногах целые сутки? — Кажется… — эта тема разговора спровоцировала организм на сладкий зевок. — Ах, ты меня расстраиваешь. Плохо, плохо. Нехватка сна может усугубить твоё состояние. Разве я не давал рекомендации? — Да-да, извини, ночь плохая выдалась. — Ночь плохая? Бедняга, тебе сейчас наверное так хочется спа-а-ать… Нет, Соу не изменился. Просто долго не мог поймать нужный настрой. — На, взбодрись. — ехидно улыбаясь, доктор подтолкнул свою кружку к противоположному краю стола.       Правильно, кофе! Невкусная чёрная дрянь без грамма молока и сахара, дорогой марки, сделанная в офисной кофемашине, залитая кипятком… Хиёри был единственным человеком на свете, способным выдержать такую дозу горечи на свой язык, он же единственный, кто это пьёт. Но Шин сейчас плевать хотел на вкусовые качества и запредельную температуру, лишь бы был какой-то заряд энергии. Он из последних сил потянулся к кружке. — Нет. — одним движением руки Хиёри кофе был возвращен на его исходное место. — Ц! Чего? — Нельзя. — Ты вроде мне сам предложил? — Кофеин повышает тревожность. Тсукими неловко отвернулся: «И почему я всегда ведусь на его придурь?» — Итак, что там у нас про кошмары? Они тебе ещё снятся? — между двумя предложениями была выдержана пауза длиной в глоток эспрессо. — Увы. — вспомнив о сюжете недавнего кошмара, Шин заёрзал на стуле. — Расскажешь? Я на тебя не давлю. — ещё как давит, взглядом. — Извини, не знаю.       Соу не выглядел удивлённым. Его наблюдаемый делился переживаниями тяжело, неохотно и кротко, вынуждая вытягивать из себя не то что по слову, а по отдельной букве. Хиёри, как хороший специалист, в ответ показывал понимание, терпение и сочувствие. Но только показывал, не больше. — Не хочется вспоминать? Всё в порядке. — Да нет, на самом деле последний сон уже получше предыдущих. Меньше сцен умерщвления. — Тогда в чём дело? Предыдущие же ты рассказывал.

…

— Ну, я думаю, что он слишком личный. — Влажная фантазия. Ясно-ясно. — врач хмыкнул и очеркнул в своём блокноте какие-то символы. — Что? — Шин нахмурился: он ненавидел, жутко ненавидел эти издёвки. — А, разве нет? — Соу шустро нарисовал крестик на свежей записи. — Почему личный? «Просто тебе неизвестно значение этого слова», — хотел пошутить Шин, но сдержался. Ему было немного не до шуток. — Личный, потому что я не хочу о нём говорить, и потому что он связан с… с некоторыми неприятными обстоятельствами моей жизни. — Мы уже несколько месяцев разбираем последствия этих «неприятных обстоятельств», по-твоему не так? — Нет-нет, это про другое. Про это мы ещё с тобой не говорили. И не будем. — он отвечал, вроде как даже огрызаясь, и явно нервничал. Соу вздохнул. Восстанавливать доверие между ними двумя было очень сложно и болезненно. Этого, очевидно, никогда бы не получилось сделать полностью. Тем не менее, он слабо улыбнулся, выжимая из себя всё дружелюбие, и сделал попытку физического (и ментального) приближения к сидящему за другим концом стола. — Я понимаю, ты мне до сих пор не доверяешь. Но я ведь тут для совсем иных целей, верно? Если бы я не хотел тебе помочь, Шин, я бы не стал устраивать этот сеанс, как и все остальные, — он поднял уголки рта выше, пальцы зашевелились в направлении Тсукими, — ты всегда можешь рассчитывать на меня. — Ага. — несмотря на уговоры, стул пациента всё равно был отставлен назад. — Что-то не так, Шин? — Мидори, однако, не понимал намёков, двигался ближе и ближе. — Тебе дискомфортно? — Перестань. — Шин отодвинулся ещё дальше. — Это ты перестань, — тогда Соу ласково положил свою ладонь поверх чужой с выдавленной манерной ухмылкой, — слишком нервничаешь.       И тут… Тсукими хоть и мог порой выкидывать что-то неожиданное, но реакция в виде болезненного хлопка по руке — вещь совершенно новая. — Ай! Ай-ай! Ты что делаешь?! — помахав туда-сюда ударенной рукой, Соу обиженно надул губы. — Без фамильярностей, Хиёри.       Мидори давно упустил момент, когда в стрессовых ситуациях Шин вместо робости и заметной паники начал демонстрировать всем вокруг свою вселенскую озлобленность. Айтишники так быстро растут… В общем и целом, если отставить шутки, надо было предпринимать решительные действия: когда пациент нервничает, его нужно что? Правильно, успокоить. Сделать это не очень-то и просто, учитывая натянутость их отношений в последние несколько лет: Шина и без того корёжит от одного только вида зелёных волос, а тут ещё такая неурядица со смертельной игрой вышла. Нехорошо. — Неудобно вышло. Извини, я увлёкся. Больше не буду приближаться к тебе без разрешения. — Хорошо. — программист всё ещё беспокойно трепал себя за рукав куртки, видимо искренне веря, что до сих пор выглядит невозмутимо.

Небольшая театральная пауза.

— Так-с… с этого момента давай так: если тебе некомфортно, ты мне сразу об этом говоришь. Не бьёшь. Идёт? — Я попробую.       Соу кивнул в преувеличенно пристыженной манере и обхватил двумя пальцами чёрную ручку в тяжёлом корпусе «PARKER». Пока не для того чтобы писать, но чтобы без перерыва крутить её в разные стороны. Забавный факт: когда как Шин делал так исключительно на нервной почве, то у Соу мануальные пируэты всегда получались естественно и непринуждённо — для него вертения-кручения различной канцелярией были всего лишь способом размять уставшие руки офисного клерка, круглосуточно занятого бумажной волокитой. — Мы с тобой слишком часто уходим от разговора. Время — деньги! — этого самого времени до конца сеанса оставалось уже значительно меньше, но если Хиёри сильно хочет, он всегда продлевает приём. — Хотя бы дай намёк, что у тебя произошло ночью? Знаешь, я искренне хочу и, главное, могу тебе помочь, ты мне только скажи-… Остальное, превратившись в какофонию человеческой болтовни, пролетело мимо ушей Шина. В моменте он был сфокусирован на другом. Разглядывал ручку. — М? Вспомнил что-то интересное? — поняв, к чему идёт дело, лицом Соу расплылся в самодовольстве. — Ты в школе такой ручкой писал, паркер кажется, — он вздохнул, — в голове всплыло. — Хороший бренд. — Наверное. — А воспоминания хорошие? Глаза так называемого пациента тут же забегали, как только в его голову ударило приступом ностальгии, хотя вряд ли это можно было полноценно называть таковой: чувства Тсукими испытывал не слишком тёплые. Просто жизнь тогда была будничней, а его дружбу с Хиёри ещё можно было назвать дружбой. Во всяком случае — да, он местами странный, но ведь все не без изъяна. И теперь, когда Шин начинал об этом думать, то даже этот пустой, ныне напоминающий о себе каждой ночью взгляд можно было простить за прежние внимание и вовлечённость со стороны Соу. За красный шарф, услужливо обмотанный вокруг шеи, когда Шин мёрз; за поразительный навык вывести любой диалог из тупика; за желание и умение слушать; даже за это крутящее чувство в животе; за горячий чай и плед, хотя они не кончились ничем хорошим.

…

Пожалуй, что за некоторые вещи прощать нельзя. А некоторыми ручками не нужно подписывать некоторые документы. — Я тебя часто вспоминаю, то есть, каким ты был. — он пожал плечами. — Серьёзно? Не сдержать улыбки! — Да, — сердцебиение Шина было слышно из другого кабинета, — и снишься ты мне тоже часто. Сейчас Мидори своими любопытствующими глазами сжирал второго. — Я думал, тебе снятся только кошмары? — В последний раз у меня был тоже кошмар, но с твоим участием. — он зрительно обежал комнату и, к своему глубокому сожалению, не нашёл ни сантиметра пространства, где мог бы уклониться от присутствия Соу. — А! — в глазах Хиёри мгновенно загорелся интерес, но он, опомнившись, предпринял не очень успешную попытку в эмпатию. — Тебе комфортно будет об этом разговаривать? — Я не помню подробностей, мы там просто-…       Почувствовав на себе пристальный распахнутый взгляд, Шин замолк. Что-то несколько раз изнутри пырнуло его в живот, шум настенного обогревателя звоном откликнулся в его ушах, ладони промокли насквозь. — Дальше? — Соу улыбнулся ещё шире, почти до ушей. — Продолжай, пожалуйста. — Отвернись. — Что, — он не переставал пялиться, — прости? — Умоляю, не смотри так. — Тсукими прикрыл лоб рукой. — Не смотреть как? — его брови поползли наверх. — Не смотри, — интонация оставалась спокойной, хотя Шин несколько раз прикусил щёку, — просто не смотри на меня, я прошу. Это сработало. Соу кивнул и закрылся руками. Программист не был уверен, нужно ли расценивать его жест как насмешливый; по крайней мере это помогло поймать дыхание. — Так вот… Мы были у тебя дома. Всё как обычно, точнее, как раньше. Мы играли во что-то, не знаю. Но я всё время ощущал какое-то отягощение, как будто я вляпался во что-то вязкое. Или… «Вот как ты себя чувствуешь рядом со мной», — эта мысль доставляла Хиёри лёгкий оттенок удовольствия, который ему нельзя было демонстрировать. — Ты сильно ко мне приближался. По-моему, я чувствовал твои руки. Хиёри не вмешивался. Он терпеливо слушал заторможенную тираду. — В какой-то момент мне показалось, что я не могу пошевелиться ни одной частью своего тела, потому что когда ты дотронулся до моей шеи… Нет, он не мог больше терпеть. Это чересчур будоражащие детали! Соу раздвинул свои пальцы так, чтобы его зрачки снова видели второго человека в комнате, и широко улыбнулся, выражая всё своё неравнодушие к истории. — И… — Шин тут же вскочил с места. — Ты что делаешь? Что ты делаешь?! — Э-э? — Я попросил не смотреть! Я попросил тебя не смотреть, что в этом трудного?! — непонятно, что его так напугало, но он в панике рванул с места.       Выскочив из-за стола сразу следом, Мидори инстинктивно схватил Тсукими в миллиметре от дверной ручки. Не будь Соу таким длинноногим, побег был бы весьма и весьма успешен. — … — … Они долго смотрели друг на друга, один держал другого. — Тише, — Хиёри обхватил его за плечи, — успокойся. Шин не мог утихомирить трепещущую грудную клетку, зато длинные пальцы, скользящие по его шее, могли. — Видишь, всё в порядке, — он слегка сжал чужое горло, ещё не до боли, — всё хорошо. — Во сне ты сделал точно так же. — последовал глубокий вздох смирения. — Что ты чувствовал? — давление усилилось. — Удушье. — А ты уверен, что тебе это не нравилось?

Воздуха стало меньше.

— Достаточно, — он попытался освободить шею, — хватит. — Ты чего, друг, это же не так плохо! Тебе нравится, верно? Он провёл ногтями по коже, не ослабляя хватки; его большой палец зашёл за нижнюю губу и нащупал зубы. Как только Шин предсказуемо попробовал укусить, рука вошла в рот полностью и с хрустом раздвинула челюсти. Другая сдавливала горло. — Угх! — в дальнейшем мычании невозможно было разобрать ни слова. — Не слышу. Никак не получалось сопротивляться. Щекочущий холодок в мозге, вызванный кислородным голоданием, заставил глаза скоситься; едва-едва вырывался хрип. — О боже, если ты потеряешь сознание…       Преодолевая собственную слабость, Шин схватил своего обидчика за галстук. Как только их лбы столкнулись, Соу, растерявшись, отдёрнул обе руки и небрежно вытер одну о шарф. Настрадавшийся Тсукими сделал глубокий глоток воздуха с разинутыми губами… Но несмотря на его выпавшее счастье задышать свободно, у Хиёри были совершенно другие планы.       Уже на втором вдохе в широко открытый рот проскользнуло что-то склизкое. Шин был болезненно притянут за волосы в какое-то отвратительное подобие поцелуя, совершаемое против воли. Это больше походило на то, что его пытаются орально изнасиловать языком, проникая под дёсны, проводя по зубам, зажёвывая губы. Слюны выделялось так много, что никто из них не успевал её сглатывать, и она просто текла вниз по подбородку. Жертва дёргалась, ругалась (хотя любая нецензурная брань заглушалась влажными звуками слюнообмена), выла, но её мольбы не были услышаны. Сей акт продолжался так долго, что ничего и не оставалось, кроме как позволить этому быть. Шин начал неохотно отвечать на мокрые движения внутри своей ротовой полости, кое-как шевеля губами, но так стало несомненно лучше, потому как войдя во вкус, он сумел снизить темп всего процесса. Теперь всё выходило слегка менее мерзотно. Соу прижал его к себе крепче (обнял, если это слово вообще разумно применять к их взаимодействиям), и тот неловко ответил тем же. Это проклято.

Внезапно загудел лежащий на столе телефон. 17:00.

Хиёри сделал пару шагов назад. Впервые за свою жизнь он показывал эмоцию, отдалённо похожую на смущение. — Конец сеанса.. Как быстро летит время. Ну-с, ладно, жду тебя в следующую пятницу. Тсукими молча забрал сумку и удалился из кабинета. Нет, он не поменяет своего лечащего врача.