Monotony Blues

Симон ощущает каждую клеточку своего разгоряченного тела. Он чувствует запах пота на своей коже, его вкус на языке. Он сладкий, как свежесобранная малина. Музыка течет по венам, и его мозг спокоен. Сейчас он не чувствует ничего, кроме счастья, никакие заботы и печали повседневной жизни не терзают разум. Радость почти подавляет, немного душит его, но Симона это не волнует, и он просто прижимается к чужой спине, чувствуя прикосновение незнакомца.   Небо уже светлеет, когда он наконец выходит из клуба, чтобы подышать свежим воздухом. Скоро лето, но ночи до сих пор холодные; Симону, однако, очень нравится как мягкий ветерок охлаждает его горячую, липкую кожу. Темные кудри прилипают ко лбу и падают на глаза, поэтому он откидывает их назад и выдыхает с улыбкой. Тело все еще гудит от смеси алкоголя и таблеток молли, которые он купил у незнакомца в туалете клуба. Он садится на бордюр и закрывает глаза. Музыка приглушенно гремит сквозь закрытые двери клуба. Несколько человек позади него что-то обсуждают. Симон не может разобрать слов, чтобы уловить суть разговора. Где-то далеко проезжает автобус. В воздухе витает запах приближающегося рассвета. - Привет. Симон оборачивается. Позади него стоит молодой человек, неловко маша рукой. Симон улыбается ему в ответ, моргая от резкого уличного света. - Привет. Парень садится рядом с ним. Он выглядит немного старше самого Симона, его нос слегка кривоват, губы образуют красивый изгиб. Он не осмеливается встретиться взглядом с Симоном, вместо этого рассматривая дома на другой стороне улицы.   - Я видел тебя там, на танцполе. - Он прочищает горло. - Классно выглядишь. Симон прячет голову в коленях и наблюдает за незнакомцем с мягкой улыбкой. - Спасибо.   Наконец парень опускает глаза и смотрит на Симона. - Ты здесь один? Симон качает головой. - Пришел сюда с друзьями. - Он поднимает голову, и по его лицу пробегает легкая тень. - Хотя они, кажется, куда-то ушли.   Они оба смеются, после чего замолкают, но тишина кажется комфортной. Симон снова закрывает глаза и откидывает голову назад навстречу прохладному утреннему ветру. Он чувствует, как рука незнакомца тянется ближе и заправляет за ухо его кудри; кожу покалывает от прикосновения. — У меня такое чувство, будто я тебя где-то видел раньше. Симон замирает. Он надеется, что лицо не выдает то, насколько он испуган. Его улыбка гаснет. - Где-то видел? — Да, я почти уверен. Ты часто здесь бываешь? Симон откашливается и отводит взгляд. — Не совсем… может быть, ну… Я работаю в кофейне в центре города. Незнакомец что-то мычит в ответ, но не отводит взгляд. Симону быстро становится не по себе от такого пристального внимания. Наконец он встает, пытаясь пройти обратно к дверям клуба, но парень останавливает его, хватая за запястье. - Эй подожди- Челюсти Симона крепко сжимаются, и на этот раз это не вина наркотиков. Он медленно оборачивается. Незнакомец выглядит виноватым, но его глаза быстро расширяются, когда до него доходит. Симон закатывает глаза.   — Черт возьми, — выдыхает незнакомец, издавая мерзкий смешок. — Ты парень с того видео. Это общее заявление достаточно бессмысленно, чтобы Симон мог просто отмахнуться от него, спрося: - О чем это ты говоришь?» и уйти. Он отталкивает незнакомца назад. — Заткнись , окей?   - Вау. - Парень поднимает руки в тщетной попытке успокоить Симона. — Остынь, ладно? Слушай, я думаю, это круто, что ты трахался с… — Я сказал, заткнись! Симон кричит, и прежде чем осознает, что делает, ощущая ослепляющую ярость, он ударяется головой о нос незнакомца. Звучит противный треск, несколько человек рядом вскрикивают. Мужчина отшатывается назад, его рука тянется к лицу, пачкаясь в капающей с подбородка крови. Симон тяжело дышит. Холодная, отрезвляющая дрожь пробегает по позвоночнику. Люди у входа ошарашенно взирают на него, кто-то спешит на помощь к истекающему кровью парню. Постепенно становится тихо. Симон разворачивается и спешит к дороге, прочь от клуба. Ночь медленно покидает город, уступая утру. Небо уродливого серо-синего цвета, и душа Симона болит. Он сидит на подоконнике в своей тесной кухне, прислонившись к окну. Его тело укутано тонким кардиганом, на лице все еще размазан макияж, а кожа липнет от пота. Сердце наконец перестает колотиться. Теперь остается только ощущение, что его волокут по земле, а сознание не успевает за ним. Симон хочет заснуть, но его тело отказывается спать. Вместо этого он мучается сожалением о событиях прошлой ночи и обреченностью надвигающейся дневной смены. На нее придется идти через несколько часов. Всего, чего хочет Симон - свернуться калачиком и никогда больше не выходить из своего дома. Он не знает, в какой момент стал таким, и в глубине души отказывается верить, что когда-либо мог быть другим человеком. Не таким, как сейчас. Вообще обычно Симон не позволяет себе слишком много обо всем этом думать. Его страшит чувство вины, которое приходит вслед за этими мыслями, и огромное количество ненависти к себе и боли. Большую часть времени он итак достаточно сильно ненавидит себя, так что зачем.  В их кафе редко бывает многолюдно, но сегодня здесь совсем пусто. В то время как коллега Симона Майя  занимается чисткой кофемашины, он просто стоит, прислонившись к стойке, и изо всех сил старается не заснуть. Пожилой мужчина у окна пьет кофе, а чуть подальше трое студентов сгрудились вокруг стола, заваленного книгами и фломастерами. - У нас закончился сахар. — говорит Майя. Симон делает вид, что не слышит, пока не чувствует на себе ее горящий взгляд. - Иди и принеси.— говорит она настолько раздраженно, насколько это вообще возможно. - Сейчас же. Симон закатывает глаза, прежде чем смягчиться. Он тащится в темную подсобку и ищет огромную коробку с маленькими пакетиками сахара. Вернувшись, он мельком замечает двух новых клиентов, которые устроились за угловым столиком. Затем начинает наполнять сахарный контейнер, но обнаруживает, что он все еще наполовину полон. Симон бросает на Майю раздраженный взгляд. - Ты шутишь, что ли? Она пожимает плечами и делает вид, что все еще чистит кофемашину. - Ложная тревога. Симон сжимает челюсти, чтобы изо рта не вырвалось ехидное замечание, и вместо этого просто поворачивается, чтобы вернуть коробку, но Майя прерывает его. — У нас новые посетители, Симон. Он останавливается, закрывает глаза и глубоко дышит. Затем он ставит коробку обратно и обходит стойку, чтобы подойти к клиентам, бросая на Майю последний сердитый взгляд. - Эй, — приветствует он парня и девушку, которые все еще обустраиваются за столиком, — чем я могу вам помочь? У девушки длинные темные волосы, обрамляющие скульптурное лицо, напоминающее черное дерево. Ее глаза скрыты за огромными солнцезащитными очками, которые достигают выступающих скул, а уголки губ растянуты в улыбке. Ее спутник сидит к Симону спиной. Несмотря на хорошую погоду на улице, на голове у него шляпа, которая скрывает большую часть волос, но из-под нее выглядывают несколько темно-русых прядей.  - Я здесь никогда раньше не была.  — говорит женщина, открывая ему меню. - Вы что-нибудь порекомендуете?   - Наши булочки с корицей просто объедение. — предлагает ей Симон. — О, и  только что появился в меню новый клубничный торт. Я сам не пробовал, но выглядит очень вкусно.   Женщина улыбается, хотя Симон не совсем уверен, адресована ли улыбка  ему или молодому человеку, который сидит рядом.   - Думаю, я возьму кусочек. Ты что будешь? Парень кидает взгляд на меню и задумчиво мычит. — Я тоже, — говорит он наконец и поворачивает голову, чтобы посмотреть на Симона. — О, и чашку кофе… Симон чувствует, что весь его мир внезапно останавливается. Он не видел Вильгельма уже несколько лет — то есть, лично. Конечно, мелькали фото по телевизору или в социальных сетях, а иногда и на обложках журналов, в основном посвященных светской хронике, хотя он старался всего этого избегать.  Когда Симон покинул Хиллерску и вернулся в Мариберг, то пытался сказать себе, что Вильгельм в прошлом, что он больше ничего к нему не чувствует. Да, было приятно, пока это продолжалось. Все закончилось трагично, но такова жизнь, особенно когда ты молод. И вообще, трагедия была нормой для Симона. Он бы даже удивился, если бы в его жизни что-то закончилось хорошо. Правда в том, что он принял все, что произошло между ним и Вильгельмом за год его пребывания в Хиллерске.  Хотя с тех пор его преследуют воспоминания об их отношениях, он пытается двигаться дальше. С переменным успехом. И вот прямо перед ним сидит Вильгельм, в комично больших солнцезащитных очках, закрывающих глаза, и шарфе, завязанным так, чтобы скрыть нижнюю часть лица. Для других он действительно мог бы быть неузнаваемым, но только не для Симона. И, возможно, это самое ужасное во всей ситуации. Если по его лицу и пробежала тень, а в горле пересохло, никому не нужно об этом знать. - Конечно, — говорит Симон и внезапно забывает все, что произошло за последние две минуты, — я… сейчас вернусь. Ему удается выдавить улыбку, которая, скорее всего, выглядит так, будто у него внезапно заболели все зубы разом. Затем разворачивается и поспешно возвращается к стойке. Майя бросает на него свой фирменный взгляд «что с тобой не так?», который в другой ситуации взбесил бы Симона, но сейчас он слишком озабочен тем, как сильно вспотели руки. Он едва может удержать ручку. - Симон. — предупреждающе качает Майя, когда он роняет блокнот. - Два ломтика клубничного торта и чашка кофе. — заикается Симон, поднимая блокнот с пола. — Ты можешь приготовить? Я, ух, я.. Я скоро вернусь. Он не ждет ответа Майи, а просто хватает коробку с сахаром которую до этого положил на стойку, и исчезает в подсобке. Здесь Симон наконец осмеливается вздохнуть. Он ждет, пока сердцебиение придет в норму, а ноги перестанут быть ватными. Убирает коробку, затем сползает на пол и прислоняется спиной к одной из полок. Симон не думал, что снова увидит Вильгельма, даже мимолетно. Он не знает, узнал ли его Вильгельм — насколько ему известно, он ушел и забыл все, что между ними было. По крайней мере, в каком-то смысле Симон на это надеется.  С годами он понял, что лучший способ справиться с болью, которую ему причинили в семнадцать лет — это раз за разом повторять себе две вещи. Первая: он всегда будет несчастным, это нормально. И вторая: Вильгельм никогда не любил его. Симон научился тому, что боль нужно брать под контроль, прежде, чем она поглотит тебя. Итак, он привык к мысли, что страдания — это нормально, пока ты внешне притворяешься беспечным. И да, Вильгельм сказал ему, что любит его, но им было шестнадцать, и у Вильгельма тогда никого не было, кроме него. По большому счету, сказать это Симону было наименьшим злом после того, как он отказался от него перед всем миром. До конца учебного года Вильгельм почти не смотрел на Симона. Затем Симон вернулся в старую школу и он больше никогда ничего не слышал от него. Симон подумал что, Вильгельм, вероятно, пришел в себя и пережил ту фазу, в которой застрял, когда встретил Симона, и это нормально. Поначалу он храбрился и говорил себе, что заслуживает лучшего, чем быть грязной тайной, которую нужно прятать, и если Вильгельм не мог любить его открыто, то он не любил вообще.   Однако со временем Симон начал задаваться вопросом - может быть, он просто недостаточно хорош, чтобы его любили? Возможно, Сара была права, и у него было странное желание заботиться об окружающих его людях. Да, было легко обмануться и поверить, что ты кого-то любишь, когда этот человек тебя так поддерживает. Вероятно, Симон компенсировал свою никчемность своей заботой о других, и благодаря этому ему каким-то образом удалось обмануть Вильгельма. Поэтому тот на какое-то время решил, что любит Симона. Где-то глубоко внутри Симон знает, что он поступает неразумно, что подобные мысли — всего лишь часть более серьезной проблемы, которую ему следует решить. Но бороться с собственным саморазрушением гораздо сложнее, чем воспринимать все в своей жизни просто как очередной трагичный сюжетный поворот. С таким отношением к ситуации можно вполне комфортно существовать.   Итак, еще раз: ему предназначено быть несчастным, и Вильгельм его никогда не любил.   По крайней мере, таким образом он чувствует себя достаточно спокойно и просто принимает правду.   -Симон! Голос Майи доносится из зала. Саймон открывает глаза. - Иди сюда!   Сейчас Симон чувствует себя гораздо более заземленным. Его руки больше не потеют, а сердце не бьется так, будто готово выпрыгнуть из груди, поэтому он встает и медленно идет обратно к стойке. Майя не смотрит на него и просто указывает на заказ, который она для него собрала.   — Наплевать, черт возьми, что ты делаешь, но не заставляй посетителей ждать, ладно? Симон сдерживается, хотя хочет сказать, что она могла бы их обслужить. Он просто хватает поднос и идет к столу. - Извините за ожидание. — говорит он, одаривая клиентов извиняющейся улыбкой. Черноволосая девушка отвечает на нее: - О, все отлично! Она сняла солнцезащитные очки, выставив напоказ глубоко посаженные узкие глаза, которые делают ее еще пугающе красивой. Симон пытается сдержать улыбку, ставя перед ними тарелки и чашку кофе, а затем осмеливается взглянуть на Вильгельма. Он по-прежнему не снял солнцезащитные очки и шляпу, но немного развязал шарф, обнажая нижнюю половину лица. Его щеки немного ввалились - последствие времени и зрелости. На подбородке появилась легкая щетина, но в остальном он выглядит все так же. Его губы такие же узкие и симметричные, какими они были когда-то, его кожу украшает легкая линия шрамов от прыщей. Нос все еще придает лицу оттенок той молодости, которая была у него много лет назад. Улыбка Симона становится более искренней. Затем он понимает, что слишком пристально смотрит, и быстро отводит взгляд. - Приятного аппетита! — желает он, прежде чем наконец развернуться и вернуться к стойке. Симон делает вид, что не замечает как осуждающе Майя глядит на него и вместо этого начинает вытирать итак чистую столешницу, которая в ответ на это протестующе скрипит.   - Мне нужно, чтобы ты заступил вместо меня в четверг. — говорит она, прислоняясь к полке позади Симона. В руках Майи дымящаяся чашка чая. Симон пристально смотрит на нее. - Что? Но это мой единственный выходной на этой неделе! Майя пожимает плечами. - Я говорила об этом с шеф-поваром, и он сказал, что согласен, если ты не против, так что теперь мне нужно, чтобы ты не был против. Симон закатывает глаза и трет столешницу еще сильнее. - А что я получу за это? Майя усмехается. - Мою пожизненную благодарность и дружбу? Она знает, что Симон всегда скажет «да». И в любом случае, ему все равно больше нечем заняться. Со вздохом он поворачивается к ней лицом, скрестив руки на груди. Майя приподнимает одну бровь, словно бросая ему вызов. Какое-то мгновение они удерживают зрительный контакт, прежде чем она прерывает его первой.   - Хорошо, — вздыхает она, — в обмен на мою смену ты можешь уйти прямо сейчас. В любом случае не похоже чтобы сегодня здесь было очень много желающих выпить кофе. Уголки губ растягиваются в удовлетворенную улыбку, но Симон сопротивляется еще мгновение. Он бросает взгляд на столик, за которым сидят Вильгельм и девушка. Майя издает что-то похожее на стон. - Если эти двое оставят чаевые - они твои. Доволен?   Симон поджимает губы и кивает. - Ладно. Майя закатывает глаза, когда он проходит мимо нее, и намеренно задевает его плечом. — Получай удовольствие от уборки. Он заглядывает в офис, чтобы забрать свои вещи, а когда возвращается, лицо его расплывается в ухмылке. - Удачного дня. Майя так сильно закатывает глаза, что Симон на мгновение думает, что они выпадут. Наконец он бросает взгляд на Вильгельма, как будто хочет убедиться, что тот реален и ему не приснилось все, что произошло за последние десять минут. Внутри все падает, когда он видит, что Вильгельм тоже смотрит на него. Симон выходит из кафе и направляется вниз по дороге. Симона интересуют только движения тела и то, как музыка проходит сквозь него. Кто-то хватает его за руки, тянут то влево то вправо, чужие губы касаются шеи. Горячее дыхание обжигает кожу. Его нисколько это не волнует, он просто позволяет себе наслаждаться. Он быстро оказывается в баре, кто-то протягивает ему шот. Симон не знает, кто купил и кого ему благодарить, но принимает и со смехом выпивает. Все его тело гудит, и ему кажется, что он мог бы протанцевать всю ночь. Он так и делает, чувствуя себя живым. Симон как будто живет под звездами и никто не сможет разрушить это ощущение. Он дышит, и все его любят, и вот он, тот единственный момент в его жизни когда все в порядке. Когда он единственный человек на этой Земле. Когда ему наконец разрешено жить. Он дорожит этим моментом.   Симон чувствует себя дереализованным. Он лежит на диване, рядом на столе стоит нетронутый стакан воды. Рука, касающаяся его, кажется чужой и неудобной. Каким-то образом ему удается избежать прикосновений незнакомца, он надевает джинсы и футболку. Дверь издает громкий скрип, когда Симон открывает ее, и он оказывается снаружи. Воздух холодный и необычайно свежий. Симон наслаждается им, пока шагает к ближайшей автобусной остановке. Сейчас три часа ночи. Небо темное, на нем нет звезд. Почему-то, смотря на него, Симон чувствует себя не так безутешно.