***
Этот город встречал косыми домами, обшарпанными стенами и бесконечными сопками, которые хотелось проклинать в первую же секунду пребывания. Романов не был приспособлен к таким условиям, поэтому первые недели он либо задыхался, пока поднимался в очередную горку, либо брал такси. Хотя второй вариант менее безопасен, ведь гоняют тут как ненормальные, а улицы совсем для этого не облагорожены, оттуда и столько аварий. Город был поделён на две части бухтой Золотой Рог, люди уже привыкли добираться до центра, делая большую дугу на своем пути. Это всё было ещё до постройки моста. Осень две тысячи четвёртого года встречала чередой трагедий. Кажется, Саша не помнит, чтобы хоть раз чувствовал себя настолько подавленно из-за политики, от которой он старался отдаляться как можно дальше. Все события казались очень далёкими здесь, в одной из самых восточных точек на карте России. Саша слышал, что этот городок был закрытым еще до развала союза, но сейчас в нем наблюдалось определенное кипение жизни на фоне падения железного занавеса: столько японских машин Романов, пожалуй, даже в Японии бы не увидел. — Александр Петрович, — мужчина средних лет кивает коллеге по работе и крепко жмёт руку. Саша кивает. Это просто командировка на полгода, пока они не решат дела, связанные с портом и поставками. И можно будет лететь обратно в Петербург. Тучи над головой сгущаются, но дождь никак не идёт. С Восточной Верфи открывается вид на Морское кладбище, Саша смотрит на возвышение так, словно впервые видит деревья. Рыжий лес кутал сопку, а ветер то и дело срывал с ветвей одёжку. — Проверим объект и на сегодня всё, — коллега хлопает дверью автомобиля, Саша кивает. Мимо с тигриным рёвом проносится гоночная японка, Саша вздрагивает от неожиданности и отшатывается, с осуждением глядя вслед синему «Ниссану». — Ну у вас и автомобилисты, — хмурится он. — Подростки. Дохнут, как мухи. — Неудивительно. Володя сжимает руль крепче, втапливая газ. Мотор мурлычет под железным брюхом, и кажется, что вот она: жизнь. Скорость и свобода. Машина играет в шашки на дороге, скользит по асфальту, заворачивает на поворотах и уезжает за пределы города, останавливаясь только у Шаморы. — Здарова, Вован, — Лёня громко даёт пять, выхватывая из куртки Володи зажигалку, — чё долго так? — Решил покататься подольше, — пожимает он плечами, — что-то учеба только началась, а я уже никакой. — Да ну тебя, — Лёня закуривает и отдает зажигалку обратно, — еще немного осталось, и будет тебе охаё-хуё-нихао, уедешь от нас на свои эти острова… — Кто знает, как жизнь повернется, может, не уеду… Они молчат некоторое время, наслаждаясь тихим, едва уловимым звуком прибоя, но уже спустя пару минут Амурский кивает, кидая бычок на асфальт, и запрыгивает в свою машину. Пора бы и погонять.***
Кто бы мог подумать, что его так киданут? Саша стоит на какой-то остановке, кутаясь в своё пальто. Под вечер уже холодно. Какое же отвратительное место! Пыльно, грязно и серо. Романов уже чувствует, что никогда в этот город не вернётся, но нужно выбираться в центр. Его «коллега» во время осмотра объекта сказал, что ему надо срочно ехать на другую точку. Уехал. А контактов не оставил, как добраться обратно, тоже не сказал. Местной симки у Саши еще не было, поэтому он просто стоял и надеялся, что хоть какой-то автобус или маршрутка проедут мимо. Какое унижение. Но мимо проезжают только редкие безразличные водители, изредка — мотоциклисты. Становится всё холоднее. Через час Саша начинает голосовать. Никто не останавливается, дороги темные и пустые, и Романов уже думает идти пешком, как мимо проносится зелёная легковушка, кажется, «Субару», а за ней тот самый «Ниссан». И, на удивление, последний громко, скрипуче тормозит. — Подкинуть куда? Парень тянет улыбку, высовываясь из открытого окна. Саша думает, что это хоть какой-то вариант. — Мне нужно в центр, — кивает Романов. — Запрыгивай, довезу. Слышно звук разблокировки дверей. Саша внутренне перекрестился за своё здоровье и сел на пассажирское место слева. — Ну, поехали, — хмыкает Володя и давит газ. Саша тут же пристёгивается и хватается за свое сиденье, шокировано смотря на стрелку, что указывала на скорость. — Я Вова, — Приморский, не отрывая взгляда от дороги, тянет правую руку. Саша её нехотя жмёт. — Александр. — Ты откуда? — С чего вы решили, что я неместный? Вова искренне хихикнул, расслабленно опускаясь в спинку сиденья. — Что это значит? — спросил Саша, недоуменно глядя на нового знакомого. Володя резко заворачивает на повороте, оставляя чёрный след шин за собой, Романов вскрикивает и не успевает за что-то схватиться, практически вписываясь в плечо Приморского. Машина не останавливается: гонит дальше. — Потому что, Александр, — Вова поправляет зеркало заднего вида и мелькает искрами голубых глаз, — никто из местных никогда не сел бы в машину уличного гонщика. Глаза Саши излучают только ужас. — Что?.. Володя что-то отвечает, но его не слышно за рёвом мотора. Они едут по Чуркина на всех скоростях, обгоняя препятствия, словно в компьютерной игре. Саша закрыл лицо руками от ужаса, просто надеясь, что доберётся до дома живым. Уже через, кажется, минут семь, машина резко тормозит. — Приехали, турист, — Володя улыбается какой-то совершенно очаровательной улыбкой. Саша убирает руки от лица, осматривая знакомые улицы. — Вам не стоит так ездить. — Ещё чего! — фыркает Володя, кладя руки в перчатках на руль, — это — моя свобода. — Это безумие. — А что, лучше по офисам мотаться всю жизнь? Саша поджимает губы. Он знает, что тут нет правильного ответа. — Санкт-Петербург. — Ого. Это далеко… — Володя, кажется, просматривает воображаемую карту России, — какими судьбами? — Работа. — Хорошего вам вечера, Александр из Санкт-Петербурга, — Володя на этот раз улыбается как будто мягче. Или Саше хочется так верить, — Героев Хасана, 12. — Зачем мне это? Вова ничего не отвечает, выпуская Романова из машины. И уезжает. Саша, кажется, теперь понимает, зачем.***
— Я думал, ты не придёшь. — У меня выходной, — Саша поправляет своё строгое пальто, глядя на слишком уж пёструю ветровку Владимира. — Хочешь прокатиться? — Он улыбается, захлопывая дверь машины. Похоже, чистил салон. — Нет, пожалуй, спасибо. Вова искренне смеётся. Саше кажется, что этот смех слишком звонкий и детский для парня девятнадцати лет. — Может, тогда на чай? Саша кивает. Он не понимает, зачем это делает. Сорванцы никогда его не интересовали.***
Володю кидают на кровать. Он совсем слегка пьян, но это незаметно за запахом ментоловой жвачки. Саша целует так, как не целовала ни одна девушка на свете, и у Володи от этого бабочки в животе, коленки подкашиваются. Саша не такой, как типичное окружение Вовы, он совсем другой. Володя понял, что готов слушать его бесконечно уже во вторую их встречу. А в третью — безвозвратно утонул в Романовских глазах. Вова трогает с благоговением. На кончиках пальцев искрит искренность, улыбка пробивается через поцелуй. — Ты красивый, — говорит Приморский, не желая отпускать Сашу от себя. — Хочу тебя, — шипит Александр, трогая, всячески делая приятно. — Не сейчас, — Вова мотает головой и прикрывает глаза от усталости, — но останься со мной. Саша остаётся.***
— Ты же уедешь. Саша застыл, его рука была в секунде от включения плиты. Завтрак уже был готов. — Да. Володя садится за стол, Саша выключает плиту и садится напротив. Они молча завтракают, не смотря друг другу в глаза. — Спасибо, это очень вкусно, — говорит Володя, собираясь забрать посуду со стола. — Может, уедешь со мной? — У меня нет денег на такие переезды, — отрезал Вова, отворачиваясь к раковине. — Я заплачу. — Мне нужно учиться здесь, в университете. — Переведись. — Мы совершенно не знаем друг друга, Саша, — Вова резко поворачивается. В его глазах обида и очевидное нежелание так говорить. — Ты просто хотел со мной переспать? — Нет, ты это знаешь. Саша правда это знал. Сам не понял, зачем решил уточнить. — Всё это слишком быстро происходит. Прости, я не могу бросить всё ради тебя, даже если я хотел бы. Саша встаёт со стула, включая радио. Оно играет на всю кухню, заглушая мысли. Володина рука греетая в чужой, а потом Романов уводит Приморского в короткий, маленький вальс. Для маленьких кухонь — маленькие танцы. Вова утыкается в Сашину грудь, чувствуя тоску и совершенную беспомощность. Его как будто застали за чем-то ужасным, и теперь он чувствует себя беззащитно. — Не печалься, — шепчет Саша, утопая рукой в тёмно-синих волосах.***
Вова неприлично хлюпает слюной, когда Саша входит в него прямо на заднем сидении его «Ниссана». Короткие вздохи — не стоны — свидетельство того, что Романов всё делает правильно. Он толкается внутрь медленно и глубоко, заставляя Вову быть податливым, словно тесто. — Ещё, — просит Приморский, дёргая бёдрами, лишь бы больше. — Володя, — Саша опускается к ключицам и остервенело зацеловывает их, вбиваясь быстрее. Вову мажет. Он хватается короткими ногтями за рубашку Романова, открывает рот в немом стоне и вертит головой, когда достигает пика. — Это твой дополнительный приз за выигрыш в заезде, — шутит Александр, щекоча дыханием тонкую юношескую шею.***
— Я улечу в двадцатых числах. Володя сидит на месте, глядя на паркет невидящим взглядом. Уже полгода прошло? Быть не может. — Пожалуйста, не на- — Прекрати, — это не грубый приказ и не злостный рык. В этом слове столько боли. Вова закрывает глаза, не понимая, чем заслужил такую жизнь. Почему когда любовь только-только пришла, он должен её отпускать? Почему он должен делать вид, что всё хорошо? — Тебе разве не больно? Саша молчит. Он не хочет вываливать всё и сразу, не хочет делать своими переживаниями ещё хуже. — Мне нужно. Я вернусь, я обязательно вернусь зимой… — Я не хочу, чтобы тебя тут не было, — Володя падает руками в лицо и мотает головой, — не хочу… — Это не навсегда. — Зачем ты так со мной? — Будем слать письма. Володя плачет. Саша чувствует, что тоже вот-вот сорвётся.***
— Алло? — голос по ту сторону был совсем пустой. — Наша последняя встреча прошла совсем плохо, — Саша подхватывает пальто поудобнее, глядя на стены аэропорта. Телефонная трубка тянется пока что не через всю страну. — Что ты хотел? Саша молчит. Он вздыхает, прикрывая глаза, долго думает. — Дождись меня, пожалуйста, — тихо просит Романов, — мне больше всего не хотелось покидать тебя. Вова ничего не отвечает. — И не гоняй много. — А что мне тогда делать? Саша печально улыбается и на выдохе выдаёт: — Я люблю тебя. Звонок обрывается, деньги кончились. Саша решает не звонить снова.***
Вова дышит через трубку. Перед глазами у него вывернутые наизнанку металлические куски автомобиля, кровь и белый свет фар. Володя почему-то очень хорошо помнит, как у него по шее текло что-то тёплое. Нет сил не то что писать — говорить. И некого попросить написать Саше письмо. Володя чувствует себя таким до ужаса маленьким и беспомощным, что бинты слишком часто пропитываются солью. Где Саша, который обещал быть рядом, если что-то случится? Где Володя, который обещал быть аккуратней? Реабилитация была тяжёлой и больной. Как Вова потом узнал, Лёня звонил Саше, чтобы всё рассказать. Это почему-то огорчило Приморского. Рана во всю спину теперь красовалась в зеркале. Каждый день. И пожизненно — запрет кучи вещей. Боясь быть загнанным в клетку, Володя по своей вине в ней оказался. Письма, звонки, сообщения — на это всё Вова не был в силах ответить. Саша всё равно не приедет, наверное, нет смысла это слушать. Володя не выполнил свою часть сделки, а значит, не должен расчитывать на любовь.***
Пол уже усыпан листьями. Вова предпочитает не думать, как будет из убирать. Он лениво жуёт жвачку, смотря куда-то на небо. Ему кажется, что он сходит с ума от одиночества, больных ран и учёбы. Ему кажется, что Саши никогда не было, это его мозг сгенерировал хорошее воспоминание, прежде чем умереть. Володя не умер, а вот воспоминание почему-то осталось. Может, он не вальсировал ни с кем на кухне, а как сейчас, просто вертелся в одиночестве? Ветер повыл в ответ, словно соглашаясь с мыслями Приморского. Соседи снова звонят в дверь, чтобы попросить сделать радио тише. Но Вова не встаёт, он не хочет, нет сил. Звонят снова. И снова. И ритм песни уже сбился, не принося никакого удовольствия. Вова встаёт, проходит в коридор и отпирает входную. — Почему ты не отвечаешь мне?! — Саша набрасывается на Володю, держится за его плечи дрожащими руками. Володя шокировано застывает. Тепло чужих рук чувствуется сквозь ткань футболки. — Я не смог выполнить свою часть уговора. Саша явно злится на такую отмазку. — А я не приехал зимой. Володя понимает свою ошибку, но он не понимает, как передать словами: «я просто не нашёл в себе сил поговорить». — Мне больно. — Где больно? — Саша гладит Володю по щеке. У Саши мешки под глазами и трясущиеся руки после долгого перелёта. Володя всхлипывает и горько плачет, кладя свою руку поверх Сашиной. — Я так боялся, что умру. Саша обнимает, просовывая ладонь между их телами. Биение сердца такое быстрое и громкое, что кажется, только этот звук в мире и существует. — Выплюнь эту дрянь, я хочу тебя поцеловать. И Володя смеётся, почти как раньше.