Наконец-то

Прохладная ладонь Электроника уже с минуту лежала на затылке Сергея, пока большой палец осторожно, но старательно обводил ушную раковину. Пальцы другой руки мягко скользили от виска к щеке, еле касаясь кожи. Губы робота были мягкими, язык юрким, движения – аккуратными и чёткими, в отличие от хаотичного партнёра. Где он всего этого нахватался и не смотрел ли какую-нибудь любовную сцену фильма прямо сейчас, за закрытыми веками, Серёжа не знал и знать не хотел. С каждой секундой он всё больше чувствовал, как плавится и вот-вот станет пластилином. Довольным, горячим, абсолютно плевать хотевшим на мораль и логику пластилином. А Элек ощущал себя исследователем. Что будет, если надавить вот здесь? А провести так и ещё вот так? Ему самому было приятно, но ровно настолько, насколько позволяли не особо чувствительные датчики и микросхемы, заменявшие нервные окончания. Зато он действительно радовался реакциям Сергея, говорившим о том, что эксперимент проходит удачно. Довольно подмечал, как парень подавался ему навстречу, как поначалу осторожно, а потом жадно приникал к его рту и искал контакта всем телом. На подоконнике было небезопасно, о чём Электроник несколько раз хотел предупредить неразумного человека, у которого явно начал сбоить самоконтроль и инстинкт самосохранения (хотя его наличие у Сыроежкина в принципе было под вопросом). Куда там, когда на первый план выходят совсем другие инстинкты. «Занятно», – отметил Элек и поставил себе напоминание перечитать про работу мозга во время возбуждения. Теперь у него в наличии был реальный, свеженький кейс, а не только теория. После очередной попытки прижаться как можно ближе и, возможно, съесть Электроника, Сыроежкин сдавленно выдохнул в губы двойника, после чего втянул воздух резко, со свистом, через стиснутые зубы. — Вот и реакция, о которой я говорил, – заключил Эл. — Будем прямолинейны: вот и эрекция. — Или так. Продолжаем? – бесстрастно поинтересовался робот, привлекая голову парня ближе. Но не свезло. — На-ко-нец-то! Голосили с улицы. Серёжа оглянулся, пытаясь разглядеть источник шума. — Ой! Цепкая рука молниеносно переместилась ему на лопатки, не дав свалиться спиной во двор. Сыроежкин явственно ощутил, как ещё чуть-чуть – и никакого продолжения не только происходящего, но и жизни в целом уже бы не случилось. Прошлое не стало утруждать его своей демонстрацией на перемотке. Кто вообще успевает что-то там рассмотреть, когда «жизнь проносится перед глазами»? Шарашит адреналин, причём с запаздыванием на пару секунд — это да. И это гадство: в ушах шумит, по телу пробегает дрожь, но нифига не приятная, а ужасно дискомфортная, которую хочется с себя сбросить, как старую кожу. Сергей коротко кивнул Элеку, выражая благодарность. Оба понимали, что тот буквально спас ему если не жизнь, то здоровье. Четвёртый этаж сталинки (век уже стоят и, видимо, ещё не меньше простоят) с потолками по три с лишним метра – уже достаточно, чтобы сломать позвоночник. Сергей повторил попытку определить личность кричавшего, но уже куда осторожнее и на всякий случай вцепившись в надёжное плечо спасителя. Майя Светлова стояла посередине залитого солнцем двора и беззастенчиво улыбалась во все зубы. Она ещё не успела опустить руки, которые мгновение назад были рупором приставлены ко рту. — Совсем того?! – покрутил у виска Сергей. Со двора что-то ответили, но невнятно. — Поднимайся сюда, короче, так расскажешь. Он махнул рукой, приглашая зайти. Девушка не заставила себя ждать и тут же скрылась за массивной деревянной дверью в третий подъезд. За несколько лет знакомства она наизусть выучила код домофона, а когда они начали встречаться, Серёжа и вовсе предложил добавить скан её сетчатки в базу посетителей пятого дома на Липовой аллее. Она отказалась, как будто чувствовала, что уже скоро это может и не понадобиться — удаляй ещё потом… Унизительно. — Вот чего она разоралась? Дура, как ты и говорил. Сергей спрыгнул с подоконника, за руку увлекая за собой Электроника в прихожую. Щёлкнул замок. Стоило двери открыться, Светлова хитро глянула на мальчишек и заключила их в объятия. — У тебя, Майка, всё с головой в порядке? – попытался отпихнуть её Серёжа, но не особо уверенно. — Я за вас так рада! – издала какой-то нехарактерный для себя писк девушка и отпустила мальчишек. — Точно ибобо. — Сергей, как не стыдно! Я от чистого сердца, а ты! Она фыркнула и, ловко скинув любимого голубого цвета балетки, прошла мимо хозяина квартиры в гостиную со злосчастным (или счастливым — смотря что вспоминать) распахнутым окном. Сыроежкин неосознанно проследовал следом, ведомый уже выработавшейся за полгода привычкой и немного — шлейфом из цветочного аромата её туалетной воды. — Я всё ещё решительно не понимаю, чё ты такая радостная. — Ну, скажем, один персонаж, который немало портил качество моей жизни последние пять… Ну, пусть три месяца – её покинул. — Ты не охренела ли? – неверяще вылупился на неё персонаж, удивляясь такой прямолинейности. — Ничуть! Это же ты в итоге поставил точку в наших отношениях. И тебе, Сергей, я за это премного благодарна. Фраза Майи прозвучала по-издевательски чеканно, но в каждой шутке есть только доля шутки. Хрен пойми этих девчонок, что у них в голове творится. — А ещё я увидела кое-что, о чём думала куда дольше, чем пять месяцев. – Девушка лукаво закусила губу. Электроник наблюдал за диалогом со стороны. Мотивация Майи была ему не вполне ясна, но перспектива списывать всё на переходный период перестала привлекать. Хотелось ясности. — Элек, миленький, – обратилась к нему носительница великого знания о причине загадочного хорошего настроения. Она прижала руки к груди в молящем жесте. — Наконец-то ты вправишь мозг этому несчастному. — Я не нейрохирург. Бывшая пара переглянулись. На почве умиления лёд между ними растаял как нефиг делать. — Ему очень не хватало сильной мужской руки. Желательно, на титановом каркасе. — Это у меня в наличии, – улыбнулся Электроник. — Ну, приехали. Мы только вчера расстались, а ты говоришь, что всё это время хотела меня сплавить электронному мужику. Сыроежкин всё больше удивлялся и веселился. — Ну, не всё-ё-ё время, — протянула Майка, нарочито медленно вышагивая вдоль стен и разглядывая висящие на них фотографии, словно не видела их до этого сто раз. — Но частенько задавалась вопросом, не стоит ли намекнуть, что тебе с ним будет распрекрасно. Проще, как минимум. Девушка прислонилась спиной к стене и любовно глянула сначала на одного, потом на другого. — Вот уж точно — проще, чем с девчачьим мозгоклюйством, – тут же согласился Сергей и решительно приземлился на диван. Мало ли, чему ещё придётся удивляться — лучше уж сразу сесть. — Фу, как некрасиво! – Светлова осуждающе покачала головой. — В тебе говорят ребячество и обида. — Всё-то ты знаешь, – буркнул Сыроежкин и отвёл глаза. Электроник решал сложную задачу: встроиться с диалог или не стоит? Он мог привести аргументы в пользу позиций обеих сторон. Майя очевидно злилась на бывшего молодого человека, а потому намеренно формулировала некоторые вещи так, чтобы его задеть. Но при этом её радость была неподдельной. Ей действительно хотелось делиться ею, но не давала гордость и обида. Сергей же старательно отпускал колкости, чтобы не признать, что Майка ему всё ещё интересна. Противоречие на противоречии. Девушка продолжила: — Ну а ты? Мы только вчера расстались, – передразнила она, — а ты на следующий же день целуешься с другим! — А ты и рада! – Серёжа усмехнулся. — Шипперша. — Я горячая поклонница! — Эл, проверь ей температуру. Видишь, жалуется на жар. Робот подошёл к Майе. — Можно? — Не то чтобы оно было нужно, – она на секунду замялась, — но можно. – И с готовностью подставила лоб. — Да это ж проекция! – хлопнул себя по коленке Сыроежкин, словивший прозрение. — Ты сама бы хотела с ним быть. А раз нет возможности — сводишь нас вместе! От такого инсайта Сергей едва не взорвался, как сверхновая. Ларчик открылся, секретики вы́сыпалсь наружу. Светлова порозовела и испуганно глянула на стоящего совсем близко Электроника. — Да тут и сводить не надо. Мы сами разобрались, – улыбнулся робот, чтобы разрядить атмосферу. — Тридцать семь ровно. Субфебрильная температура. Может быть вызвана утомлением от подготовки к экзаменам, стрессом от расставания, сниженным иммунитетом на фоне весеннего авитаминоза или нервным возбуждением. Он отвёл руку, и Майя театрально разочарованно вздохнула. Чем сопротивляться, лучше покориться. — Может, у меня и нервное возбуждение, а вот у этого вот – вполне конкретное. — Она качнула головой в сторону дивана. — Ну-у-у, Ма-айка, ну-у-у, Светло-о-ова, – промычал Сыроежкин. — Не верю своим ушам. — А я не поверила своим глазам, когда вас увидела. Но когда поняла, что не сплю, а вы друг друга ещё чуть-чуть и сожрёте в буквальном смысле, причём у всех на виду – стало так… — она запнулась, подбирая слова. — Так правильно как-то, что ли! Как будто паззл сложился. На-ко-нец-то. Она снова разулыбалась. Кажется, дело было и правда не только в проекции. — Погоди, – сощурился Серёжа, подаваясь в направлении девушки. — А со мной ты, случайно, была не потому что у нас одно лицо? Майя как бы невзначай начала изучать широкий бетонный подоконник. Поддела что-то на нём аккуратным ноготком. — Мммм. Ну, если только пару разиков. — Пару разиков что?! – Сыроежкина подкинуло. — Представляла, что ты – это он! – выпалила Светлова и уставилась в окно. Повисла тишина. Щебетали птицы. Наверняка обсуждали, насколько эти двуногие — идиоты. Вообще все, а конкретно эти — в особенности. Стоило Элеку прислушался, он смог бы разобрать их разговор. Но не стал тратить ресурс внимания — в комнате всё было куда интереснее. — Я даже не знаю, хочу ли я знать, когда, блин, ты это делала, – просипел Сергей. Лицо девушки вытянулось. — Дурак! Точно не тогда! Элек наклонил голову набок. — Вы о той ночи в гараже? — Какой ты… прямой, Эл. Как шпала, – хрюкнул Сергей и, уронив голову на руки, взлохматил себе волосы. — Во мне более трёхсотпятидесяти соединительных эле… – Электроник наткнулся на смеющиеся глаза Майи и остановился. — А, понял. — Ты вообще понятливый. Тогда тоже отлично всё понял. Тогда – это в кажущемся таким далёким феврале. • • • Ранним морозным утром, когда на улице ещё было темно, Электроник привычным поворотом ладони открыл гаражный замок и без труда захлопнул за собой устрашающую, старую двухсоткилограммовую дверь. Накануне вечером ему позвонил кашляющий Таратар и попросил подменить его с утра. С тех пор, как гении из тогда-ещё-8 «Б» откровенно его кинули, не придя на урок, прошло несколько лет, и последующие смены были куда более уважительны по отношению к умнейшему и человечнейшему из роботов. Занятия начинались через час, и Элек зашёл за папкой с методичками. В какой-то из вечеров он захватил их с собой из учительской, направляясь к Сергею, да так и оставил за ненадобностью в обозримом будущем. Снова упустил, что у людей очень часто рушатся планы из-за того, что рушатся они сами. Хрупкие, нестабильные, непредсказуемые. Дверь закрылась с лязгом, способным разбудить полрайона. Робот поморщился. У каждого домохозяйства есть такие статьи расходов, которые раз за разом получают самый низкий приоритет. Сыроежкины ни в какую не могли решиться привести в нормальный вид доставшийся в наследство гараж, регулярно находя куда более важные вещи, на которые стоило потратить деньги. Оно и понятно: помещение обветшало, вложений с каждым годом требовалось всё больше, а смысла виделось всё меньше. Так он и разваливался потихоньку, продолжая служить местом сбора друзей Серёжи, импровизированным кабинетом Электроника на случай, если в школе работать не хотелось, и укрытием для единственного средства передвижения — мопеда. Тот, к слову, уже просил сдать его на металлолом, но двойники систематически его реабилитировали, не давая укатить по радуге в мопедный рай. Ещё не включив свет, Элек заметил шевеление в углу. Вместо раскладушки какое-то время назад они пристроили туда старый матрас из родительской спальни — чего добру пропадать? Тем более, такому царскому добру — сто шестьдесят сантиметров шириной. — Доброе утро, Серёжа, – поприветствовал Элек друга. — Не знал, что ты сегодня здесь ночуешь. — Блин, напугал, – послышался сонный голос Сыроежкина. Язык у него явно заплетался. — У меня сейчас чуть пердечный сриступ не случился. — Прости, – искренне пожалел о своей неосторожности незваный гость. — Я ненадолго. Заберу кое-что и уйду. Он зажёг самый маленький из источников освещения в гараже, лампу в одной из ниш, и сделал ещё несколько шагов по направлению к столу, где лежали нужные ему папки. Остановился, прислушиваясь. — Здесь ещё кто-то есть. Серёжа ему не ответил, но явственно на кого-то шикнул. — Светлова? – Электроник несколько раз моргнул, сопоставляя факты. Ну, да, всё верно. На новогодней вечеринке Сергей предложил Майе встречаться, после чего стабильно два, а то и три раза в неделю пропадал с ней где-то: в кино, в кафе, на катке, у неё в гостях или наоборот, звал к себе. Один раз даже отказал Электронику в совместном просмотре нового выпуска TED и так и не пригласил дальше прихожей. Элек увидел тогда сквозь щель приоткрытой двери, как на диване в его комнате, поправляя сбившиеся волосы, сидела Майя. Все эти ухаживания, неловкие взгляды, блестящие глаза и тихие шепотки — всё казалось ему каким-то нелепым. Химия человеческих тел была главным абсурдом и препятствием для реализации умственного потенциала. Он изучал отдельные исследования — от базового объяснения гормональных всплесков во время пубертата до механики оргазма — но упорно не желал принимать, что все эти брачные игрища могут всецело вытеснить из жизни среднестатистического молодого гомо сапиенса вообще всё: друзей, учёбу, здравый смысл. Это даже раздражало, потому что как высокоточная машина он во всём ценил логику и структурность, обоснованность и трезвость. При этом Серёжа нравился ему своей непосредственностью, взбалмашностью и лёгким отношением к самым непростым вещам. Но это удачно уравновешивалось его любознательностью, идеями на грани с революционными открытиями, быстро сменяющимися увлечениями, часто лежащими в плоскости науки и познания. И тут — Майка. И всё. Пуф! Мозг Сергея превратился в тыкву, отдав всё управление репродуктивной системе. И это в последнем-то семестре! — П-привет, – немного сдавленно поприветствовала его Майя, выглядывая из-под одеяла. — Электрош, ты не мог бы побыстрее? Голос Сергея процентов на восемьдесят состоял из неловкости, на десять – из мольбы и ещё на столько же содержал в себе требовательные нотки. Именно их по какой-то непонятной ему самому причине Элек уловил острее всего и повёл себя нетипично. А проще – использовал пассивную агрессию. — Конечно, как пожелает хозяин помещения. — Ну, прости, – устыдился Сыроежкин. — Ты можешь приходить и уходить, когда захочешь, ты же знаешь. Но… не сегодня. Мне надо было предупредить. — Не думаю, что это было решено заранее, – сухо отозвался робот. Он уже запихивал папки в рюкзак, а они, как назло, не влезали. И ещё одна, самая важная, куда-то запропастилась. — Мальчики, чего вы перепираетесь? – подала голос Майя и вздохнула. — Ничего страшного же не произошло. — Это правда, – подтвердил Электроник, оглядываясь в поисках папки. Он давно не чувствовал себя так растерянно. Что это за эмоции? — Эл, помочь? – Сыроежкин выбрался из-под одеяла и, старательно натянув брошенную недалеко футболку так, чтобы она закрыла оранжевые боксеры, встал рядом. — Я разберусь, а ты лучше помоги своей девушке. И, Майя, – робот обратился к Светловой, рыщущей глазами в поисках брошенной одежды, – если тебе некомфортно, я могу отвернуться, пока ты собираешься. Девушка благодарно кивнула. — Сергей, ну что за галантный и заботливый у тебя друг! Джентльмен. — Джентльбот, – шутканул Сыроежкин. — И почему его первоисточник и наполовину не такой? Она мелодично засмеялась. Сыроежкина перекосило. Электроник выполнил обещание и отвернулся к стене. И очень удачно, надо сказать: на полке напротив как раз нашлась последняя папка. Она была плотно зажата между анатомическим атласом, который он недавно изучал, и инструкцией по эксплуатации аэрогриля, сосланного в гараж на ремонт. Пока он доставал папку и с усилием впихивал её в рюкзак, молодые люди перешёптывались о чём-то своём, Майя несколько раз возмущённо фыркнула, Сергей засмеялся. На какое-то время они замолчали, и роботу не нужно было поворачиваться, чтобы понять почему — снова целуются. Папка треснула в месте сгиба. В любой другой ситуации он просто взял бы её в руки, не насилуя ни пластик, ни рюкзак. Но внутри что-то странно звенело и жужжало, вызывая дискомфорт и не давая мыслить рационально. Ему очень не понравилась потеря контроля. Хотелось быстрее покинуть это место с источником дестабилизации. — Элек, всё нормально? Что хрустнуло? – обеспокоенно поинтересовалась девушка, заглядывая ему через плечо. — Главное, чтобы не он сам, – ввернул Сергей. — Не остроумно, – резко отреагировал Электроник и развернулся к ребятам. Оба уже были одеты, и только съехавший воротник на свитере девушки, из которого выглядывала бретелька бюстгальтера, выдавал поспешные сборы. В Майкиных глазах читалось сожаление. Ни за что на свете она не хотела обижать и ставить в неловкое положение друга. Подумалось, что в первый год жизни среди людей робот точно среагировал бы иначе: никак. Зашёл, поздоровался бы, забрал своё, вышел. Сам себе что-то отметил, проанализировал, максимум — пожал бы плечами. А сейчас он явно эмоционировал — и вполне конкретно. Она закусила губу, провожая взглядом его идеально прямую спину. — Нехорошо вышло, – шепнула она Серёже. — И что на него нашло? – Тот осуждающе покачал головой и, приобняв её со спины, попытался поцеловать. — Ты дурак, Сыроежкин, – припечатала девушка и сбросила его руки. — А я-то что? Нормально вообще?! Один вызверился, аж сломал какую-то хрень, вторая психанула с нифига. А мне — страдай! Майя взвесила: можно продолжить перепалку, кое-что втолковать неразумному Сергею, но есть риск разругаться; а можно спустить на тормозах – хотя бы за то, что он был крайне обходителен вчера вечером. Она выбрала второе. — Пошли, сердцеед. Это роботам не нужен завтрак, а нам с тобой до занятий лучше забежать в кофейню. «И когда это я съел хоть одно сердце, интересно?» – подумал Сергей, но, не найдя ответа на поверхности, очень быстро забыл о вопросе. • • • — Ещё немножко, и ты бы тогда на воздух взлетел от злости, – ухмыльнулся Сыроежкин. — Это было новое для меня чувство. Я до конца его так и не понял. — Серьёзно? – Майя скрестила руки на груди. — А ты, Серёж? Ты — понял? Парень поднял на неё взгляд и неразборчиво что-то промычал. Майка закатила глаза. — Давайте разбираться. Я чувствую, это мой долг. — Триггером определённо выступили вы. Было обидно, что я неожиданно стал нежеланным гостем в привычном месте. — И всё? Только в месте дело? Бровь Майи издевательски поползла вверх. Электроник перевёл озадаченный взгляд на Сыроежкина. Тот неуверенно пожал плечами. — Я верю в тебя, Эл. Больше, чем вот в этого тормозилу. – Девушка ободряюще показала два больших пальца. Серёжа открыл, было, рот, но передумал возмущаться. До него начало доходить, куда клонит Светлова. — Если бы меня предупредили, возможно, было бы легче. А я не был к этому готов. И это моя проблема недостаточного навыка адаптивности. У людей он куда лучше развит. — Если бы он не был развит, – вставил Сыроежкин, — мы бы вечно ходили, как унылое говно, и переваривали одни и те же упадочные мысли. А так можем двигаться дальше. — Что ты блестяще демонстрируешь, – хмыкнула Майя. — Да и ты тоже. Электроник пропустил их взаимные колкости мимо ушей. — Я не был готов… но не только к тому, что помещение занято. – Электроник опустил взгляд, собираясь с мыслями. — Мне был не рад Сергей. Не так рад, как обычно — как много месяцев и даже лет до этого. И уже… не в первый раз за короткий промежуток времени. А ведь он всегда был рядом. — Так-так-так, озарение на подходе. Ну, кто первый? – Майка повеселела. — Он был самым близким человеком, – продолжил развивать мысль Электроник. Всё это время он гнал от себя воспоминания о том эпизоде, потому что они вызывали неприятные эмоции. Казалось, он кое-как объяснил их для себя и запечатал в ящичке с наклейкой «Не трогать, провоцирует сбои». — Серёжа – тот, с кем я всему научился, с кем приобрёл умение смеяться и плакать. Кому хочется помогать и от кого я сам раньше получал помощь в разных ситуациях. Он ценил меня, а я восхищался им. И вот… во мне словно не стало очень важной детали — куда важнее, чем конечность или, скажем, слот оперативки. Меня дезориентировали. Милая, приятная девушка – тоже моя подруга. Ненамеренно, это ясно, но всё же! – Электроник с силой зажмурился, потому что, говоря всё это, снова ощутил жгучие волны обиды и чего-то ещё, неназванного. — Она стала центром внимания для того, кто оставался по-прежнему важным мне. Губы Электроника вдруг задрожали, а из глаз по нежной светлой коже ринулись вниз мокрые дорожки. — Майка, ты коза, – осудил Сыроежкин и вскочил с дивана. Девушка прижала руку ко рту. Такой реакции она не ожидала. Сергей, метнув на неё злобный взгляд, осторожно обнял Электроника и принялся гладить по голове. Тот посмотрел на Майю из-за его плеча. — Ребят, как вы это называете? — Это ревность, Электрош. И, наверное, ощущение предательства. Робот кивнул. Усвоил. — Серёж, можешь отпускать, я в норме. — Да куда там, в норме. – Сыроежкин отстранился и с сомнением посмотрел на Эла. — Столько месяцев прошло, а тебя всё ещё триггерит. — Мальчики, простите меня, пожалуйста, – залепетала Майя. — Я правда-правда не хотела драмы. Но разобраться было полезно, да же? Электроник примирительно улыбнулся. — Конечно, Май. – Он перевёл взгляд на Сыроежкина, сам погладил его по волосам. — Спасибо. За успокоение и за то, что даёшь мне всё это чувствовать. Ни я, ни Гель Иванович до сих пор не выяснили, что позволяет мне ощущать сильные эмоции, которые легко объяснялись бы при наличии биохимической составляющей человеческого тела. — Проще, – мягко улыбнулся Сергей. — У вас всё регул… – Элек передёрнул плечами, настраиваясь на другой лад. — Вы гормональные наркоманы. Особенно в вашем этом долбаном пубертате. — Снова здоро́во, – растянулся в улыбке Сергей. — Он и так умеет? – глаза Майи округлились. Она коснулась локтя Сыроежкина в поисках опоры и стабильности – убедиться, что это не помутнение рассудка. — Чего он только не умеет, – довольно хохотнул тот. — Если бы у меня так же шарашил кортизол, тестостерон, окситоцин, адреналин и дофамин, как у вас, я бы даже не спрашивал, какого хрена меня что-то может выбить из колеи. Но их нет. И объяснения нет. А при этом адаптивность всё равно куда ниже человеческой. И я страдаю. Вот. — Не страдай, пожалуйста. – Майя приблизилась, положила аккуратную ладошку на плечо робота. — Я уже тогда задумалась, надо ли между вами становиться. — Но почему-то мы протянули ещё почти четыре месяца, – вздохнул Сергей. — Не жалейте, – Электроник улыбнулся немного грустно. — Это всё – опыт. — Серёж, я больше вам не мешаю, но и ты следи, чтобы Элеку не было больно. — Мне не бывает больно. — Как оказалось, бывает. Майя скосила глаза на Сергея, взвесила риски и коротко, звонко чмокнула Электроника в щёку. После чего отпрыгнула, как ошпаренная, с полыхающими щеками. Сыроежкин ничего не успел понять, а теперь стоял, хватая ртом воздух. — Ты… Какого… Да, блин, Майка! — Не переживай, я больше не буду, – пообещала девушка. Сергей перевёл взгляд на Электроника, который явно был доволен исходом. — Обнаглела в конец, ну! – робот рассмеялся. — А я и правда ничего, как ты говорил. — Ты лучше всех! – с жаром заверила Майя. Как индульгенцию получила. — М-да-а, Эл, – протянул Сыроежкин. — Как ты девушке голову-то вскружил. Обскакал меня снова. — Может, на меня стоит начать ставить на тотализаторе? – улыбнулся тот. Майя рассмеялась – как колокольчики зазвенели. — Вы очень милые, если честно. Две противоположности: шут и балбес и весь такой правильный, умный мальчик. — Серёжа тоже умный, – возразил Электроник. — Только понециал свой не реализовывает. Часто увлекается чем-то ещё. — Увлечённый, стало быть, – задумчиво проговорила Майя. — Ну, наверное, и хорошо, что ещё одним увлечением можешь стать ты. И облагоразумишь блудного сына школьных стен. А то он без тебя экзамены-то не сдаст. — Сдам! Без него тоже сдам, – с жаром ударил себя в грудь Сыроежкин. Не рассчитал, поэтому поморщился. И добавил: — Но лучше – с ним. Элек воспользовался возможностью расширить выборку респондентов и обратился к Майе с вопросом, похожим на тот, что недавно задавал Сергею: — А тебя не смущает, что я выгляжу так же, как когда мы познакомились? — Ничуть! Ты держишься не так, как тринадцатилетние мальчишки. И взгляд у тебя намного более взрослый. Ты обаятельный и серьёзный, спортивный и симпатичный. Электроник переглянулся с Сыроежкиным. Вид последнего выражал победоносное «Я же говорил». — А не странно то, как мы с Сергеем смотримся? — Не более странно, чем в принципе ваша похожесть. И твоё существование вообще. Кстати, – она щёлкнула пальцами перед носом ребят, — говорят, что парочки со временем становятся похожи друг на друга. Вы читеры: вы с этого начали! Она показала язык. — Ну ладно, я пойду. — Завтра звони, может, сходим все вместе куда-нибудь, – внезапно предложил Сыроежкин. Майя неопределённо махнула рукой: там видно будет. На завтра у неё уже были планы: позвать Зою Кукушкину и Макара Гусева в парк Горького. Отвлечься, посплетничать и, может быть, разрешить для себя некоторые вопросы. Например, что ей нравится больше: то, каким накачанным стал Макар, за банки которого хотелось подержаться, или новое каре Кукушкиной, открывшее миру её шёлковые волосы, к которым тоже хотелось прикоснуться. А даже если выбрать не получится, это тоже ей кое-что прояснит. — Продолжайте то, что вы там делали до меня, – подмигнула Светлова, открыв дверь. — Расширяли горизонты чувственного опыта! – заверил Сергей. — Расскажешь потом, – подмигнула Майя и исчезла на площадке. Сыроежкин встретился взглядом с роботом, наклонился ближе. — Продолжим? Раз она ушла. — На-ко-нец-то, – прошептал тот ему на ухо, вызывая стада мурашек. Главное, к окну больше не подходить.