Один плохой/хороший день

      Вечер пятницы. Любой другой бы сказал, что это самый лучший день рабочей недели, ведь в вечер пятницы можно сходить в разные места для отдыха и хорошо развлечься. Но для Артура этот день стал весьма плохим на этой неделе. После 12-ти часов работы клоуном–зазывалой для комиссионного магазина Флек получил выговор от его владельца, а затем от босса. Владелец наорал на него за то, что он распугал всех потенциальных клиентов своими криками, хотя бедняка просто пытался отбиться от крысы, которая укусила его за штанину. А затем клиент пожаловался боссу. Хойт, конечно, поинтересовался, в порядке ли Артур, а затем, когда выяснил, что у Артура пострадала только штанина, в наказание понизил зарплату.       – Это уже четвертая жалоба на тебя за месяц, Артур. Ты хороший парень, и я не хочу увольнять тебя, но ты вынуждаешь меня понизить тебе зарплату. – Спокойным голосом отчитывал Хойт Артура, пока клоун стыдливо смотрел в пол.       Артур принимал выговор босса, сцепив руки в замок и вонзая ногти в кожу, стараясь не улыбаться. Флек пытался не принимать близко к сердцу слова начальника, но не мог. Он становился все злее и злее: какого черта хозяин магазина пожаловался на такой пустяк? Разве босс не мог пропустить такой пустяк мимо ушей? Мысли в его голове становились всё темнее, он хотел мести, справедливости. Он хотел кричать, ныть и жаловаться боссу, он хотел сказать ему, что эта ситуация просто случайность и не стоит понижения зарплаты. Он хотел растерзать тупого владельца блошиного магазина в клочья. Но он молчал, слушал, чувствовал, как слова вонзаются в его сердце, царапают его. Затем он услышал долгожданное слово…       – Свободен. – Со вздохом сказал Хойт, понимая, что Артур совсем не слушал его. Артур вышел из кабинета, тёмные мысли заполнили его голову, и он не смог сдержать свой смех.       Мчась домой с автобусной остановки, Артур случайно толкал прохожих. Те ругались на него за невежливость и грубость, однако клоун их не слышал. Его плохие мысли и биение сердца в ушах заглушали реальность. Недавно, пребывая в таком же плохом настроении, как сейчас, нарезая огурцы для салата, он порезался. И на мгновение, всего лишь на мгновение, ему стало лучше. Его негативные мысли исчезли. Подобная "терапия" действовала даже лучше, чем сигареты. С тех пор у него появилась зависимость, этакий ритуал: резать себя, когда у него выдавался плохой день. А сегодня – как раз такой день.       Тротуар, дом, крыльцо, подъезд, пустой почтовый ящик, лифт. Всё это пронеслось перед глазами Артура, и вот он возле старой железной двери. Он медлит, переводя дыхание после такой пробежки, затем вставляет ключ и открывает дверь.       – Радость, ты проверил почту? – до боли знакомый Голос донеся из гостиной.       – Да, Мам. Пусто. – ответил Артур, вешая толстовку на вешалку. – Я приготовлю тебе ужин, но чуть-чуть попозже, мне нужно отойти. – добавил он и быстрым шагом направился в свою комнату.       В самом нижнем шкафчике туалетного столика он нашел канцелярский нож, перекись водорода и небольшой кусок ткани, слегка покрытый запекшийся кровью. Подсознание умоляло его принять лекарства, и Флек даже бросил взгляд на них, но от недавней попытки самоубийства их передозировкой почувствовал неприятный вкус оболочки медикаментов во рту и небольшую тошноту. Артур схватил нож, перекись и тряпку, засунул их в карманы и тихо вышел из своей комнаты в ванную.       Закрывшись в ванной, Артур сел на крышку унитаза. Его руки слегка тряслись, когда он снимал с себя бордовую кофту и рубашку. Флек уставился на свою правую руку, на ней красовались порезы недельной давности. Они слегка затянулись, болели и чесались, но Артур старался их не расчесывать, иначе они никогда не затянутся. Вздохнув, он ласково погладил их, чувствуя неровность своей кожи. Почему он резал себя левой рукой, а не правой, хотя он правша? Ответ даже он сам не знает. Вроде он боится слишком глубоко надрезать и случайно покончить с жизнью, а вроде ему эта жизнь никогда к нему не была мила, разве ему станет от этого хуже? Перебрасывая из одной руки в другую Артур сделал выбор: сегодня лучше правой.       Стальное лезвие ножа отражало свет, Артур крепче взялся за пластиковый корпус. Сделав глубокий вдох и задержав дыхание, он сделал первый надрез примерно у локтя с внутренней стороны левой руки. Артур всегда чувствовал страх, но никогда не чувствовал боль во время этого процесса. Прямо на глазах новая рана заполнилась кровью. Затем Артур сделал еще один надрез чуть выше, по направлению к запястью… И ещё… Артура переполнял гнев: гнев на тупого владельца магазина, на босса, на всех на этом чертовом свете. Ещё один надрез… Больше всего он был зол на себя… Ещё надрез… Раны начали сильнее кровоточить, кровь начала стекать по руке вниз, на пол. Ещё надрез… Артур начал улыбаться, глаза начало жечь от подступающих слёз… Ещё надрез… Послышался смешок… Ещё один надрез… Ещё один смешок… Всё это продолжалось, пока Артур не дошёл до запястья, к тому времени он смеялся, дыша лишь через рот. Неприятные сопли и слезы щекотали его лицо, из-за полностью забитого носа он не могу дышать нормально, без всхлипа, который наверняка услышит Мама и спросит: «Радость, ты что, плачешь?». А Радость не плачет, радость смеётся. Радость всегда смеется. Артур замахнулся, чтобы ударить по нервам и артериям. Чтобы покончить со всем дерьмом в его жизни… Внезапно где-то вдалеке он услышал Голос…       – Радость, всё в порядке? Меня пугает твой смех. Над чем ты смеёшься в ванной? – Это голос Мамы.       Артур опустил нож. Он находился в оцепенении. Артур вытер слезы с лица, и сделал пару глубоких вдохов через рот. Затем он спокойно, громко, четко сказал       – Всё в порядке, Мам. Просто очередной приступ, сейчас приду. – Он опустил взгляд на свою окровавленную руку. Его пронзил страх. Страх, который бывает у маленького ребёнка, когда он провинился перед родителем. Рука была изрезана, словно она проехалась по тёрке.       – Хорошо. Поторопись, шоу Мюррея начинается! – Ответила Мама, из зала начали раздаваться знакомая мелодия.       Артур быстро встал с унитаза и промыл руку под раковиной. Порезы нещадно кровоточили. Флек открыл перекись водорода и обильно полил на руку. Она защипала, вступая в реакцию с кровью, зашипела. Артур крепко перевязал руку куском ткани, которую он прихватил, завязал концы бантиком. Затем он убрал капли крови на полу и кровь с ножа туалетной бумагой и смыл улики в унитаз.       Одевшись, Артур вышел из ванны, направился в свою комнату, спрятал все оставшиеся улики обратно в ящик. Затем пошёл на кухню, приготовил поздний ужин для своей Мамы. Поставив всё на поднос, он понес его к Ней на диван. Та приветливо улыбнулась.       – Радость, ты выглядишь счастливым, что-то хорошее случилось?», – Спросила Она, поедая салат из огурчиков и помидоров и запивая чаем.       – Правда? – Артур притронулся к своим губам. Он не заметил, как улыбался всё это время. И этому есть причина– ему стало легче. Намного–намного легче, казалось, что его груз с души ушел, оставив лишь пустоту. – Нет, Мама. Просто сегодня выдался хороший день.       Артур уселся на диван рядом с мамой и стащил с Её подноса первый и последний прием пищи за весь день – большое и сочное яблоко. Мама была не против, Ей попросту было трудно жевать всё жесткое. Смотря шоу, Артур не мог расслабиться: он всё время поглядывал на свою руку, молясь, чтобы капли крови не проявились на его кофте. Ему кажется, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Он очень сильно боялся, что Мама узнает, что Её безмозглый сынок творит с собой. Он не хотел ранить Её хрупкое сердце, он только мог представлять, какая у Неё может быть истерика. Он всё ещё помнит случай, когда он сбежал из дома лет в 13. Мама сначала подняла на уши весь район, в котором они живут, а затем, когда его нашли в мусорном баке, целый месяц с ним не общалась и делала вид, что не замечает его. Но, кажется, Она ничего не замечает. Сидит, ест салат, смеётся над несмешными шутками Мюррея. А пока Она ничего не замечает, ему спокойнее.       У Артура выдался один плохой хороший день.