19
9 ноября 2023 г. в 22:04
Через четыре дня Алые Гривы прибыли в Красноречье. Раненные сильно замедлили путь, но стая подстраивалась под их скорость. Хильдра без остановки пела песни Вулфрэду и Эюль, прося сохранить им жизни, и, кажется, музыка ее понравилась богам, потому что изнурительное путешествие пережили все.
Волруд отправил на разведку десяток воинов – искать гиеньи лагеря. Они должны были вернуться в Красноречье к следующей луне и доложить о том, что видели. Когда вожак отдавал этот приказ, голос его звенел сталью, а после он не произнес ни слова, время от времени мрачно оглядываясь, словно ожидая, что за спиной вот-вот появятся двухвостые убийцы. Но гиены сбежали, и никто не осмелился напасть на вооруженный отряд – ни другие племена, ни дикие звери.
В дороге Ирдэн держалась Ньёрдира и Рауньёрна. Выглядела она слабой и уязвимой. Девочка тосковала по родителям и прошлому телу, осознавая, что станет прежней, только если отречется от Вулфрэда… А этого она не сделает никогда.
Ирдэн стало легче от того, что она простилась с родителями и убила тех, кто сгубил ее родичей, но ей нужно было больше времени, чтобы прийти в себя и принять, что её дом уничтожен, родные убиты, а она теперь – Алая Грива. Ньёрдир всячески пытался развеселить подругу, и изредка на лице Ирдэн даже мелькала улыбка. Ньёрдир воодушевлялся, видя её робкую попытку рассмеяться, и шутил всё больше, веря, что у него получиться уберечь ее душу от тьмы прошлого и позаботиться о сестре.
В такие моменты Рауньёрн чувствовал себя лишним, потому что в разговоре, хихикая и поглядывая друг на друга, эти двое напрочь о нём забывали. Ньёрдир становился суетливым и ласковым, а Ирдэн благодарно смотрела на друга и слушала его нескончаемую болтовню. Изредка Ньёрдир оборачивался на Рау и спрашивал что-то общее, вроде: "Правда, братишка?", "Весело же было, да?" и всё в таком духе. Рау кивал и улыбался, потому что Ньердир от него этого ждал, а сам витал мыслями где-то далеко. Он думал о богах, о музыке, игравшей в голове, о трагичной смерти Кархала, о жизнях, что волчонок отнял своим любопытством, а все силы, что Рау мог бы потратить на разговоры с друзьями, отнимал путь. Лекари наложили ему повязки с мазью, облегчавшей боль, но не снимавшей ее полностью. Мальчику нужен был покой и отдых, но Волруд не хотел оставаться в лесах, где на них могло напасть подкрепление гиен, и решительно вёл волков домой.
В конце колонны вели пленников. Их уже допросили. Мужчины были изувечены пытками, женщины – запуганы, но никто из них не сказал ничего существенного, поэтому их вели в поселение, к Магру – шаману Алых Грив, что слыл безумным и могущественным волком, о котором Рауньёрн успел наслушался от Кандара.
Черноволосый воин с белыми ушами держался в стороне от остальных Алых Грив. Канда был спокойным и рассудительным, да и Рау прошел с ним через бой, потому мальчик чувствовал с воителем родство душ и спрашивал у него обо всем, чего не понимал – многие звучавшие вокруг имена и традиции были ему незнакомы. Канда скучал в пути, поскольку клан, хоть и уважал его силу, недоверчиво сторонился, так что волк был только рад общению с юнцом. Он считал Рау умным ребенком, узрел в бою его отчаянную храбрость и дикость, потому уважал мальчика – такие дети вырастают великими воинами, если их не сломают. Канда хотел ему помочь, зная почти все, что приключилось с Рау, и сочувствуя его судьбе. Мальчик держал в тайне от воителя лишь то, что слышит музыку Кибекора, потому что не знал, как волки отреагируют на новость о даре чужого бога, и потому что был уверен, что Волруд, игравший в сложные игры с небесными покровителями, захочет использовать его дар в своих целях, а ему Рауньёрн не доверял. В минувшей битве Рау ощутил, что надоедливая музыка была больше, чем просто средством скучающего бога мешать ему спать по ночам, прочувствовал её величие и зов из глубин вселенной. Она была отражением реальности, самой сутью вещей. Волчонок не понимал, как песнь связана с мирозданием, не умел распознавать то, что слышал, но верил, что боги не дают бесполезных даров, а проклят он не был. Что-то лежало за звуками, какая-то тайна... Но, как бы Рау ни вслушивался, сколько бы ни думал об этом, но ничего не мог понять. Всё казалось изнуряющей какофонией звуков, бессвязной и заглушающей мир. Волчонок постоянно тёр уши, будто их заложило, а Алые Гривы смотрели на него с пренебрежением, гнусно ворча о том, что сын калеки не может быть нормальным волком по определению. Кандар первым разглядел в волчонке потенциал и знал, что все, кто сейчас грязнословят и сплетничают, однажды склонят перед силой Рау колени.
– Уже близко, – произнес Канда, когда ветер потянул приторно-сладкий аромат.
Рауньёрн шагал рядом с ним, оставив Ньёрдира наедине с Ирдэн. Друзья без конца болтали о чем-то, а волчонок хотел побыть в тишине и подумать. Молчать вместе с Кандой было уютно. Взрослый воин ничего не требовал и не отвлекал от мыслей, но иногда говорил что-то полезное, как егерь учит молодняк ориентироваться в лесу. Рядом с ним Рау не чувствовал себя потерянным и одиноким, словно одно его присутствие прогоняло все страхи прочь и внушало уверенность в хорошем исходе. Прежде так спокойно он чувствовал себя разве что с отцом и Ньёрдиром.
– Как ты это понял? – спросил Рау.
– Запах. Алые Гривы высаживают вокруг своих жилищ Клыки Вулфрэда.
– Прям клыки? – изумленно вылупился мальчик.
Канда тихо рассмеялся.
– Это цветы. Они фиолетовые, а лепестки у них такие острые, что можно порезаться. Их запах ведёт волков к дому.
– Но ведь враги тоже могут учуять... – заметил мальчик.
– Могут, – подтвердил Канда. – И они будут знать, что здесь живут Алые Гривы. Думаешь, сунутся? Волруд заботится о том, чтобы создать репутацию сильного клана.
Рау знал, что Канда – лоялист Волруда, поэтому никогда не высказывал своего мнения о вожаке. Лишь спрашивал и слушал ответы.
– Поэтому ему были нужны мы? Чтобы стать сильнее?..
– В том числе. Ты слышал, что перед боем кричал вожак гиен?
Рау отрицательно помотал головой. Он сражался слишком далеко от Волруда.
– Он обвинял волков в слабости. Потому что ваш клан терпел слишком много поражений.
– Но ведь не Алые Гривы проиграли эти бои... – нерешительно напомнил волчонок.
– Нет. Но деяния всех волков эхом разносятся по миру. Конечно, гиены знали, что это чужие поражения, к Волруду не относящиеся, но они смогли использовать эти слова как оружие против нас. А теперь у них есть ещё более сильные слова.
– Слова?.. Волруд же не проиграл!
– Не проиграл. Но и не победил. Гиены будут болтать всякую мерзость и разносить ее по миру, потому что они убили Кархала, сына вождя, и почти одолели нас. Нам повезло, что с нами была Дева Войны.
Прозвище прилипло к Ирдэн, и мальчик уже начал жалеть, что решил блеснуть в красноречии перед вожаком. Имя волчицы стало символом, а он дал этому символу название. Когда Ирдэн слышала новое прозвище, она беспомощно смотрела на Рау, словно беззвучно умоляя избавить её от ненужной славы, но дороги назад уже не было. Волки верили в неё, и это было её судьбой.
– Наверное...
– Волруд мечтает о том, чтобы объединить всех волков, – откровенно заявил Канда, понизив голос и уставившись на белку, грызшую орех. Рыжая красавица сидела на ветке и равнодушно смотрела на медленно плетущийся отряд.
– Это невозможно, – отрезал Рау уверенно. Ему не понравилось, куда целил вожак. Он представил, как из-за приказа Волруда ему придется нападать на чужие деревни и силой заставлять их подчиняться, забирать детей из семей, чтобы вырастить их верными тому, кого они ненавидят. Пострадают десятки племен… Сотни детей… Волчонка передёрнуло. Этому не бывать!
Кандар задумчиво взмахнул пышным хвостом.
– Это не мешает Волруду к этому стремиться. Единая земля, центром которой станет Красноречье – его мечта. Но, конечно же, он никогда не говорит об этом вслух.
– Тогда откуда ты знаешь?..
– Просто я вижу связь во всем происходящем. Волруд укрепляет волков, и если он продержится вожаком десяток лет, то создаст силу, способную завоевать север.
– На севере нет ничего, только снег и камень, – ворчливо произнес Рау и надул щёки. Он был обижен на снежную землю из-за жестокой судьбы отца, потерявшего в медвежьих фьордах ногу.
– Неправда. Там есть богатства. И ресурсы. Там есть камень, железо, золото, алмазы. Там есть горящие камни, из которых строят теплые дома. Медведи не знают холода, не разводят костров даже в лютую метель.
Рауньёрн задумчиво посмотрел на Кандара. Казалось, могучий волк знает обо всём-обо всём. Неужели случайность? Или?..
– Канда, а ты бывал на севере? – прищурившись, спросил Рау.
Мужчина хитро улыбнулся.
– Может быть…~
– Эй! Расскажи! – волчонок оживился, виляя хвостом и глядя любопытствующим взглядом.
– Я много где бывал, – загадочно ответил Кандар. – Я повидал мир, прежде чем прийти к Волруду. Я был за морем, бывал и на юге. Поэтому я знаю, о чем говорю.
Он подмигнул мальчику. Это сработало, и Рау, расслабившись, доверчивее и охотнее стал расспрашивать взрослого друга.
– И там правда есть горящие камни?! Они полыхают огнём?!
– Они не горят, но их так называют, потому что от них идёт горячий пар. Правда, они скверно пахнут, оттого у медведей отбитый нюх. Зато недужная сила! Медведи выше нас, крепче, и едва ли волки победили бы в лесу висельников медведей, имей обе стороны те же силы и позицию. Они очень опасны и способны убивать, сражаясь всего одной рукой. Без оружия.
– У меня нет выбора. Мне в любом случае надо на север. У меня там счёты, – серьёзно заявил Рауньёрн.
Канда улыбнулся. Ему захотелось потрепать мальчишку по голове, словно собственного сына, но он удержался. Рука застыла в воздухе, но после несколько неловкого движения волк поспешно сунул её за спину.
– Понимаю это чувство, мой юный друг.
– А ты? Ты хочешь вернуться на север?
– Я пойду за вожаком, если он поведёт меня, – уклончиво ответил воин.
– А если вожак поменяется?
Это было обычным делом среди волков, но Канда зависел от Волруда, ведь дал ему личную клятву.
– Зависит от того, кто станет следующим, - задумчиво отозвался воин. – За тобой бы, пожалуй, пошел.
– Я же ребёнок!
– Волруд не так слаб, чтобы оставить трон сейчас, а дети вырастают. У тебя сильное сердце, храброе. Ты стал бы хорошим вождем.
– Почему все хвалят меня, хотя я ничего не сделал?.. Я не заслужил того, чтобы мне говорили такие слова…
– Я могу обругать тебя с грозным видом, – пожал плечами Кандар.
– Не надо!
– Вот видишь, – воин улыбнулся. – Так что не сопротивляйся.
– Просто странно это. Сначала Ньёрдир, теперь ты... Вы оба добры ко мне просто так. И я не понимаю этого.
– Однажды я видел лисёнка. Юного, как ты, – припомнил Канда. – И на его дом напали враги. Знаешь, что он сделал?
– Спрятался?
– Заплакал. А ты сражался среди взрослых, – Канда ткнул пальцем в нос мальчика, чуть ниже раны. Рау зажмурился. – И заработал красивый шрам на память.
Волчонок смутился. Он стеснялся ранения на лице.
– Разве это не показывает, что я слабый?..
– Это показывает, что ты сражался. А кто назовет тебя слабаком, может бросить тебе вызов и увидеть, как ты сражаешься, завывая свои безумные звуки. Что это, кстати?
– Мелодия боя? – неуверенно ответил Рау.
Канда воспринял это как детские фантазии, но не высокомерно, а понимающе.
– Значит, они услышат твою мелодию боя и погибнут от твоего топора, если будут недооценивать.
– Но у тебя нет шрамов, – заметил Рау. – Хотя ты тоже сражался!
– Есть. Просто они не на лице, а на теле, и увидеть их могут лишь красивые волчицы ~.
Рау смущённо захихикал.
– А что стало с тем лисёнком?
– А? – Канда непонимающе дёрнул ушами.
– Который расплакался.
– Ах, этот! Ну... Его ждала не завидная судьба.
– Его убили?..
– Нет. Смерть — это слишком просто, – многозначительно ответил Канда.
Он помрачнел, а Рау вздрогнул от дуновения холодного ветра и покрылся мурашками. Уже вечерело, и мир накрывали темно-синие тучи, обещавшие холодную, дождливую ночь. Холодны были и слова собеседника. Волчонок верно понял, что воин имел ввиду.
– Я никому не позволю взять меня в плен.
– Не зарекайся, – бросил Канда строго. – Боги слышат все слова, и они играют с нами, испытывая и припоминая. Всего одно слово переломит твою судьбу. Даже когда ты один, они – рядом. Так что не зарекайся. И всегда думай, что говоришь.
– Ты поэтому не рассказываешь, из какого ты племени?
– Я из Алых Грив, – заверил Канда и улыбнулся.
– Я не про это!
– О прошлом лучше тоже не болтать.
– Но о чем тогда разговаривать? – насупился Рау. Его грызло любопытство, но Канда ни с кем не делился своими секретами.
– О будущем.
– И что там будет? В этом будущем? Это же сплошная неизвестность!
– Там будет всё то, о чём мы мечтаем, – заверил Кандар, и, кажется, верил в свои слова.
– Значит, и общий волчий клан?
– …а ещё всё то, что мы ненавидим и чего боимся, – продолжал перечислять Канда, загибая когтистые пальцы.
– Ты пугаешь меня, когда говоришь так... – проскулил Рау.
– Я просто хочу, чтобы ты понимал, что просто не будет. В жизни любого волка будет и зло, и добро, несправедливость и боль. И награда.
Рауньёрн поник головой. Ему стало неуютно от этого разговора и интонации воина.
– Ты говоришь так, будто прощаешься…
– Боюсь, это привычка. Прежде я странствовал и всё ещё не могу свыкнуться с тем, что где-то нашел себе место.
– Но почему именно рядом с Волрудом?
– С ним говорят боги. А это интересно.
– Так тебя ведёт простое любопытство?
– Чем это чувство хуже других? Чтобы увидеть его чудеса, я готов жить, как Алая Грива. К тому же… Это единственный клан волков, что не прогнал меня.
Канда неловко рассмеялся и почесал свой затылок. Затем его губы вытянулись в ровную линию, и он показался Рау печальным. За его смехом крылась печаль, а за взглядом – верность. Канда был готов идти за Волрудом куда угодно, потому что именно Волруд, а не кто-то другой, принял его в клан и доверил сражаться спина к спине.
– В нашем ты не был! – напомнил Рау ревниво.
– Ваш клан слаб. Да и нет уже никакого вашего клана. Только наш.
Волчонок нахмурился. Ему не нравилось, когда напоминали про конец Острого Когтя. Тяжело принять, что клан, который ты любил и в котором рос, больше не существует.
– Не давай волю гневу, - посоветовал Канда. – И не вой против ветра. Ты же знаешь, что это правда.
– Да, – крайне неохотно признал Рау.
– Так что...
– Так что ты просто осел там, где тебе разрешили?
– Хи'Ми'Лья очень хитра. Она даёт нам много шансов, но порой в жизни происходит что-то... Что просто кажется удачей. Я не знаю, что бы со мной случилось, если бы я пошел дальше. Но там, где я есть сейчас, мне хорошо, и я не хочу рисковать, чтобы узнать, что будет, если я отправлюсь куда-то ещё.
– Мне казалось, ты любишь путешествовать, – задумчиво заметил Рау.
Кандар мотнул головой.
– Есть то, чего не обретёшь в пути.
Рау заинтересовало завилял хвостом.
– И что же?..
– Чувство единства. Волки живут стаями. Мне нравится чувствовать единство с отрядом. Никогда прежде… Я не испытывал ничего подобного.
– Я ничего такого не чувствую, – задумчиво ответил Рау, пытаясь припомнить свои ощущения в бою. В тот миг ему казалось, что он одинок, а в мире есть только он и сотня врагов вокруг.
– Ты любишь Вулфрэда? – спросил Кандар серьёзно.
– Да. Конечно!
– Вулфрэд соединяет нас своей любовью. Он учит нас сражаться за блага, за друг друга. Он учит нас любви и верности семьям, друзьям, боевым братьям… Вождям. Ты ведь хочешь отомстить за отца?
– Да... – Рау не совсем понимал, куда ведёт воин.
– Так вот представь, что всё, что ты испытываешь в отношении отца, ты испытываешь и к клану. Это те же чувства, ты просто не можешь их различить. Тебе ведь обидно от того, что Острых Когтей захватили. Твоё сердце болит за судьбу родного клана. Наверняка, ты хочешь свободы для своего народа? Другого вождя?
Мальчик скромно кивнул и покраснел. Ему стало неловко, что Канда так легко его разоблачил. Рау не хотел в таком признаваться, но он часто об этом задумывался.
– Это нормальные мысли. Ты чувствуешь это, потому что с детства ты жил со своей стаей, любил её, а сейчас ты среди чужаков-захватчиков и чувствуешь отторжение. Но когда ты привыкнешь, когда Красноречье станет твоим домом, ты будешь сражаться за Алых Грив, даже если в конце концов возненавидишь Волруда.
Рау изумленно сдвинул брови.
– Почему?..
– Потому что Красноречье невозможно не полюбить.