Розы рая, сера ада

Их вальс неожиданно занял пятое место, уступив Инферно, Киттихаусу, Морнинхаусу и Рофлхаусу. Место было совершенно заслуженным, хоть Раф и побурчал на лидеров. Больше всего досталось, конечно, Инферно: старший друг почти в сатанизме их обвинил из-за пентаграмм-портупей, а Азик в очередной раз был назван развратным и падшим грешником, которого в будущем ожидает одна из самых жарких сковородок. Дане хотелось почистить уши: иногда Рафа все-таки конкретно заносило. Сам он видео принципиально не стал смотреть: пора было отвлекаться от греховных мыслей последних дней и возвращаться на путь добродетели. Даня даже отказался идти на вечернюю экскурсию, чтобы поразмышлять, и остался один на этаже. …Инферно было приказано пропустить вечернюю экскурсию – Вельз был недоволен результатами, и им было велено думать о Морнинхаусе, а не о развлекаловках. После такого даже веселье от реакции Дани на их образы испарилось. Расположившись в кухоньке – все равно все небесные уехали – мрачные Инферно симулировали безмятежный вечер. Си что-то рисовал, Белет выстукивал ритм по столешнице, Лерочка копалась в смартфоне, Грэмори листала томик стихов, Зепар точил нож, а Азик вертел в руках моток скотча – один из стульев сломался и было решено замотать ножку скотчем. Перед ними лежала забытая заколка Нэлли, которую из-за дурной новости они забыли вернуть владелице. – Так и продолжим делать вид, что всё ОК? – наконец захлопнула томик Грэмори. – Есть предложения лучше? – вяло уточнил Белет. – Что мы можем сделать? – По второму и третьему заданиям ничего не предъявишь, после провала Рофла все заморочились и создали что-то условно уникальное, – подал голос Азик. – Надо что-то выдумывать, но я в этом не спец. – А я предлагаю забить! На Вельзе свет клином не сошелся, найдем другого продюсера, – горячо предложил Зепар. – Сейчас менять – выйдет скандал, а после он нас с репутацией «отпустит»… – Си, только не нагнетай. – Я не нагнетаю, я правду говорю! – Ну придумать что-то одно дело, а вот как это повесить на небесных – вообще без понятия, – прерывая бессмысленный спор, сказал Азик. – Ну раздую я скандал с Рофлом, дальше что? – Небесные и так внизу таблицы окажутся, пока им просто везёт, – не согласился Белет. – На Артхаус и Фотохаус можно накопать что-нибудь о плагиате, использовании какой-нибудь программы, – продолжил Азик. – Си, справишься? Тот без особой охоты кивнул. – Результаты покажем небесным, да и дело с концом. Рофл беру на себя. Вот что с Киттихаусом делать? – Вроде они к кому-то из фанов пренебрежительно отнеслись, – припомнила Лерочка. – Ну и нормально. Может, к тому времени с Демьяном что-то случится. А что, траванётся на пару деньков… Ладно, шучу. А небесных стравим с кем-то из их же тусовки, с теми, кто христианский тикток не воспринимает. Вельзу скажем, что сделаем все, что могли. Ну не получится на небесных всё повесить! – На небесных всё повесить? – вдруг эхом откликнулось с лестницы. Там стоял Даня! Дальше все произошло молниеносно: Зепар быстро оказался рядом, буквально сдернул парня со ступеньки, усадил на стул и сноровисто перемотал скотчем. Даня и понять ничего не успел – только беспомощно хлопал серыми глазищами. Шик, просто шик… Вашу же налево, вот это они влипли! …Святая Дева, вот это он влип! Даня решил погулять в одиночестве, чтобы проветрить голову после раздумий, а оказался в положении хуже не придумаешь – подслушавшим и примотанным скотчем к стулу на территории Инферно! И на друзей можно не надеяться: приедут нескоро! – Так, это что за шпионство? – строго поинтересовалась Грэмори. – Юноша, тебя не учили хорошим манерам? – Я не специально. Вы тоже додумались – просто так такое обсуждать! – брякнул Даня. – Тебя здесь быть не должно. Вы же все уехали! – хмурился Зепар. – Это вас тут быть не должно. Почему вы не поехали? – скорее риторически осведомился Даня. – Нет, ну он еще и оговаривается! – Грэмори, казалось, была готова огреть его томиком, которым экспрессивно потрясала. И Даня не возражал, при условии, что этим всё обойдётся, его развяжут и отпустят. Улыбочка на губах Азика парню абсолютно не нравилась, как и задумчивые взгляды Ситри и Белета. – Мальчик, давай договоримся, – мирно предложила Лерайе. – Мы шутили, ничего серьёзного не имели в виду. Мы вас не любим, это не сюрприз, да и к конкурентам относимся не лучше. Плюс подслушивать плохо... Ты забываешь о нас, а мы – о тебе. – Не забудет, принципиальный, – притворно вздохнул Азик, опускаясь рядом на корточки. Даже глядя снизу, он выглядел хозяином положения. А еще это было как-то… слишком близко и с оттенком чего-то на грани приличия – ещё немного, и мордашка Азика легла бы Дане на колени. – Вот честно, промолчишь? – Не могу, – потупился Даня. – Подслушивать – плохо, но подличать – ещё хуже. Мне плевать на соревнования, мы всё равно не победим, но подставлять нас я не позволю, это несправедливо. – Какие высокие моральные качества. Увы, мы не в «Гарри Поттере», умница. Придётся немного тебя… переубедить, – Азик резко встал. – Белет, поставь что-нибудь погромче. Лерочка, солнце моё, я знаю, что ты меня прибьёшь за такое, так что принеси всё нужное и выйди. Лерайе перевела взгляд с Дани на тиктокера, недоумённо нахмурилась, но тут же просияла. – Не прибью, но я тебя поняла. Идём все, не будем смущать мальчика. Даня не смотрел на Инферно, но понимал, что они улыбаются – безжалостно и насмешливо. В тишине раздались первые аккорды «I_$uss» Ленинграда. Парень инстинктивно дернулся, стараясь выбраться из пут. – Ти-ише, – на плечо мягко легла рука. – Всё равно не выберешься. – Что ты будешь делать? – как не пытался Даня сдержать волнение, оно беспомощно прорвалось в голосе. – То, чего ты заслуживаешь, конечно, – жарко выдохнули прямо в лицо. Мама… Мамочки, до чего хорош был покрасневший зажмурившийся Даня, наверняка навооброжавший себе невесть что! Даже остановиться захотелось. Но надо было доводить дело до конца. – Можешь пока не закрывать глаза, я скажу, когда надо будет. – Азик взял у Лерочки сумочку. – М-м, краса моя, всегда знаешь, чего я хочу! Он триумфально выложил на стол тоналку, ахроматическую палетку и блеск для губ. Даня наблюдал с ним такой опаской, будто выкладывались пыточные инструменты. – И что?.. – То, что ты был неправ не только насчёт содомского греха, но и насчёт макияжа на парнях. Это красиво, что я сейчас докажу. А ты чего подумал? Что я буду доказывать кое-что другое? Судя по лицу Дани, он именно это и думал, но парень с облегчением помотал головой. Азик усмехнулся, беря в руки в тюбик и вытаскивая кисточку: – Нет, я все могу… Кроме того, что нельзя. Не волнуйся, твоя неприкосновенность останется при тебе, пока не попросишь об обратном. – Не попрошу. Ты серьёзно собираешься меня красить? – И выложить фотки в образе, если Раф узнает что-то, что ему знать не положено. Даня помолчал, переваривая угрозу, и опустив взгляд, когда кисточка коснулась его лица. – Зачем вы это делаете? – Вельз. Так бы никто не стал… Всё, помолчи. Даня послушался, и Азик смог отдаться макияжу полностью. Нанося мейк, он казался себе живописцем и не терпел никаких отвлечений – поэтому и Лерочку спровадил, которая, как сама себе визажистка, делала бы замечания или вовсе выхватила бы кисточку, а та, умница, увела остальных. Тон, хайлайтер, пудра – лицо Дани будто засияло, а естественный румянец только добавил очарования. – Вот теперь можешь закрывать глаза. – Зачем? – снова сжался Даня. – А как я тени нанесу?.. Не жмурься, просто закрой. Серый с синим подтоном, жемчужно-светлый, белый, и покрыть все серебристыми блёстками... – Открой. Теперь карандашом подчеркнуть глаза… – Ай! – Потерпи, заюш, красота требует жертв. – Если красота требует жертв, то это не красота, а красивость. Красота естественна. – Может, ты и прав, но от блеска для губ тебя это не спасет. Азик по привычке хотел растушевать блеск пальцем, но, встретившись с офигевшим взглядом Дани, потянулся за ватной палочкой. – Какие мы недотроги… – Когда тебя приматывают скотчем к стулу, невольно становишься мнительным. – У тебя какая-то невезучая сверхспособность: оказываться не в то время не в том месте. Помолчи, почти все. Финальным штрихом стали чуть взлохмаченные волосы – прилизанная прическа хорошего мальчика к макияжу явно не шла. Вышло как на красивой сохраненке: неброско, мило и с изюминкой. Жаль, одежда не лепится, но тут уже ничего не поделаешь. Азик сделал пару фоток, показал их Дане (тот смотрел так удивлённо, точно видел на фото незнакомца) и развязал его. Тот, растирая руки, робко спросил: – А мылом это смывается? – Блин, об этом я не подумал. Пожалуй, что и нет... Ладно, не проблема, пошли в ванную… Тебе больно? Дай посмотрю. С руками всё оказалось в порядке, да и Даня слишком быстро выдернул их из рук Азика. – Ну хватит уже, а? Пойдём это смывать, пожалуйста. Пришлось помогать и со снятием макияжа, но мицелярка и молочко справились куда быстрее, чем хотелось бы Азику. ...Пришлось терпеть и снятие макияжа, но мицеллярная вода и молочко справились куда медленнее, чем хотелось бы Дане. Снова прикосновения – у него самого не получилось стереть глаза. – Не переживай, ничего не осталось, – наконец объявил Азик, и Даня кивнул в знак благодарности. Тотчас осекся: благодарность в такой ситуации казалась лишней. Но он все ещё считал, что поступил плохо, случайно подслушав Инферно, и понимал, что все могло бы закончится хуже. Его не били, не унижали, только немного напугали и поиздевались, если макияж можно назвать издёвкой – ведь получилось красиво. Инферно были вполне адекватными и по-своему добрыми. И потому, уходя, Даня попросил: – Не делайте этого. Не вредите никому, вы и так можете победить. – Ты многого не понимаешь, – вздохнул Азик. – Сладких снов, Даниэль. – Спокойной ночи, Азик. Вернувшись к себе, Даня долго смотрел на собственное лицо. Он никогда не считал себя красивым, максимум – милым, но макияж показал, что Даня – красавчик. Или это от того, что Азик считал его красивым? Хотя сам Азик и в домашней одежде – простая черная футболка, черные шорты – без макияжа и колечка септума выглядел не в пример лучше. Азик, Азик, Азик... Почему им выходит только восхищаться, а не сердиться, даже когда он заслуживал последнего? И почему Вельз требует от подопечных подлостей? Это было бы понятно, будь они не так популярны, будь они как Морнинхаус... Стоп. А ведь танец утренних вошёл в первую тройку, хотя этот хаус никогда не танцевал! Даня загуглил Вельзевульченко и кивнул сам себе: он был отцом Баженова из Морнинхауса. Теперь все ясно: Инферно расчищали путь не себе, а утренним. Теперь и понятно, почему позвали небесных – Сергею Яковлевичу нужен козел отпущения. Парень поколебался, но решил не рассказывать пока ничего друзьям. Во-первых, вдруг он всё-таки ошибается. Во-вторых, Инферно пока не сделали ничего плохого, а Рафа не убедишь сидеть спокойно, он может их спровоцировать. В-третьих, подслушивать все же плохо. Ведь мог же он не стоять истуканом, а как-то обозначить свое присутствие! В неведении было куда проще. Но тогда не было бы и макияжа – красивой картинки, насмешливого Азика, его почти-прикосновения к губам и заботливых касаний к рукам, таких приятных, что Даня поскорее отдернул руки, чтобы на лице ничего не отразилось... Парень вздохнул. Куда как проще... Но не лучше. Небесные вернулись обрадованные экскурсией, что-то громко обсуждали и пытались тормошить Даню – тот отвечал угуканьем и симулированием внимания. Когда он в третий раз кивнул невпопад, небесные сдались. – Ты какой-то задумчивый. Что-то случилось? – спросил Раф перед сном. – Да ничего. Просто размышлял обо всем, – соврал Даня. – Помнишь, как ты оставил коммент под видео Лерайе? – Про мужской макияж? Конечно, помню – и из-за мнения, и из-за последствий. Макияж в принципе греховен, а уж мужской!.. Ты думал о том, что было бы, не прокомментируй я то видео? – Что-то вроде того. – Они бы не стали относиться к нам лучше, уж поверь. Разные концепции, разные взгляды... Хотя погоди, тогда бы не было того комментария. Извини, мне просто и в голову бы не пришло, что Азик способен даже на такое. Да, пожалуй, было бы лучше. Даня заалел и отвернулся. Лучше или... проще? Азик, его личный конец света, мог бы поспорить…