eyes to eyes

Поначалу Гето терялся в этой синеве. Впервые ему посчастливилось увидеть глаза Годжо без темных стеклышек, когда на задании очки того треснули. Сугуру подбежал к товарищу узнать все ли хорошо, ведь стекло лопнуло так близко к глазам, опасно. Так и застыл с открытым ртом, пораженный красотой, будто его душу прострелили насквозь, и он добровольно выдал все секреты. Смотреть в глаза Сатору стало зависимостью, Гето пытался пробиться сквозь темную пелену, чтобы увидеть их свечение, ловил каждую секунду, когда очки спадали ниже по переносице и открывали пушистые ресницы. — Почему ты носишь очки?— Как-то невзначай спросил Гето, пока они прогуливались по территории колледжа. — Из-за шести глаз.— Моментально ответил Годжо, и после небольшой паузы добавил.— А ещё не люблю, когда люди пялятся на мои глазища.— Он изображает гримасу, оттягивая нижнее веко левого глаза и смешно высовывая язык. Сугуру понимающе кивнул. Ну конечно, можно было догадаться, что Сатору это не нравится. Гето не считал себя эгоистом, но перестать вникать в глубину голубых глаз было ужасно тяжело, как будто он от сердца отнимает самое дорогое, что у него есть. Ну, это почти правда. Как назло, стоило Гето отвыкнуть, Годжо начал появляться перед ним все чаще без очков, не сводить глаз с его лица и как то странно хмуриться, когда Гето игнорировал это. Сугуру пытался смотреть куда угодно, на взъерошенные волосы, розовеющие на морозе щеки, пухлые губы, которые казались не менее привлекательными… Контрольным ударом стал разговор тет-а-тет. Они сидят в полумраке кухни, каждый посёрпывает свой напиток, Гето — зелёный чай, Годжо — слишком приторный какао, но его, кажется, все более чем устраивает. И вот опять. Годжо либо от нечего делать, либо намеренно рассматривает аккуратные черты Сугуру, отмечает вздернутый носик, острую челюсть, изящный эпикантус . Гето снова пытается не обращать внимание, у него это прекрасно получается, но весь он напряжен и взволнован. Похоже он разучился пить, потому что по ощущениям каждый глоток выглядит нелепо, и читать тоже, потому что уже больше минуты вдупляет в одну строчку, в одно слово, в одну букву. Ну невозможно же под этим пристальным взором нормально себя чувствовать и вести? Все внутренности перевернулись в десятый раз, а под легкими на свет появилась сотая по счету бабочка, этим чувствам уже некуда деваться. Каждую ночь витать в облаках, как маленькая девочка представлять счастье, буквально задыхаться каждый раз при виде Сатору, ведь он такой невероятный. Сил больше нет. Годжо, перестань пялиться, засранец. — Эй, Сугуру.— Голос, нежный, но решительный, разрезает тишину комнаты. Гето случайно вздрагивает от неожиданности и поворачивается к Годжо, но опять не смотрит в глаза. Гето смотрит в окно за силуэтом, издавая глупый звук «Хе?».— Посмотри на меня. — Я смотрю.— Сугуру недоуменно вскидывает бровь, изучая лоб собеседника, на который в разнобой падают пряди. — Нет. Посмотри мне в глаза.— Гето обречено бегает взглядом по предметам в его поле зрения, тяжело сглатывает и теперь смотрит глаза в глаза, сердце снова пропускает удар. Он снова блуждает по небесным лабиринтам, он так скучал, так нуждался в этом, он рад, что не забыл эти узоры.— Почему ты перестал так делать?— Сугуру молчит, виновато молчит, жадно впитывая каждую крапинку радужки. Техника не используется, глаза не горят, но всё еще до безумия красивые.— Потому что я сказал тогда глупость? Забудь. Ты исключение, Сугуру. Прошу, мне так одиноко и некомфортно без твоего взгляда. Гето действительно счастлив, что этот недо-разговор случился. Теперь он может без зазрения совести смотреть в эти глаза когда угодно и сколько угодно. В самые откровенные вечера они садятся напротив и изучают друг друга. Гето говорит, что в его глазах нет ничего интересного, они настолько темные, что сливаются со зрачком, Годжо упрямо возражает, говорит, что его манит эта неизвестная темнота, что на свету глаза переливаются мёдом, а иногда в зрачках мелькают его проклятия. И Сугуру больше не блуждает, он знает эти волны наизусть и чувствует себя хозяином там. У Сатору ситуация аналогичная, темнота больше не неизвестная, она не пугает, он абсолютно осознано утопает в них.