Ур Торум

      В глубине леса стоял древний ритуальный алтарь. Созданный когда-то давно руками человека, он со временем погрузился в вязкую топь. Позади – топкое болото, а рядом – только мох, кустарники и острые пики сухостоя.       Ведьма сидела прямо на земле перед каменным жертвенником. Вокруг были выложены небольшие деревянные дощечки, исписанные символами и связанные между собой красной нитью. Зажав между пальцами конец шерстяной пряжи, ведьма шептала слова, которым ее обучила мать. Зима уже стояла на пороге и оставалось совсем мало времени, чтобы суметь пробудить Его ото сна, поэтому она так нервничала. Одна ошибка, и Он больше никогда не придет на ее зов.       Не прекращая произносить заклятие и не выпуская нити из одной руки, другой – она бережно развернула края свертка от ткани, покрытой бурыми пятнами, что лежал у нее на коленях, обнажив свету кусок плоти. Этот момент был так волнителен, что она не смогла удержать жертвенный дар, и он выскользнул из пропитанной кровью материи. Раздался отвратительный хлюпающий звук, когда тот упал на поверхность каменного алтаря.       Ведьма затаила дыхание, пока не убедилась, что подношение осталось невредимо. Тогда она привязала к его толстой артерии красную нить, закрыла глаза и приложила к мшистой поверхности земли ладони. Ее низкий голос стал складываться в песню из причудливых фраз. Звуки становились все громче, а слова отчетливее.       Деревянные таблички вздрогнули и сразу замерли, и тут же забились по тверди, будто желая проломить ее. Начертанные на них знаки разгорелись красным огнем, становясь все ярче и ярче. Таблички колотились о почву с неистовой силой, и каждый их удар губил разросшийся ягель, ломал сплетенные корни и тонкие травинки. Опустошение и смерть – вот, что приносил ведьмин голос. Он тек между камнями и корягами, цепляясь за все живое.       Ветер застонал и закрутился, сгибая оголенные ветви и заставляя стволы деревьев скрипеть. За ее спиной ожили тени, пустив черные щупальцы в направлении ведьмовского круга. Они стремились добраться до голоса, выхватить его из груди и утащить к тем, кто блуждает в такой час в лесной мгле.       Ведьма резко смолкла, и все вокруг тоже замерло, стихло и остановилась.       Измученная, она уронила голову, но не спускала глаз с жертвенного сердца. Она облизнула обветренные губы.       Что, если ритуал не сработал? Никогда ранее ей не приходилось совершать ничего подобного. Не было никаких записей, подтверждений и свидетелей того, что это вообще возможно. Единственной надеждой и учителем – была мать, но кто знает, что с ее разумом сотворила магия? Все ведьмы рано или поздно теряют свое здравомыслие, плутая между двух миров. Может, матери все пригрезилось? Может, она спутала реальность с видениями? Ведь если Он способен даровать то, что Боги отобрали у тех, кто владеет магией, почему никто не разбудил Его прежде? Что если она сейчас сидит тут, промокшая и испачканная в болотной грязи, совершая действия, которые породил больной разум старой женщины? Что, если…       Сердце ожило.       Его мышечная ткань медленно растянулась, как наполненный бурдюк, и так же плавно сжалась обратно. Прозвучал первый удар, за ним еще один, а потом еще... Пока биение не стало частым и равномерным.       Сердце вздымалось и опускалось, впитывая сквозь артерию силы, взятые у земли. Привязанная к нему нить, подобно кровяному сосуду, наполняло его жизнью.       Ведьма, не мигая, смотрела на него и ждала, когда же Он услышит этот зов.       Но ритм его был слишком слабый. Этого было недостаточно. Как и говорила ее мать: требуется нечто большее. Что-то, что ведьме необходимо вырвать из собственной груди, и теперь сомневаться в словах матери уже не приходилось.       Ведьма коснулась пальцами медальона, что прятался на груди за плотной тканью платья. Он успокаивал, излучая тепло, впитанное от кожи. Она всегда бралась за него, когда нервничала или над чем-то задумывалась. Обычная безделушка, вырезанная из оникса, но подаренная близким человеком. Потому стала иметь особую цену. В ее памяти проснулось все, что она хранила в этом маленьком камушке. Так много, что невообразимо тяжело с этим расставаться. Но ее мать предупреждала, что Он берет высокую цену.       Ведьма тяжело вздохнула и, бережно развязала веревку, сняв медальон. Ее рука замерла, когда она поднесла его к алтарю. Это ее годы жизни, ее боль, ее любовь, ее память. Ее сердце.       – Забирай, – прозвучал решительный голос.       Пальцы разжались и украшение с тихим стуком упало на каменный жертвенник. В тот же миг завизжала и зашевелилась тьма. Понеслась горящими огнями в сторону урчащего болота. А потом занырнула в него столпом черного вихря, расплескав воду. Трясина расползлась, вспенилась и забулькала, пробуждая то, что дремало в ее пучинах. Слипшаяся, спутанная узлами черная шерсть вздыбилась над поверхностью. Появились заостренные позвонки, корявые, будто изломы горных хребтов. А следом – огромные когтистые лапы. Они уцепились за край земли и потянули громоздкое туловище наружу. Он с шумом втянул ноздрями воздух и выпустил его сквозь разинутую клыкастую пасть.       Ведьма закрыла глаза и тихо запела:

Вейся тонкая пряжи нить. От сердца до сердца путь проложу. Хочешь не хочешь, а все равно быть Так как я тебе прикажу…