Первая ночь

Сита смотрела вверх, туда, где заканчивалась недоделанная крыша. Там был скучный кусок ночного неба с несколькими тусклыми звездочками. Луны видно не было, но в хижину проникал ее слабый свет. Сита сильно устала и от многодневного путешествия сюда, к Читракуте, и от тщетных попыток быстро, до темноты, закончить строительство хижины, в которой им предстоит прожить четырнадцать лет. Но все-таки Сита улыбалась скучному небу и невидимой луне на нем. Рама приподнялся и наклонился над ее лицом, и от этого перед глазами у Ситы стало совсем темно. - Я вижу, что ты улыбаешься. Тебе здесь нравится. Последняя фраза была скорее утверждением, чем вопросом, хоть Рама и сказал ее с некоторым удивлением. Сита просто моргнула, продолжая улыбаться, но потом подумала, что в темноте Рама вряд ли увидел этот безмолвный ответ, и сказала словами: - Да, мне здесь очень нравится. - Думаю, я даже знаю почему, - ответил он, снова ложась рядом. Конечно, он знал почему. Ведь теперь она на четырнадцать лет свободна от взглядов с плохо скрываемой жалостью, которыми на нее стали смотреть родственники и придворные вскоре после ее появления в Айодхье и которыми на нее никогда не смотрели ни Рама, ни Лакшмана. Было что-то нечестное, по мнению Ситы, в том, что все эти жалостливые взгляды достаются только ей, а не Раме. Но к мужу всегда шли за справедливостью или за советом – да и просто за добрым словом, - а люди не смотрят с жалостью на тех, чья помощь им нужна. Поэтому вся непрошенная жалость от бездетности их союза выливалась на Ситу. Если бы она осталась в Айодхье, то к этому бы добавилась жалость от того, что еще вчера она должна была стать царицей, а сегодня у нее нет не только детей, но даже и мужа, и когда он вернется через четырнадцать лет, то уже не сможет совершить по-царски богатое жертвоприношение, подобное тому, которое помогло его отцу обрести сыновей. И наверняка из изгнания он вернется с другой женой… А сколько было бы бессмысленного сочувствия из-за предполагаемой тирании Кайкеи, которая, на самом деле, всегда хорошо к ней относилась, если не считать особо жалостливых взглядов тогда, когда Мандави или Шрутакирти сообщали всем о своей очередной беременности. В эти моменты даже Урмила смотрела на нее так, и это особенно поражало Ситу… Вспомнив Урмилу, Сита вспомнила то, как сестра тихо сказала ей на прощание: «Спасибо, что забираете его с собой». Правда, Лакшману и не надо было уговаривать. Теперь уже Сита приподнялась и наклонилась над лицом Рамы. - Но я ушла из Айодхьи потому, что хочу быть с тобой, а не потому, что хотела от чего-то убежать.