threshold adults

Утро в Федеральном Бюро Контроля начинается, как ни странно, не с кофе. А с гулкого перешёптывания, что переходит от одного сотрудника к другому, словно волна. Обитатели Старейшего Дома понятия не имеют, на самом ли деле сейчас утро или нет, но кофе никогда не бывает лишним. Особенно после бессонной ночи, потраченной на поиски заплутавшего директора. Заплутавшего ли?... Спрятаться от посторонних глаз в этом странном, живом строении можно по щелчку пальцев. Даже без особого желания. — Да тут никакой кофе не поможет, – тяжкий вздох, больше похожий на китовую песнь, вырывается из груди доктора Дарлинга. Дарлинг роняет голову на ладони и проводит вниз по лицу, совершенно забыв о существовании очков. Однако они не поддаются, каким-то чудом цепляясь за кончик носа. Тихо чертыхнувшись, учёный возвращает их на место, даже не потрудившись протереть стёкла. Почему, когда происходит какая-то херня, он всё время исчезает? Директор Захария Тренч, серьёзный и видный мужчина, убегает от проблем, словно подросток пятнадцати лет. И конечно же, Касперу Дарлингу, главе отдела исследований, по уши занятому своей работой, приходится выполнять роль секретарши и бегать по всему Бюро. Постойте... у Директора вообще есть секретарша? Конечно, к поискам подключены и сотрудники отдела безопасности, и отдела расследований. Просто Каспер не может сидеть на месте, когда необходимо поделиться каким-нибудь открытием. На этот раз действительно важным... для всего Бюро. Никто не говорит об этом в открытую, только буря определённо назревает. "Не удивлюсь, если в следующий раз мы свяжемся уже через горячую линию", – в сердцах дёрнув за галстук-бабочку, мужчина поднимается и выходит из лаборатории, намереваясь продолжить поиски. На этот раз они слишком затянулись. * …Обжигающий вкус виски почему-то напоминает ему о тех временах, когда всё ещё было хорошо. Нормальная жизнь, оставшаяся далеко позади, теперь кажется почти сказкой. Может быть, это и к лучшему. Никуда не нужно спешить. Не к кому. Бюро – идеальное место для тех, кому некуда возвращаться. Он в очередной раз осознаёт, что потерял ход времени, но, кажется, в этом доме оно лишь формальность и течёт по настроению, сугубо для галочки. Старое, удивительно мягкое кожаное кресло будто обнимает его; привычный уже дым сигарет укрывает, словно одеялом. Уборщик сто раз просил не курить здесь, но пошёл он нахуй, этот уборщик, как будто его слова что-то здесь значат. Отличное завершение дня, полного особых директорских забот, о которых он, конечно же, никому не расскажет. Не их ума дело. Директору нужна его команда, но как же, чёрт возьми, приятно побыть наедине с собой. …Или? Куклы на экране выглядят так, будто их создатель вложил в них всю свою ненависть к будущим зрителям. Захария этого, впрочем, не замечает (или очень старается не замечать). Он всячески гонит мысль о том, что у этого адского творения вообще-то есть предназначение – сейчас телевизор для него лишь собеседник, который не будет ждать от него ответа. Охуенный вариант, когда вискарь потихоньку подходит к концу. Мысли в голову лезут всякие, и гонять их не так-то просто. О том, что всё могло бы быть иначе. О том, что все вокруг предадут. О том, какой хуёвый он директор. Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь. Первые пятеро – нет, к чёрту их, шестой – не жизнь, а страдания. Седьмая – она придёт по душу директора, и он почему-то в этом уверен. Но, возможно, такой исход будет даже лучше. И для Бюро в целом, и для него самого. В голове – голоса. Резкий, отвратительный визг телевизора. Ворох собственных мыслей. Шипение резонанса, которое очень сложно сложить в слова. Всё смешалось. И только один голос, кажется, вполне настоящий. – Вот ты, блядь, где. * …Мы все с ног сбились... Какого хуя, Зак? – мужчина резко кривится, ощутив крепкое амбре. Директора, сидящего к нему спиной, окружает поволока сизого дыма. Концентрация табака зашкаливает, но едва перекрывает запах алкоголя, пропитавший комнату. На столике рядом Дарлинг замечает высокий хрустальный графин с жидкостью карамельного цвета. И гранёный стакан, наполовину пустой. — Да пошли они нахуй. И ты тоже иди, – Тренч устало выдыхает и машет рукой, сжимающей сигарету – дыма становится ещё больше. Кажется, его можно ощутить на языке. Каспер коротко усмехается в ответ, подходит ближе и роняет себя в пустое кресло, стоящее рядом. — С большим удовольствием, старик! Но ты ведь знаешь, что не могу. Особенно сейчас… Лицо Дарлинга мрачнеет. Нахмурившись, он прикасается к дужке, нервно поправляя очки, хотя они в полном порядке. — Как твои уши? Что врачи говорят? – он вдруг вскидывается и поворачивается к собеседнику, опираясь предплечьем на бортик стола. "С ним ведь всё хорошо? Ничего серьёзного?" Слегка щурясь, Дарлинг рассматривает мужчину напротив, пытаясь найти подтверждение или опровержение своим мыслям. Убеждает себя, что всё и правда хорошо. Но сам себе не верит. Пауза затягивается. За это время Захария успевает вдоволь насладиться вязким дымом, заполняющим лёгкие. Сигарета подрагивает в его руке. Пепел на её кончике мерцает, словно уголёк, распадаясь на угасающие в полёте искры. Тишину разбавляет звук лампового телевизора, из которого щебечут кукольные дети. Мэг и Тофер, кажется? Хотя, "щебечут" – слишком мягкое слово для скрипучих звуков, что они издают. Рядового обывателя, увидевшего эту передачу, ждал культурный шок. Но тех двоих, что сейчас сидят перед экраном, такое впечатлить не могло. Особенно Каспера, ведь он изучил эпизоды "Детей зоны соприкосновения" вдоль и поперёк, включая их для Шестого вместо колыбельной. — Звуки слегка притупились, а так… жить буду, – мужчина делает неопределённое движение рукой, словно завершая предложение. "Притупились снаружи и усилились внутри, не так ли?" Дарлинг не сводит с него глаз, подмечая больше деталей: расстёгнутый на две пуговицы ворот рубашки, исчезнувший галстук, красные полосы на шее. Следы ногтей? Как будто он задыхался и пытался себя спасти. — Директор нам нужен живым не только физически, – вздыхает он, глядя в угрюмое лицо напротив, – Ты явно не в себе. Не самое подходящее время читать лекции, но если Дарлинг начал, его сложно остановить. — Хочешь отдохнуть – пожалуйста, мы не будем тебя трогать, – вытянув руку, он придвигает стакан к себе и наливает терпкий напиток, – Только пообещай мне не пропадать вот так, неизвестно куда… И вообще, кажется, давненько ты не заглядывал к нашему психологу. — Знаешь что, Кас? Ты заебал со своей заботой. Если мне нужна будет нянька, я подамся в дом престарелых, – резко отвечает Тренч, наставив на собеседника сигарету, словно указку. После чего стряхивает пепел прямо в стакан и продолжает курить как ни в чём не бывало. — Какой же ты мерзкий старикан, – широко ухмыльнувшись, Дарлинг опрокидывает этот стакан залпом. Никакой закуски. Только виски со вкусом табака. Каспер слегка морщится от неразбавленной крепости, а Захария лишь пожимает плечами, не собираясь с ним спорить. — Действительно, мне есть с кем нянчиться кроме тебя. Раз ты такой взрослый и самостоятельный, позволь перейти к более серьёзным вопросам, – он трясёт полупустой стекляшкой в воздухе и с размаху опускает её на стол. Заговорить не решается – разглядывает жидкость сквозь широкие стеклянные грани, пытаясь подобрать верные слова. Виски – единственное, что позволяет расслабиться. Ведь работа в Бюро – вечная погоня за знаниями, вечная борьба за жизнь. Стоит немного отвлечься и потерять бдительность – ты труп, прежде чем осознал это. Ты всегда в напряжении, в незримой опасности. Поэтому подобные моменты мнимого спокойствия кажутся роскошью. Особенно для Директора. Который везде и нигде одновременно. Никто понятия не имеет, сколько сил у него уходит на то, чтобы поддерживать на плаву это идущее ко дну судно. Никто не имеет права судить его поступки. Каспер откидывается на спинку кресла и бросает печальный взгляд на своего начальника. Даже густая пелена дыма не в силах размыть глубокие морщины и стереть измождённость с его лица. Благо, директору сейчас слишком похуй на Дарлинга – и совершенно не хочется смотреть ему в глаза. Если бы Тренч прочёл на его лице все те эмоции, всю ту жалость, что испытывают к нему сейчас – кое-кто определённо получил бы по морде. Дарлингу определённо есть что сказать – и о Диапространстве, и о событиях в Ординари, и ещё о многих вещах. Только в этот момент учёный осознаёт, что расскажи он всё Тренчу сейчас — и это будет ничем не лучше разговора с пустотой. Благо, и самому Тренчу на важные умные вещи сейчас насрать. Запись кукольного шоу прерывается, на экран высыпает снег – белый шум становится аккомпанементом для мыслей двоих, что сидят перед телевизором. Сделав ещё один глоток, Каспер тянется к тлеющей сигарете и бесцеремонно вытягивает её из пальцев мужчины, не встретив сопротивления. Неторопливо и глубоко затягивается, досадливо морщится и с трудом сдерживает резкий кашель. Когда дыхание приходит в норму, его губы складываются в лукаво-горькую улыбку. — Кажется мне, эта дрянь убьёт тебя быстрее, чем Бюро, – усмехается Дарлинг и топит сигарету в остатках виски. Захария не отвечает, но Каспер и без слов понимает, что за мысль сейчас пронеслась у того в голове. “А кто сказал, что я всё ещё хочу жить?” Вот оно, начало конца. * Последний труп падает на землю, и Джесси наконец позволяет себе вздохнуть свободно. Табельное оружие послушно исчезает, будто растворяясь в её ладони. Воцаряется тишина, и нарушает её только равномерное гудение старых ламп. Голос Дома. Дом кажется холодным и, может быть, не очень-то приветливым, но у Джесси язык не повернётся назвать его бездушным. Его душа – во всём: в меняющихся по своей прихоти коридорах, в радующихся жизни даже без солнечного света растениях, в портретах на стенах, глазами которых Дом, кажется, смотрит на то, что творится. Глазами старых и новых Директоров (когда-нибудь Джесси привыкнет ловить на себе свой собственный взгляд), их помощников, даже глазами уборщика. Все, кто работал в Бюро, оставил в нём свой след; в какой-то мере все они – часть этого Дома. И саму Джесси это теперь тоже касается. Она разрывается – всем сердцем ненавидит эту организацию и в то же время безумно рада быть здесь. Впрочем, кажется, ещё только самое начало пути – ответы на некоторые вопросы она поищет позднее, а пока есть более насущные проблемы, требующие решения. …А ещё Дом любит рассказывать истории своих обитателей – этого богатства у него поистине много. И слова ему для этого не нужны. Но порой это истории людей, которых Джесси, скорее всего, никогда не увидит. Её взгляд цепляется за внезапно открывшуюся дверь. – Сочту это за приглашение, – улыбается Фейден себе под нос и позволяет себе отклониться от запланированного маршрута. Эта комната, кажется, совершенно среднестатистическая, и почти ничем не отличается от других комнат Бюро контроля. Шкафы с множеством бумаг, пара предостерегающих постеров… А ещё телевизор, гора кассет (коробка от верхней гласит: “Гончаров. 1973”*, и Джесси подмечает, что никогда не слышала об этом фильме), два удобных с виду кресла и целая куча выпивки. – Кому-то явно было весело. Часть бутылок из числа стоящих на столике здесь ещё даже не пустые, и Джесси ловит себя на мысли о том, что, возможно, какие бы адские зелья ни были в них налиты, с их помощью понять и принять происходящее станет проще – но останавливает себя. Не здесь, не сейчас. Бюро ждёт решения своих проблем. Её рука тянется к телевизору и запускает просмотр. – Боги, блядь, что это… – с губ срывается напряжённый смешок. На экране - странного вида куклы, сделанные в лучших традициях дендрофекальных технологий**, и, похоже, вещают они о жизни в Бюро. Где-то на задворках своего разума Джесси начинает осознавать, на кой чёрт здесь это ужасное произведение “искусства” – но обдумает эти мысли она когда-нибудь позже. В конце концов, пока что она решила отложить поиск ответов на некоторые вопросы. И хотя в этот самый момент Джесси в безопасности, по крайней мере пока… Гнетущая атмосфера всё равно царит здесь и ощущается будто бы даже кожей. А куклы с экрана кажутся ещё более жуткими. Кем бы ни были эти люди, что приходили сюда смотреть эту дрянь, запивая её дорогими напитками – нет, это нельзя назвать весельем. – Чёртов пир в предвкушении чумы. Она не знает, чью историю увидела в этом кадре, и не рискнёт предполагать. Впрочем, наверное, это не то что бы имеет значение. Одно она знает точно – некоторые вещи должны остаться в прошлом. Вроде этих ужасных мультиков и курения в кабинетах. Мелочи, но именно из мелочей можно собрать что-то новое. У неё, как и у всех в этом Доме, своя история, своя цель. И сворачивать с пути она не намерена.